Последний тамплиер - Реймонд Хаури

— Обезболивающее, — прошептал голос. — Оно облегчит боль и поможет тебе уснуть.

Гас чувствовал, как черная усталость вливается в голову, заливает тело, и с ней приходит покой. Муки кончены. Потом мелькнула страшная мысль: от этого сна он уже не проснется.

Он попытался дернуться, но не сумел, а мгновение спустя ему уже и не хотелось шевелиться. Он расслабился. Что бы ни ждало его там, все будет лучше, чем сточная канава, в которой он провел всю свою жалкую жизнь.

ГЛАВА 23

Рейли вылез из постели, натянул футболку и выглянул из окна своей квартирки на пятом этаже. Улица вымерла. Выражение «бессонный город», кажется, относится к нему одному.

Ему часто не спалось, и причин тому хватало. Первая — просто неумение расслабляться. Это с каждым годом мучило его все сильней: дело, над которым он работал, непрестанно крутилось в голове. Засыпал-то он без труда, усталость брала свое. Но страшный для него пятый час утра заставал его безнадежно проснувшимся, и мозг бурлил, перебирая крупицы информации, отыскивая зерно истины, способное спасти кому-то жизнь.

Случалось, работа полностью занимала его мысли. Но бывало и так, что он погружался в собственные беды, в глубину более темную, чем мир, с которым он имел дело по службе, и тайная тревога, просочившись на поверхность, захлестывала его.

Чаще всего он думал об отце, который застрелился, когда Рейли было всего десять. Придя из школы домой, он забрел к отцу в кабинет. Тот сидел в любимом кресле, как обычно, только вот в этот раз у него не было затылка…

В любом случае следующие два часа были для Рейли самыми тягостными за сутки. Усталость не позволяла встать и заняться чем-нибудь полезным, а натянутые нервы не давали уснуть, так что он лежал в темноте, а мыслями уходил в самые неприятные места. Надо было просто переждать.

Сон снисходил к нему около шести — слабое утешение для человека, которому в семь надо вставать на работу.

В эту ночь его спас от бессонницы звонок дежурного офицера. В четыре часа утра ему сообщили, что человек, за которым он гнался по всему Манхэттену, скончался. Дежурный офицер говорил что-то о внутреннем кровотечении и остановке сердца, о том, что попытки спасти его оказались тщетными. Следующие два часа Рейли провел в обычных мыслях о деле, в котором оборвалась единственная пока нить, за которую можно было ухватиться, и о том, что связать концы мог бы помочь Люсьен Боссар, если только он когда-нибудь оправится настолько, что сможет говорить.

Но к деловым рассуждениям скоро примешались другие мысли, застрявшие в голове после посещения больницы. И главным в этих мыслях была Тесс Чайкин.

Стоя у окна, он вспомнил, что, едва сев с ней за столик в кафе, он первым делом заметил, что женщина не носит обручального кольца. Впрочем, она вообще не носила колец. Наблюдательность была частью его профессии, и за годы службы у него выработалось непроизвольное внимание к мелким деталям.

Только сейчас речь шла не о работе, и Тесс не была подозреваемой.

— Его звали Гас Уолдрон.

Рейли, грея руки о чашку с кофе, внимательно слушал Апаро, который пробегал глазами сводку, выбирая самое существенное для работы федеральных агентов.

— Несомненно, один из столпов общества, которое горько пожалеет о его кончине, — продолжал Апаро. — Боксер-профессионал, известный жестокостью на ринге и вне его. Дисквалифицирован в трех штатах. Пара отсидок..

Он поднял взгляд и многозначительно добавил:

— В том числе круиз на «Вернон С. Бэйн».

Баржа «Вернон С. Бэйн» была названа в честь знаменитого начальника тюрьмы, погибшего в автокатастрофе, и представляла собой тюрьму на восемьсот мест, в которой содержались особо опасные преступники.

— Подозревался в двух непредумышленных убийствах, оба раза в драках. Оба не доказаны. Азартный игрок, но вечно был в проигрыше. — Апаро снова поднял голову. — Вот, в общем, и все.

— Похоже, парню срочно понадобились наличные, — заметил Янссон. — С кем он имел дело?

Апаро пролистнул пару страниц назад, нашел список выявленных связей Уолдрона.

— Джон Шлаттман, умер в прошлом году… Реза Фардоуси, мешок дерьма весом триста фунтов — этого ни одна лошадь не выдержит. — Он скользил глазами по строчкам, отбрасывая явно безнадежные варианты. — Лони Моррис, мелкий скупщик краденого, отпущен на поруки, живет, представьте себе, со своей бабушкой в Куинсе и работает у нее в цветочном магазине.

Апаро снова оторвался от листка, и Рейли, хорошо знавший партнера, сразу увидел, что тот собирается выложить неприятную новость.

— Бранко Петрович, — уныло вздохнул Апаро. — Бывший коп, и — внимание! — служил в конном подразделении нью-йоркского департамента.

Он обвел глазами сослуживцев.

— Ныне в отставке. И ушел, как вы догадываетесь, не по собственному желанию.

Амелия Гейнс послала Рейли красноречивый взгляд и первой спросила:

— На чем попался?

— На краже. Во время обыска в притоне наркодельцов испачкал руки в порошке, — ответил Апаро. — Кажется, его не судили. Уволен без выходного пособия.

Рейли вздохнул. Предстоящая работа его не радовала. — Придется с ним побеседовать. И узнать, чем он нынче зарабатывает на жизнь.

ГЛАВА 24

Бранко Петрович никак не мог сосредоточиться. Правда, работа на конюшне обычно и не требовала безраздельного внимания. Он машинально задавал корм, поил лошадей, выгребал навоз. Работа помогала поддерживать в форме мощное коренастое тело. А мозг обычно оставался свободен, искал, подсчитывал, планировал.

Сегодня было по-другому.

Это он додумался нанять Гаса Уолдрона. Его попросили подыскать крепкого крутого парня, умеющего держаться в седле, и он вспомнил о Гасе. Конечно, Бранко знал, что на него временами находит, но уж никак не ждал, что Гас додумается сносить людям головы. Господи, такого даже чертовы колумбийцы не вытворяют. По крайней мере, на людях.

Что-то пошло не так. С утра он попробовал дозвониться Гасу, но ответа не получил. Бранко пощупал старый шрам на лбу — не к добру разболелся. Ничем не привлекать внимания, было сказано ему, вернее, приказано, и Гасу он так и передал. А толку-то! Теперь ему уже не до того.

Его вдруг охватила паника. Надо, на хрен, выбираться отсюда, пока не поздно.

Он пробежал к конюшне, открыл денник, где стояла горячая двухлетка. Кобылка махнула хвостом, приветствуя конюха. Бранко прошел в угол, к ящику с кормом, стянул брезент, запустил вглубь обе руки и вытащил мешок. Взвесил его на ладонях, потом достал из мешка поблескивающую золотом статуэтку вставшей на дыбы лошади, щедро осыпанную бриллиантами и рубинами. Минуту полюбовался ею, потом снова полез в мешок и вынул изумрудную подвеску на серебряной цепочке. Содержимое мешка сулило новую жизнь. Если выждать время, действовать осторожно, этих драгоценных вещичек хватит на квартирку над Заливом, о которой он и мечтать не смел с тех пор, как его вышибли со службы, — и не только на квартирку.

Закрыв дверь денника, он прошел по проходу между рядами и был уже у самой двери, когда услышал тревожное ржание. Одна из лошадей беспокойно била копытами. За ней встревожилась другая, третья. Он обернулся, но поначалу не понял причины тревоги, охватившей конюшню.

Наконец увидел и он.

Струйка дыма выползала из пустого денника в дальнем конце.

Ближайший огнетушитель висел в середине прохода. Добежав до него, Бранко уронил мешок, сорвал баллон с креплений и бросился к пустому деннику. Дым шел уже клубами. Распахнув воротца, он увидел, что горит кипа сена в углу. Он выдернул предохранитель, повернул ручку баллона и быстро загасил огонь. Только тогда ему пришло в голову, что он всего час назад чистил этот денник, и здесь не было никакого сена, а лишь соломенная подстилка, которую он сам же разровнял граблями.

Бранко поспешно вышел из денника. Теперь он был начеку. Прислушиваться бессмысленно — сквозь испуганное ржание лошадей ничего не услышишь. Несколько коней бились в денниках, грохоча копытами о стенки.

Повернув обратно по проходу, он увидел новую струйку дыма, теперь на другом конце. Что за чертовщина! Здесь кто-то есть. Тут он вспомнил про мешок. Его надо забрать, от этого мешка зависит вся его жизнь.

Бросив огнетушитель, он подхватил мешок и вдруг замер.

Лошади.

Не мог он сбежать, бросить их.

Бранко распахнул воротца ближайшего денника, отскочил от вырвавшейся на волю лошади. Открыл следующий.

Вторая лошадь метнулась мимо него к выходу, оглушительно грохоча копытами. Осталось выпустить всего трех, но тут жесткие железные пальцы сомкнулись у него на горле.

— Не дергайся, — произнес тихий голос у самого уха Бранко, — мне не хочется тебя калечить.

Бранко замер. Хватка была твердая, умелая. Он ни на секунду не усомнился, что это всерьез.