Бега - Александр Прилепский

— Да, что там "деловые"… Сам Лазарь Соломонович Поляков к ней в гости, раза два в неделю, заезжает. Иной раз и до утра остается.

— В рулетку играет?

— Вот уж таки не знаю, во что они там с Юлькой играют… А вот и приятель ваш пожаловал.

По виду и голосу Малинина было заметно, что он сильно не в духе:

— Неужели нельзя было выбрать трактир поприличнее? От табачища дышать нечем. Да и что заказывать прикажешь? Постные щи? Рубец? Гороховый кисель?

— Полно, Сергей, — успокоил его Лавровский. — Кормят здесь вполне прилично, да и недорого… Лучше скажи, узнал что?

— Ничего. Курьер из газеты к графине не приезжал. А дворник у Чернова такой Цербер! Чуть меня в полицию не отправил — шляются, мол, всякие проходимцы…

— Ладно, давай перекусим по-быстрому и к твоему приятелю Степанову поедем. Нам без его картотеки не обойтись — ещё один Коля Американец, на нашу голову, выискался. Этот, в отличие от Феодосиева не прихрамывает, зато левша.

В картотеке Степанова на Колю Американца нашлось много чего интересного.

…Николай Иванович Никольский родился в 1837 году в знатной, но давно обедневшей дворянской семье. Состояния не было, зато связи имелись на самом верху: кто из сильных мира сего откажет в протекции троюродному брату или правнучатому племяннику? С отличием закончил Пажеский корпус и был выпущен подпоручиком в лейб-гвардии Егерский полк.

Начальство нарадоваться не могло, глядя на молодого офицера. Его взвод стал лучшим в полку. Но тут случилась довольно темная история. Подробностей Степанов не знал. Известно только то, что компания мошенников, притом все из "золотой" молодёжи, обманом выманили у первейшего петербургского банкира Штиглица без малого двести тысяч рублей. Никольский оказался замешан в этом. Его разжаловали в солдаты и отправили на Кавказ.

На Кавказе он сам попросился в пластуны-охотники. И скоро, даже среди этих, закаленных многолетней войной с горцами бывалых солдат, прославился своей лихостью, меткой стрельбой, и умением, без шума, ножом, а то и голыми руками, снять часового.

За отличие при штурме аула Гуниб, где был взят в плен Шамиль, Николай получил солдатский Георгиевский крест. Потом заслужил офицерские эполеты и вышел в отставку. А уже через несколько месяцев весь юг России заговорил о шайке Коли Кавказского. Его аферы отличались изощренной изобретательностью, а налёты — дерзостью и жестокостью. При попытке ограбления керченского казначейства было задержано двое злоумышленников. Никольский на тройке, в форме жандармского ротмистра, примчался на место происшествия. Построил охрану, чтобы от лица начальства поблагодарить и перестрелял всех. После чего скрылся, вместе с освобожденными подельниками.

Много шуму наделало ограбление известного таганрогского банкира Якова Соломоновича Полякова. К нему пришел молодой человек, представившийся, как доверенное лицо его брата Самуила. Попросил о разговоре с глазу на глаз, так как имеются очень важные новости. А когда они остались наедине, назвал себя и, пообещав пристрелить, потребовал сто тысяч. Испуганный банкир распорядился принести деньги в кабинет. А потом, самолично, на глазах многочисленных, ничего не подозревающих служащих, проводил грабителя до извозчика, поджидавшего у подъезда банка. Когда банкир решился, наконец, поднять шум, Никольского уже и след простыл.

В конце концов, неуловимого Колю Кавказского арестовали и приговорили к пожизненной каторге. Но из Горного Зерентуя он сумел бежать. Через Китай добрался до Северо-Американских Соединенных Штатов.

— И там изрядно прославился, — рассказывал Степанов. — Потом по Европе гастролировал. Когда вернулся в Россию точно не известно. Думаю в позапрошлом году. Именно с 1879-го года появились в сводках происшествий клички Коля Американец, Поручик, Пластун, Левша… Полагаю, что это одно и то же лицо.

— А он, что, действительно, левша? — поинтересовался Лавровский.

— Мы, сыщики, в отличие от репортёров, слухами не пользуемся, — ответил Степанов, который недолюбливал газетчиков. — Сведения самые достоверные. как и то, что он любит ходить с георгиевской ленточкой в петлице, а из крепких напитков предпочитает ямайский ром.

Не дослушав его, Алексей вскочил со стула и, буквально, бросился к выходу:

— Ты куда? — спросил, догнавший его Малинин.

— В "Черныши"! По дороге объясню.

Множество фактов и мелких, на первый взгляд незначительных, фактиков, сложились наконец в единую картину. Теперь он твердо знал, кто такой "американец" и где его искать.

Швейцар, отворивший входную дверь, ошарашил их новостью:

— Опять у нас смертоубийство.

Глава 21. ХИТРОСТЬ УДАЛАСЬ НА ПОЛОВИНУ

Аристарх Матвеевич Карасёв, с перевязанной головой лежал на диване и время от времени, болезненно морщась, потирал шею.

— Ждал я вашего Феодосиева, — рассказывал он Лавровскому и Малинину. — Все, кажись, сходилось: в Америке был, сигареты эти курит, свои интерес в беговых делах имеет. Да и не ангел он безгрешный. Навел я справки о нем. За границу-то уехал, потому что в убийстве подозревался. Следствие, вроде, установило, что любовница его сама застрелилась, да мало кто поверил… Ждал, значит, его, а пришёл сосед твой Николаев.

— Никольский, — поправил его Алексей.

— Теперь-то знаю, какой волчара под боком у меня в "Чернышах" жил. Пластун… Я флигеля во дворе обходил. Даже не заметил, как он подкрался да кинулся. Меня бог силой не обидел, грех жаловаться, пятаки гну. А против него, ох как нелегко пришлось. Чуть шею, сволочь, не сломал. Хорошо дворник Абдула подоспел, царство ему небесное. С одного удара, прямо в сердце.

— В точности, как Титкова и Байстрюкова, — заметил Лавровский.

— Точно, — согласился Карасёв. — Его рука. Свалил Абдулу и бегом к воротам. А на улице извозчик ждал. Кабы не это, он, подлец, на одной ноге далеко не ушёл.

— Уверены, что не промахнулись? — спросил Малинин.

Аристарх Матвеевич нежно погладил массивный полицейский "Смит-Вессон", лежавший рядом с ним на диване:

— Он меня, отродясь, не подводил.

— Полицию вызвали? — поинтересовался Алексей, опасавшийся, что Карасёв решил скрыть и это убийство.

— Пришлось, — вздохнул старик. — Куда уж тут денешься. Околоточный с доктором уже подъехали, сейчас в дворницкой. Теперь Игнатия Францевича ожидаем.

Замайский не заставил себя ждать. Узнав, что случилось, только покачал головой:

— В рубашках мы с вами, Аристарх Матвеевич, оба родились. Вы, потому что после встречи с Колей Кавказским живы остались, а я…

Алексей без труда представил незавидное будущее участкового пристава, случись с Карасёвым беда. Начали бы разбираться и выяснили — несколько месяцев, почти рядом с генерал-губернаторским дворцом, по поддельным документам проживал преступник, которого ищет полиция всей Российской Империи… Увольнение со службы, в лучшем случае.

— Пойдёмте, проведём обыск номера преступника, — распорядился пристав.

В номере обнаружилось много интересного. Коробка американских сигарет. Тех самых — турецкий табак, ручная скрутка, изобретение мистера Филиппа Мориса. Несколько бутылок ямайского рома.

Врач из Тверского полицейского дома, маленький толстый человечек, который приезжал в "Черныши" в прошлый раз, открыл одну из них, отхлебнул изрядно и авторитетно заявил:

— "Капитан Морган". Именно его и пили переписчики перед смертью. Только это не отравленный — миндалем не пахнет.

— Какая досада, что свидетели не запомнили номер извозчика, — сокрушался Замайский.

Алексей пришел ему на помощь:

— Номера не знаю. Но не сомневаюсь, что это Андрей Чесноков. Живёт на постоялом дворе Голубева, возле Тверской заставы

Оставив помощника составлять протокол, пристав немедленно отправился на поиски Чеснокова.

К Лавровскому подошел коридорный Спирька:

— Алексей Васильевич, а к вам, часа два назад, барин заезжал.

— Какой ещё барин?

— Высокий такой, волосы назад зачёсаны, со стёклышком в глазу. Да они вам-с ещё записочку оставили. Вот-с. — Спирька протянул ему карточку, оказавшуюся визиткой Аркадия Иволгина. На ней каллиграфическим подчерком было написано: "А.В.! Нам необходимо срочно переговорить. Весь день буду в канцелярии общества".

— Мы, пожалуй, здесь не нужны. — подошел Лавровский к Аристарху Матвеевичу. — Если, что — мы на бегах.

— Подожди, Лёша. А ты точно никому кроме Феодосиева не рассказывал, что я отыскал убийцу?

— Никому. А что?

— Да, понять не могу. Как он Кольку Американца известить умудрился. Ведь с бегов-то Феодосиев на конюшню графа Воронцова-Дашкова поехал. И до сих пор там.

— А вы откуда знаете?

— Откуда, откуда… Попросил кое-кого проследить, вот и проследили.

Павла Павловича Приезжева они нашли в канцелярии на первом этаже беговой беседки. С помощью Иволгина и Пейча он готовился к завтрашнему заседанию, так называемой, комиссии сорока. Эта комиссия Московского Императорского общества любителей конского бега, в которую входили сорок наиболее уважаемых членов общества, постоянно проживающих в Москве, собиралась каждую субботу, для обсуждения всех текущих дел. Приезжев, Иволгин и Пейч ещё раз просматривали приходно-расходную книгу, счета от подрядчиков и поставщиков и ещё целую кипу каких-то бумаг.