Дивизионка - Михаил Алексеев

Все объясняется очень просто.

Я прописан в Москве и по этой причине могу по очереди встретить всех своих друзей и знакомых — нужны лишь время и терпение: где б они ни были, где б ни жили, хоть на краю света, а Москву не минуют.

Начну с гвардии полковника Григория Ивановича Денисова. Он по-прежнему служит в армии, занимает высокий пост в Политическом управлении одного военного округа. Я готов поклясться, что местным военным журналистам влетает от него ничуть не меньше нашего и что они его любят так же, как любили мы. Григорий Иванович уже несколько раз наведывался в столицу по делам службы, и, конечно же, мы с ним встречались. Скажу по секрету, что в свое время Денисов послужил мне прототипом для создания образа полковника Демина в романе «Солдаты», — так что у нас были веские основания для встреч. Полковник все так же аккуратен, подтянут, подобран, моложав, все с тем же насмешливым прищуром глаз. В первые минуты встречи спросил: «Ну а где сейчас Юра Кузес?»

Я отвечаю, что Юрий Юрьевич Кузес — тоже в Москве, в пятистах шагах от моего дома, сообщаю адрес: Москва, Шубинский переулок, дом № 4, квартира… Номера квартиры не могу припомнить, но это меня нисколько не смущает, потому что я тут же, на глазах у Денисова, поднимаю телефонную трубку и кричу в нее:

— Юрка, это ты? Какого же дьявола сидишь! Мигом — ко мне! Ты знаешь, кто у меня?..

— Неужели?! — всхлипывает от полноты чувств Юрка, а через десять минут уже яростно стучит в дверь моей квартиры: он мог бы, конечно, и не стучать, а нажать кнопку звонка, но, во-первых, Юрке не хватает терпения, а, во-вторых, по вечной своей рассеянности и внутренней неорганизованности он попросту забывает, что на свете существуют такие вещи, как звонок.

Юра не утратил своей восторженности и радостного удивления перед жизнью и людьми, хотя судьба его сложилась далеко не ласково. Совсем недавно трагически погиб очень близкий для него человек — жена, и Юрий Юрьевич живет со своей матерью, воспитывая дочь — маленькое черноглазое чудо. Работает Кузес литературным сотрудником одного московского журнала.

— А вы знаете, — сказал я моим гостям, — у меня в прошлом году был… кто бы вы думали?.. Андрей Дубицкий, наш Печорин!

— Не может быть! — Юркины глаза заискрились. — Ну как он?

— Живет в своем городе Акмолинске. Работает специальным корреспондентом областной газеты. Пишет рассказы о славных целинниках. Как всегда, ядовит…

— И ты знаешь его адрес?

— Конечно, даже по памяти. Записывайте: Акмолинск, Советская, 60. Если забыли его отчество, могу напомнить: Андрей Федорович…

Потом полковник Денисов спросил о Гончаре: видим ли мы его, вспоминает ли он своих однополчан-прапороносцев.

— Добрый из него вышел писатель. Молодец! — И Денисов весь как-то просветлел.

Затем как будто бы без всякой связи с предыдущим вспомнили про Сашу Крупицына. Я рассказал, что видел его после войны только один раз. Это было не то в пятьдесят первом, не то в пятьдесят втором году. Встретились случайно на площади Свердлова в Москве, чуть не столкнулись носом к носу.

— Сашка, черт, ты?!

— Я!

— Где же ты? Как же?

— В Западной Германии все время был, работал по репатриации. Задерживают там наших людей, не дают вернуться на родину. Запугивают… Ну, ты прости меня, тороплюсь в ПУР… Телефон есть? Давай запишу. А ты запиши мой…

Записали и разбежались в разные стороны. Так и не знаю, где сейчас эта буйная головушка: ни я, ни он, как это часто бывает с нашим братом, не позвонили друг другу…

— Отличный малый! — сказал о бывшем своем помощнике Денисов.

Потом посмеялись над какой-то историей, связанной с Сашкой. А потом вдруг замолчали: от Юрки узнали о смерти Григория Залкиндера, последнего редактора нашей дивизионки на войне. Залкиндер работал в Сталино, в областной шахтерской газете. Умер от разрыва сердца…

С этой минуты мы уже не могли не думать о тех, кого не было среди нас и уже никогда не будет. Под конец войны погиб Алеша Лавриненко — автор «Млечного пути», незаметный, скромный человек, бесконечно влюбленный в людей и успевший за свою до обидного короткую жизнь так много сделать для них и сказать о них так много добрых, хороших слов. А когда вспомнили о Вальке Тихвинском, я показал своим товарищам два письма. Вот они, эти письма:

Первое:

«Уважаемый Михаил Николаевич!

В журнале „Советское фото“, 1957, № 5, я прочитала Ваш рассказ „Валька“. Я — жена Валентина Тихвинского и прошу Вас принять от меня благодарность за то, что Вы его вспомнили добрым словом. Я и его мать полны горького удовлетворения, что не только мы его помним и знаем как человека большой души.

В конце рассказа Вы сожалеете, что мало знали о Валентине, а потому я хочу кратко рассказать о его жизни.

Родился он в 1917 году. Мать и отец — учителя, отец погиб на гражданской войне. Валя окончил пединститут, был комсомольцем, очень любил и знал литературу, хорошо преподавал (я училась в 10-м классе, и он на практике давал у нас уроки, так образно рассказывал, что ребята могли на другой день без подготовки отвечать).

Любил музыку, немного был художником: писал портреты и пейзажи, писал стихи. Став педагогом, Валентин все-таки мечтал о другом, хотел поступить в институт кинематографии, мечтал быть кинооператором, поэтому у него была любовь к фотографии.

Мечта его не осуществилась, так как началась война. Вот — это кратко о нем.

У меня к Вам просьба, если это Вас не очень затруднит и Вы не забыли, то прошу Вас: опишите кратко его мысли, мечты, желания, привычки того периода, когда Вы были вместе. О его гибели я получила письмо от Андрея Дубицкого — и все. А как бы хотелось, чтобы живущие помнили о тех, кто тоже мог бы жить. Прошу меня простить, что я Вас беспокою своим письмом, но Вы должны понять, как этот рассказ встревожил все прошлое, и сейчас так ярко встают картины этого прошлого. Я — библиограф, просматриваю все журналы, а вот этот журнал мне попал в руки только недавно, хотя он пришел в июне месяце, и вот после прочтения его у меня было такое ощущение, что жив Валентин, где-то рядом, да и читая Ваши статьи и произведения, я к ним отношусь, как к друзьям.

Еще раз прошу извинения.

С дружеским приветом

Людмила Кузнецова.

Мой адрес: Марийская АССР, г. Йошкар-Ола, Республиканская библиотека».

Второе:

«Уважаемая редакция!

Я являюсь читателем журнала „Советское фото“. С большим интересом прочитал в № 5 рассказ Мих. Алексеева „Валька“.

Дело в том, что с Валентином Тихвинским, о котором идет речь в рассказе и которого я узнал по помещенной фотографии, я учился вместе в институте. Это мой хороший товарищ, любимец всех студентов. Я его хорошо знаю потому, что он был активным членом институтского фотокружка, руководителем которого я был, мы очень много занимались в кружке, выпускали фотогазету, устраивали конкурс на лучший снимок. И вот, прочитав о Вальке (и мы так его звали) теплые слова, невольно вспомнил студенческие годы, и как-то сразу стало грустно, что так нелепо погиб Валентин.

Мы окончили институт (педагогический в г. Йошкар-Ола Марийской АССР) в 1939 году, и после этого я о нем никаких известий не имел.

А ведь его семья живет там и никаких подробностей о его гибели не знает и, возможно, Вашего журнала не выписывает. Поэтому я очень прошу Вас передать автору Мих. Алексееву мою большую просьбу — написать подробно о нем в педагогический институт на имя директора. Он использует этот материал в воспитательной работе среди студентов, тем более что директором работает Кожевников — наш товарищ, с которым мы учились вместе.

Я очень благодарен Мих. Алексееву за эту весточку о моем лучшем друге. И кроме того, я был обрадован тем, что Валентин сумел применить свои знания по фотографии, полученные в моем кружке, на фронте борьбы с общим врагом. Наши труды даром не пропали.

Я сейчас фотографией занимаюсь редко, только по выходным дням (в порядке отдыха), так как много очень другой работы.

Если Вас не затруднит, то прошу исполнить мою просьбу.

Заранее прошу извинить за это мое, быть может, необычное письмо.

Полковник Разинов. 29/VI 1957 г.».

Теперь я должен буду признаться перед читателями, что именно эти два письма натолкнули меня на мысль написать о дивизионной газете нечто, вроде повести. Уже написанный рассказ о Вальке подсказал и ее форму — короткие новеллы, объединенные судьбами одних и тех же невымышленных героев.

В приведенных в повести «Двух письмах» есть такие строчки:

«И вот по-человечески очень хочется знать о вашей судьбе, Валя и Галя! Мы верим, что она прекрасна, так же прекрасна, как была прекрасна жизнь, очень, к сожалению, короткая жизнь вашего мужа и отца.

Где вы теперь, Валентина и Галочка?..»

Прошло совсем немного времени, и почта доставила мне маленький листочек, заполненный четким девичьим почерком. Привожу это письмо полностью в уверенности, что оно принесет немалую радость читателям, точно так же, как оно принесло ее мне: