Золотой сокол - Елизавета Дворецкая

— Время — моя власть, захочу — единый миг сделаю веком, захочу — целый век сожму в один миг, — сказала Младина, и Зимобор видел в ее потемневших глазах бездну времен.

Ее голос был негромок, но в нем слышалась такая мощь, что хотелось зажмуриться. Ничем вроде бы не угрожая, эта сила подавляла человека одним своим присутствием. Зимобору было жутко оглянуться назад, как жутко оглядываться на пропасть, в которую чуть было не сорвался. Но эта пропасть имела власть когда угодно притянуть его назад и снова поглотить. Человеческие чувства ей неведомы, она просто берет то, что ей нужно, там, где найдет. В образе Младины перед ним стояла Великая Богиня, Мать всего сущего во вселенной, и он, человек, был слишком мал и слаб, чтобы стоять перед ней лицом к лицу. Но, кроме ужаса, его переполняла горячая, подавляющая все любовь к ней — естественная и неизбежная любовь живого к своей создательнице. Оказавшись перед лицом Богини, Матери и повелительницы вселенной, он ни о чем не просил, ничего не хотел — только любил ее и жаждал поскорее высказать ей свою любовь, пока его душу не подавило и не заставило умолкнуть ее необозримое величие...

— Не бойся: те, кого ты знал, живы и не состарились, — мягко сказала она, и вселенная снова сжалась до одной стройной девичьей фигурки, многоликая Богиня обернулась к смертному лишь одним из множества своих воплощений. — Но возвращаться в Смоленск тебе не стоит: твой отец похоронен, на кургане выросла трава, а вече провозгласило княгиней твою сестру Избрану. Но ведь ты не хочешь воевать с родной кровью?

— Н-не хочу, — запинаясь, ответил Зимобор.

Он не был уверен в своей искренности. Одно дело — рассуждать, а совсем другое — узнать, что твоя сестра, женщина, уже села на престол твоих предков, который по праву рождения должен принадлежать тебе и только тебе! Может быть, эти несправедливость и бесчинство гораздо хуже, чем пара или даже десяток трупов, которыми пришлось бы вымостить дорогу к справедливости... Ведь что такое справедливость? Это не чтобы все были довольны. Это чтобы каждый получил по заслугам — кто награду, а кто и наказание.

Но если она уже провозглашена... Беривоя, конечно, уже сместили, воеводой в Смоленске стал Секач или еще кто-нибудь из приверженцев княгини, Достояна, Судимира и прочих его сторонников разослали по дальним погостам. Возвращение сейчас не даст ему ничего, кроме позора. Если бы он не проспал... То есть не провел этот месяц, показавшийся ему одним днем, в каких-то иных измерениях...

Но было поздно. Теперь придется принимать то, что есть.

— Ты со смоленским престолом не навек прощаешься, — сказала Младина. Она видела все его мысли как на ладони. — Я хочу, чтобы ты стал смоленским князем, и ты им станешь. Но — не сразу. Будешь меня слушаться, я тебе не одно, а два княжества отдам. А захочешь — и все три. Будешь один всеми кривичами владеть, как Крив владел. Не торопись, отступи, уйди зерном под землю — расцветешь в новой славе, как Мировое Древо, никто с тобой не сравнится.

— Куда же мне теперь идти?

— Я тебе дорогу укажу. Пойдешь ты теперь в Полотеск.

— В Полотеск? — Зимобор вспомнил, что она вроде бы когда-то уже заговаривала об этом городе. — Зачем?

— Завоевать его, конечно! — Младина засмеялась, и над ней засверкала звездная пыль.

— В одиночку?

— Но ведь я же с тобой! А со мной других союзников не нужно! Слушай. Было у князя Столпомира двое детей, да ни одного не осталось. Дети его прокляты, и сам он проклят, род его сгинет без следа. — Вещая Вила уже не улыбалась, лицо ее стало строгим, и Зимобор содрогнулся — никто не спасет того, кого обрекла на гибель судьба. Даже ножницы померещились в белой руке, готовые перерезать дрожащую нить. — У него нет наследников. Иди к нему. Наймись в дружину, да не открывай, кто ты. Он тебя полюбит, как сына. Он все для тебя сделает. Даст тебе войско, чтобы Смоленск завоевать, завещает тебе Полотеск — а там и Изборску недолго собой гордиться, против тебя ему не устоять.

Зимобор слушал, зачарованный. Его не спрашивали, хочет он этого или не хочет, согласен что-то делать или не согласен. Дева лишь открывала ему будущее, которое предсказано и в силу того решено. От его желаний ничего не зависело. Его дорога лежала перед ним, как нитка из клубочка, и ему оставалось только идти по ней.

— Дам я тебе оберег. — Младина сняла с головы ландышевый венок, и в ее руках он вдруг съежился, стал маленьким, не больше ладони. А стебли цветущего ландыша в ее волосах сами собой приподнялась, потянулись друг к другу, переплелись, и вот уже на голове Вилы сияет живым жемчугом новый венок, точь-в-точь как снятый. — Храни его. — Младина протянула венок Зимобору, и он принял его обеими руками, как сокровище.

— Пока с тобой мой венок, никакой враг тебя не одолеет и в любом сражении одержишь ты победу, — мягко, нараспев пообещала Вила, словно заклиная. — Захочешь повидать меня — положи венок под подушку, и я во сне к тебе явлюсь. А захочешь позвать меня — позови, и я к тебе приду. И помни! — Она строго глянула ему в глаза, и Зимобор ощутил себя полным ничтожеством перед ее божественной силой. — За тобой ходит мертвая. Вздумаешь другую полюбить — и ее погубишь, и себя. Я тебе помогу, но за это ты мне одной верен будешь. Обещаешь?

— Обещаю, — шепнул Зимобор. Он не был властен над собой сейчас — его желания, его чувства, воля и судьба принадлежали младшей из Вещих Вил, госпоже будущего. Как можно спорить с той, чье слово созидает судьбы?

— Тогда иди.

Младина показала ему на опушку. Зимобор сделал шаг. И от изумления почти опомнился.

Перед ним не было речки с высокой травой: луговины и новой полоски леса. Местность стала совсем другой. За спиной шумел сосновый бор, а впереди был пологий берег небольшой, но еще судоходной реки. Чуть поодаль виднелась отмель, а на ней лежали две вытащенные ладьи, нагруженные мешками и бочонками. Горело несколько костров, хорошо видных в сумерках, шевелились люди. С ветром донесся запах дыма и вареной рыбы.

— Иди туда, — шепнул голос из-за спины. Зимобор не оборачивался, чувствуя, что Младину возле себя больше не увидит. Она осталась там, в полутьме под дубом, густо насыщенной ароматом ландышей. — Эти люди едут в Полотеск. Прибейся к ним, они тебя примут. С ними доберешься до города, а в городе пойдешь на княжий двор. А там увидишь. Ничего не бойся. Пока я с тобой, никто тебе не страшен. А я тебя не покину, пока ты мне верен будешь. Если изменишь — ждет тебя страшная смерть и рода забвенье. Иди.

Прохладный, проникающий голос леденил душу. Зимобор не смел обернуться, как будто за спиной могло таиться что-то страшное. Истинный облик того существа, которое до сих пор показывалось ему таким прекрасным... Будущее... Самое желанное, самое сладкое и манящее — и самое ужасное, холодное и беспощадное... Его душа изнемогала от близости иного мира, он был на пределе и хотел отдохнуть.