Сборник статей, материалов и документов - Был ли Сталин агентом охранки - неизвестен Автор

Из ФБР мне принесли фотографии разных людей и спросили, могу ли я опознать Марка. Я видел Марка еще раз, когда он должен был прийти в одно кафе; я зашел туда и как следует к нему присмотрелся. Из примерно двадцати фотографий я сумел опознать этого Марка.

САУЭРВАЙН. Вы его видели в Соединенных Штатах?

ОРЛОВ. По-моему, всего лишь раз. Когда я вышел из офиса моего адвоката, я увидел человека, читающего газету, и, хотя мне была видна лишь половина его лица, я заметил, что смотрит он на меня внимательно, и у меня создалось впечатление, что это был он.

САУЭРВАЙН. У вас был какой-либо контакт с Марком в нашей стране?

ОРЛОВ. Нет. У меня никогда не было с ним никаких контактов.

САУЭРВАЙН. Если я правильно понимаю, вы утверждаете, что Марку стало известно о том, что вы занимались его разоблачением еще до вашего разговора с господином Далииым. Верно?

ОРЛОВ. Да.

САУЭРВАЙН. Откуда вам стало об этом известно?

ОРЛОВ. Что?

САУЭРВАЙН. Как вам стало известно, что он об этом узнал?

ОРЛОВ. Мне рассказала об этом госпожа Далина. Вот как это произошло. Однажды я встретил почтенного старого социалиста по имени... -- ему сейчас лет семьдесят восемь -- Рафаила Абрамовича. Раньше он был лидером социалистической партии, жил в эмиграции во Франции и был знаком с Николаевским и многими другими. Я спросил у него, знает ли он

человека по имени Марк, который работал у Николаевского, сказал, что он опасный человек и, вполне возможно, предает людей. Потом на квартире у Далина госпожа Далина заявила: "Господин Абрамович сказал мне, что вы занимаетесь разоблачением Марка. Я ответила ему, что все это неправда и что вы автор письма, в котором одна ложь". Вот как это получилось. По ее же словам, она рассказала об этом и Верно, жене убитого НКВД человека, которая была близким другом Марка. Та и предупредила его.

Не знаю, но вполне возможно, что госпожа Далина сама проболталась. Вот каким образом я узнал от самой госпожи Далиной, что Марку известно о том, что ФБР охотится за ним на основании обвинений, предъявленных Александром Орловым.

САУЭРВАЙН. Вы сказали, что в 1937 году, когда вам впервые стало известно о Марке, вы приняли решение предупредить Троцкого?

ОРЛОВ. Да.

САУЭРВАЙН. Были ли вы в то время...

ОРЛОВ. Когда я был в Москве, я принял решение, что если мне удастся узнать его имя и так далее, я это сделаю.

САУЭРВАЙН. Это было в 1937 году.

ОРЛОВ. Это было осенью 1936 года в Москве. Затем я приехал в Испанию и в течение 1937 года выяснил подробности о Марке.

САУЭРВАЙН. В 1936 и 1937 годах вы были сотрудником НКВД? Советским чиновником?

ОРЛОВ. Да.

САУЭРВАЙН. Это ваше решение предупредить Троцкого было равносильно предательству по отношению к советской России?

ОРЛОВ. Безусловно.

САУЭРВАЙН. В то время вы уже приняли решение порвать с коммунизмом?

ОРЛОВ. Видите ли, я готовился порвать с коммунизмом несколько лет.

САУЭРВАЙН. Именно это я и хотел выяснить. Вы не были троцкистом?

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ ИСТЛЕНД. Пусть он ответит на вопрос.

ОРЛОВ. Моя мать и мать моей жены были в Москве, и, если бы я пошел на разрыв, их бы ликвидировали. По правде говоря, когда я окончательно разорвал с ними, потому что мне была устроена западня, я получил телеграмму из Москвы, в июле 1938 года, когда был в Испании. Мне приказывалось поехать в Антверпен и подняться на борт советского судна под названием "Свирь", где со мной будет говорить ответственный партийный сотрудник по линии Политбюро или НКВД. Я по

нял, что это западня (на территории Испании мне делали западни и раньше).

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ ИСТЛЕНД. Зачем?

ОРЛОВ. Чтобы меня ликвидировать. В то время, если вы помните, все крупные чиновники, все шишки были один за другим ликвидированы, и прежде всего все начальники в НКВД, потому что они слишком много знали. Из-за того, что я знал, как делаются сценарии судебных процессов, из-за того, что я был лично знаком с теми, кто допрашивал, и с ликвидаторами, которые пытали. Сталин хотел вклеить в историю миф о том, что все были предателями, гитлеровскими шпионами и только он один был спасителем революции и коммунизма.

В марте 1937 года, еще в марте, мой двоюродный брат, который был членом ЦК партии и главой НКВД на Украине, был ликвидирован, и они старались ликвидировать в Испании и меня. Однажды я получил телеграмму, это было в 1937 году. Я получил телеграмму после того, как большинство моих коллег были убиты и ликвидированы в Москве. Я получил телеграмму, предупреждавшую меня о том, что объединенный штаб генерала Франко и Германии в соответствии с перехваченными документами разработал план поймать меня в западню на территории Испанской республики и заставить дать информацию о военной помощи, которую Россия оказывала республиканскому правительству, какое количество самолетов и тому подобного у них есть. В связи с этим русская разведывательная служба сообщила мне, что посылает двенадцать человек охраны для всех моих передвижений. Я понял, что эти люди будут теми, которым предстоит меня ликвидировать. Поэтому я немедленно ответил, что не нуждаюсь в охране, ибо мой офис день и ночь охраняется испанскими солдатами, и что в моих передвижениях меня сопровождают агенты испанской тайной полиции.

Охранников мне не прислали. Но сразу же после этого я отправил моего помощника, человека, которого Хохлов упомянул здесь, на ваших слушаниях как генерала Котова (он был моим помощником в Испании). Под этой фамилией он был известен в Испании, а его настоящая фамилия была Эйтингон (этот человек был ликвидирован; как он прожил столько лет, не знаю). Я отправил этого человека на фронт, в немецкую интернациональную бригаду, с приказом отобрать десять человек, которые будут моими личными охранниками. Он выбрал десять немецких коммунистов. Некоторые из них были в прошлом ранены, были на хорошем счету, и они жили в моем офисе вместе со мною и сопровождали меня с автоматами в руках и ручными гранатами на поясе, когда я ездил на фронт. Если бы из Москвы появился эмиссар от Сталина

и сказал бы им, что должен ликвидировать Орлова, они бы решили, что он либо предатель, либо шпион. Они бы разделались с ним, а не со мной. Разве что такой приказ был бы отдан Сталиным лично, иначе бы они не поверили. Затем мне пришло в голову, что русские могли бы прислать мобильную бригаду и выкрасть мою четырнадцатилетнюю дочь, которая жила вместе с моей женой примерно в четырнадцати милях от Барселоны, и затем заставили бы меня вернуться в Россию. Когда в двенадцать часов ночи мне пришла в голову эта мысль, я поехал на виллу и разбудил их. Я повез их во Францию, где снял для них другую виллу и оставил при них агента испанской тайной полиции, который знал Францию, потому что в прежние времена работал там таксистом, и который стал их шофером. Но все эти фокусы оказались излишними, потому что именно в это время я получил телеграмму с приказом отправиться в Антверпен, подняться на борт советского судна "Свирь", которое ушло 9 июля и должно было прибыть в Антверпен 14-го, и явиться для разговора с важным человеком, которого, как указывалось, я знал лично.

Они сказали, "которого вы лично знаете". Они не назвали ни клички, ни имени. Я немедленно понял, и мой ближайший сотрудник, Котов, которому я показал телеграмму, тоже понял, что это -- западня. Однако все они не сомневались, что в эту западню я попадусь.

Когда я покидал мой офис в Барселоне, мои офицеры вышли из дома, в котором мы вместе жили, попрощаться. Они были настроены мрачно, так как понимали, что я еду в ловушку. Вместо этого я позвонил моей жене, договорился встретиться с ними в одной гостинице в Перпиньяне и бежал. Я прибыл в Париж 13 июля; это было накануне Дня Бастилии, в 1938 году. Я направился к американскому послу Вильяму Буллиту, но он, конечно, накануне Дня Бастилии отправился либо на южное побережье Франции, либо куда-то еще. На месте его не было. Тогда по совету жены я пошел в канадское посольство. К счастью, их офис не был закрыт, и я получил от посла рекомендательное письмо. Я не сказал ему, что нахожусь в бегах. Я поехал в Канаду и, когда прибыл туда, пошел к американскому послу и, не говоря ему о моем разрыве с Советским Союзом, попросил разрешения короткое время побывать в Америке. Мне дали визу на год. Когда я прибыл в США, я нашел адвоката и сразу же отправился в Вашингтон, где немедленно сделал заявление о разрыве с советским правительством. Тогда это был секрет, потому что я не хотел, чтобы Сталину стало известно, где я. Я прибыл в Соединенные Штаты 13 августа 1938 года.

Вот письмо, о котором я вам рассказывал. Это -- копия письма, время написания которого можно проверить. Необхо

димости нет, так как ответ Троцкого опубликован в газете. Оно написано по-русски на машинке с латинским шрифтом, потому что для сообщений мы пользовались иностранными буквами. У меня не было русской машинки. Госпожа Далина сказала, что была в Мексике в момент, когда письмо прибыло.