Все будет хорошо... - Крис Иванов

— Двое, товарищ подполковник… И собака.

— Где служишь?

— Береговая охрана. Анапа.

— Ясно. Меня почему ищешь? — он в упор посмотрел на меня.

— Меня капитан Сорин просил вас разыскать. От майора Васильева…

— Михалыча? — он заметно оживился. — Как там бункер?

— Какой вас интересует, товарищ подполковник?

— Ладно, проехали… Вижу, что знаешь. Только несколько человек знали про второй бункер… Михалыч жив?

— Когда пришли — был жив. Когда уходили — не знаю. Он в бункер отказывался спускаться, — честно ответил я.

— Понятно. — Киселев немного помолчал. — Хороший человек был… Ладно, выкладывай, что там у вас.

— Записка.

Я вложил в протянутую руку клочок бумаги, скрепленный по линии склейки печатью УФСБ. Киселев ненадолго углубился в чтение, с трудом разбирая написанное из-за недостатка хорошего освещения, шевеля губами. Потом посмотрел на меня глазами, подернутыми тоской.

— Все никак не могу отучить себя от чтения с проговариванием слов… Любой шпион прочитает по губам, — он тяжело вздохнул. — Спасибо лейтенант.

— Товарищ, подполковник. Мне помощь ваша нужна.

— Выкладывай. Тому кто принес мне весточку от друга, я чем могу- помогу.

— Мне домой нужно добраться….

— Жена? — догадливо спросил он.

— И сын… Нужно мне домой, я обещал… — я опустил голову.

— Не объясняй лейтенант. Не нужно. Я сказал, что смогу — сделаю. Только дай мне в себя прийти.

— Я понял. Разрешите идти?

— Иди… Алексей. Еще раз спасибо тебе.

Я отошел к костру, куда уже подтянулись метрополитеновцы. Тихо переговариваясь между собой, молодежь и Павел Егорович, чиркали что-то на листках бумаги. Сначала ожесточенно жестикулировали Антон и Сашка, потом медленно с расстановкой говорил Игорь. И только после веского жеста Егоровича они рисовали очередной штрих. Чиновники от станции сидели насупившись и жались к огню. Бывший начальник станции выглядел потерянным, оторванным от жизни человеком. В принципе, тут все ясно — человек привык к своей должности, делал вид, что работает, хотя на самом деле работали за него другие люди, маленькие механизмы и винтики огромной машины под общим названием МЕТРО.

— Короче, Леха, посты мы расставили. Старшими пока вояки и МЧСовцы пошли. Потом будем отпускать тех, кто в армии служил. — Кравцов закурил и закрыл глаза. — Проблема теперь одна — еда и вода. Если со второй как-нибудь справимся, есть тут очистители грунтовых вод, то вторую нужно решать как можно скорее. Дети и женщины долго не выдержат. Весь НЗ со склада растащили, думали ведь ненадолго все это. А если наверху, как ты говоришь, руины и радиация, то ждать нам нечего.

— Блин… — я задумался. — Два костюма у нас есть, но этого мало. Вдвоем много не принести. Тем более, что нужно бы и оружия захватить. Тут вроде СВУ рядом, должна быть там оружейка. Нужно идти сначала вдвоем туда за ОЗК…

— Я с тобой тогда. Снайпер твой отдыхает пускай. Вдвоем с собакой нормально дойдем. Комплектов десять принести для начала, потом уже большие вылазки будем делать.

Герда, лежащая рядышком с костром, повела ухом. Я потрепал ее по голове и, притянув к себе, зарылся лицом в жесткие черно-рыжие волосы. Непонятно почему, но от собак всегда исходит такое умиротворяющее спокойствие, которое вселяет уверенность и надежду. И запах, запах своей собаки ни с чем не сравним. Тут нет места так называемому «запаху псины». Тут другой, чуточку сладковатый, чуточку резковатый запах.

— Согласен. Только… — я выразительно посмотрел на кучкующихся пассажиров станции. Среди них явно выделялся тот парень, что хотел померяться со мной силой возле пленника.

— Не волнуйся. Петя! — напротив поднялся и подошел ближе молодой парень лет двадцати. Короткая стрижка, чуть белесые волосы. И такие же жесткие и умудренные жизнью глаза опера. Кравцов кивнул в сторону неуемного парня. — Вот за этим — во все глаза следи, понял? Иначе он тут нам все перебаламутит.

— Понял, — согласно кивнул Петя и отошел дальше в сторону, чтобы и у костра сидеть и толпу держать в пределах видимости.

— Стажер наш. Парень свой, уже на задержании был несколько раз. Сделает все как надо. — Кравцов говорил четкими, отрывистыми фразами, несущими максимум информативности.

— Все тогда, — я встал. — Иду к подполу скажу и — выдвигаемся. Пусть пока твои орлы подыщут надежных ребят для выхода на поверхность после нас.

— Сделаем.

Подполковник и старшие офицеры отыскались в каморке начальника станции. Велся тихий неторопливый разговор, витали клубы дыма. Тут же стояли одна пустая, другая наполовину опустошенная бутылки водки. Услышав стук двери он поднял глаза:

— А-а! Алексей! Прошу к нам за стол. Давай присаживайся. Миша, ну-ка, налей начальнику полстаканчика.

В его тоне не было ни капли насмешки. Видимо он и вправду признавал мое право командовать. Тихо плеснула жидкость в стакан.

— А мы тут, понимаешь, думаем, как наладить какой-никакой порядок на станции…

— Владимир Иванович, я вас предупредить пришел, — я отставил чуть пригубленный стакан, вынул сигарету и закурил. — На станции народу около четырехсот человек, еды на один день, да и то если экономно. А тут дети и женщины. В общем, на поверхность мы идем. Сначала в Суворовское за химзащитой, потом уже отряд отправим за продовольствием и оружием.

— С кем пойдешь? — подполковник даже не собирался никого разубеждать. Не маленькие, все понимают. Кому-то все равно идти нужно.

— С Кравцовым. Он тут знает все улицы, да и спокойнее с ним. Как никак оперативник, привык к немедленным действиям.

— Действуй. Только осторожно, Леша, там могут быть живые. Кстати, как выходить думаете?

— Через гермы. Тут быстрее и спокойнее. С той стороны никто не ждет, что будем выходить так быстро после закрытия.

— Ну да, ну да… Ладно, — он встал и протянул твердую ладонь. — С Богом!

Остальные офицеры молчали и по их лицам наполовину скрытым в полумраке невозможно было понять, осуждают ли они меня или нет.

Шумно заработали сервомоторы и, тихонько скрипнув, массивная створка герметических ворот поползла вверх. Я и старлей приготовились, выставив вперед оружие. Сзади нас прикрывали несколько человек с автоматами. Привычная, уже ставшая родной «Гроза» хищно нацелилась в открывающийся проем. Наверху четыре часа утра.

Почти сразу открылась картина смерти — человек сорок или пятьдесят, женщины, дети, мужчины, лежали вповалку возле эскалатора. Все со следами поражения радиацией, вздувшиеся, с неестественно черной кожей. Последствия ожога от выброса. У близлежащих трупов ногти и пальцы в кровавых лохмотьях. Царапались видимо из последних сил.

Дождавшись, когда ворота поднимутся на достаточную высоту, я первым проскользнул наружу.

— Обратный ход!

Ворота медленно поползли вниз. Кравцов вынул из нагрудного кармана портативную рацию и тихим, приглушенным маской голосом, сказал:

— Время возврата — четыре часа. Дежурный возле ворот не спать. Подъем дверей по сигналу «воздух». Не спать — шкуру спущу! — прибавил он уже за закрытыми воротами.

Сунув рацию в проем между эскалаторами, он повернулся ко мне, закинув за спину привычный ему АКСМ.

— Двинули? — и получив в ответ мой утвердительный кивок, он стал подниматься наверх.

На самой лестнице, как ни странно, трупов было гораздо меньше. Видимо все старались доползти до гермы. Радиационный фон был немного выше необходимого для смертельного исхода, но с каждым шагом наверх все повышался.

Фойе. Пропускные зажимы у входа пустовали, так же как и кабинка контролера. Сидящая тут в былые времена бабушка, видимо сразу рванула вниз. Из—за закрытых толстыми стеклами дверей просматривался неяркий свет нового дня. Нового дня, новой эры без человечества.

Сенная площадь пустовала. Вокруг, насколько хватало глаз, все завалено снегом. Вот и пришла ты зимушка — зима… Ядерная.

Переулками и перебежками мы добрались до Гостиного двора. Частично разрушенный он являл собой все еще достойное сооружение архитектуры. Сквозь разбитые витрины виднелись витрины модных бутиков, поваленные манекены и трупы. Хотя отсюда и половины было не разобрать — трупы или манекены лежат на полу.

Кравцов ткнул рукой в сторону СВУ и мы перебравшись через вздыбившиеся трамвайные рельсы вошли на территорию училища. Он являл собой жалкое зрелище — железные ворота вырваны с мясом, некогда красивые и плодоносные яблони повалены и разбросаны по беговым дорожкам. Главный учебный корпус разрушен до половины, сквозь разбитые рамы нижних этажей торчали придавленные бетонными перекрытиями парты и простые столы.

Правый жилой корпус сохранился лучше, окна хоть и были разбиты, но само здание не было разрушено, только сорвало крышу взрывной волной. Видимо основное направление взрыва прошло как раз по главному корпусу, сзади.