Любовь - не сахар, сахар - не любовь - Лада Лузина

Договорить мне не удалось. Князь отчаянно взвыл в потолок и, схватив свой стул, с размаху швырнул его об стену. Амбалы кинулись врассыпную, как тараканы. Потом передумали и бросились к нему, за что некоторых из них незамедлительно постигла участь несчастного стула. Но не знаю, как им, а мне было по фиг.

Наконец несчастный мафиози утихомирился и, присев на краешек моей кровати, жалобно поглядел на меня.

- Мне очень нужен этот матюк, - всхлипнул он.

Я смилостивилась до объяснений, справедливо рассудив, что мы уже достаточно продвинулись в наших отношениях, чтобы можно было перейти на «ты».

- Понимаешь, - начала я, - мне по фиг. Нельзя испугать Квазимодо уродством, а самоубийцу - смертной казнью. Невозможно отнять что-либо у человека, у которого ничего нет. Те, кому, словно пролетариату, нечего терять, кроме своих цепей, - самые свободные люди на свете. На них нет управы. И для того чтобы сделать нас уязвимыми, нужно, как минимум, всучить нам хоть что-то, чем можно дорожить. Чтобы я тряслась за свою морду, тебе надо насильно сделать мне пластическую операцию. Чтобы испугать меня смертью ребенка, необходимо сначала вылечить его от смертельной болезни. А для того чтобы я дрожала за свою жизнь, - сделать так, чтобы мне в принципе хотелось жить дальше.

Князь внимательно посмотрел на меня.

- Ну что ж, - процедил он сквозь зубы, - если ничто другое на тебя не действует, придется идти на крайние меры.

Через некоторое время я сидела в шезлонге на балконе лучшего отеля Монте-Карло. В моем распоряжении были чудный маленький носик, пухлые губы и груди, до отказа накачанные силиконом, превосходные вживленные волосы и куча других прелестей, гарантированных первоклассной пластической хирургией до самой пенсии. Плюс - персональный счет в банке, где деньги выдавались только по предъявлению отпечатков пальцев.

Мы с сынишкой бескомплексно наслаждались этой райской жизнью. Резко поумнев, Князь решил: для того чтобы человек боялся что-то потерять, перво-наперво он должен свыкнуться с мыслью, что имеет это. Я особо не выкаблучивалась и, словно послушная лапочка, безропотно свыкалась с красотой и богатством. В то время как сам Князь никак не мог привыкнуть к моей перешитой наново морде и хронически пялился на меня пораженным взглядом.

Но, честно говоря, значения этому я не придавала. Нынешняя хирургия может даже из Майкла Джексона выкроить Мерилин Монро. Если втереть в каждый сантиметр своей кожи по тысяче долларов, не мудрено стать красавицей. А на красавиц всегда пялятся. Пусть. Мне по фиг.

- Ну, дорогая, что ты скажешь мне теперь? - любовно проворковал мой сердешный Князюшка.

В моих небесно-синих контактных линзах плескалась вся лазурь Средиземного моря. Его обращение было вежливым, погода - прекрасной, мое настроение - добродушным.

- Ах, - нежно мурлыкнула я в ответ, - балун…

- О, моя малышка!… - воспламенился он с ходу.

- Ты не понял, - безжалостно обломала его я. - «Балун» - это пароль.

- Какой же это мат? - офигел он.

- Самый непосредственный. Балун - это очень большой и игривый член. Так написано в словаре матов. Можешь посмотреть сам - страница номер девять, строка восемнадцать.

Как ни странно, вожделенный матюк возбудил Князя куда меньше, чем его скрытое значение.

- Послушай, - запыхтел он, словно влюбленный паровоз, - ты сейчас сказала этот пароль по обязанности или… по зову сердца? Может, что-то вдруг вызвало у тебя такие ассоциации?

Я двусмысленно улыбнулась. Влип. И сам виноват.

По фиг!

- Мне очень жаль, что я ничего не мог сделать для твоего сына, - горестно продолжал он, брызгая мне в лицо крокодиловыми слезами. - Но если ты действительно хочешь завести еще ребенка, я готов помочь тебе чем только смогу. Поверь! - Князь вдохновенно прижал руку к груди. - Мной движет искреннее человеческое участие…

Интересно, где прогуливалось его искреннее человеческое участие, когда я была прыщавым бородатым уродом?

- И намерения у меня самые серьезные…

На этот раз я улыбнулась так недвусмысленно, что он тут же начал собираться.

- Ну что ж, прощай, - протянул злополучный джигит, с чувством невероятного сожаления глядя на мой буйный бюст.

Его горе было таким неподдельным!

Впрочем, иногда мне казалось, что Князь взирает с такой любовью вовсе не на меня, красивую, а на ту сумму, которую он угрохал в мою неземную красоту.

Тоже мне Пигмалион!

- Надеюсь, насчет пароля ты сказала правду… - вздохнул он.

Я искренне хрюкнула про себя. Во всей этой истории меня спасло лишь то, что я была правдива до абсурда. Мне все было по фиг. За исключением одного маленького нюанса…

Мой сын был совершенно здоров!

Диагноз: любовь

- Нехорошо стричь вены маникюрными ножницами! Они не для этого предназначены.

- Кто? - пьяно спросил он спросонья.

- И ножницы, и вены. - Голос был безапелляционен и свято уверен в собственной правоте.

Темнота догорела и рассеялась дымом. В воздухе пахло хлоркой. Виктор мучительно открыл глаза. Прямо над ним хищно насупился покрытый трещинами желтушно-белый потолок - чужой, недоброжелательный, неумолимо-казенный.

- Где я? - испуганно взмолился к нему Виктор. Но потолок его проигнорировал. А на душу мучительно навалилась странная тяжесть. Болезненная, но подозрительно привычная. Он не помнил ее имени, но знал, что они знакомы давно и коротко. И знакомство это не из приятных…

- Вы в больнице. - Голос звучал справа.

Виктор повернул голову. Рядом с его кроватью стояла малорослая девица в белой докторской шапочке. Шапочка была очень амбициозна. Девица тоже. На ногах у нее красовались остроносые туфельки с умилительными бантиками. В руках - сияла лакированной кожей угрожающе-черная папка. На лице - горделивая ответственность за светлое будущее человечества…

- Вы пытались покончить жизнь самоубийством и потеряли много крови, - резко протрезвила она его. - Помните?

Он вспомнил. И у его тоски появилось имя.

Мария, Маша, Машуля… Она бросила его два дня назад.

«Нет, только не это…»

- Я буду жить? - безнадежно поинтересовался Виктор, еще не зная, какой из двух вариантов ответа вызовет у него большее отвращение.

- Знаете анекдот? - Непроницаемая красотка загнала свои брови высоко на лоб. - После операции врач заходит к больному. Больной: «Врач, скажите, я буду жить?» Врач: «А смысл?»

- Никакого, - покорно согласился он.

- Есть еще один вариант. - Она была непрошибаема. - «Врач, скажите, я буду жить?» - «Будете, но вам не захочется».

Виктор заторможенно уставился на нее. Барышня была хорошенькой, но убийственно-серьезной. Юное щекастое личико в сочетании с жесткими льдинками глаз. Пухлые, по-детски обиженные, но чрезвычайно упертые губы. На груди гордо возлежала толстая коса. Просто Надежда Крупская в лучшие годы. Не женщина, а настоящий друг человека.

- Так вот, - нахмурилась новоявленная Константиновна, - вынуждена вас разочаровать - вы жить будете. И как ваш лечащий врач я обещаю, что заставлю вас хотеть этого. Но, - она вдруг улыбнулась так радостно, словно собиралась объявить о долгожданной победе коммунизма во всем мире, - вылечить вас будет нетрудно. Я специализируюсь как раз на вашей болезни. И можете считать себя счастливчиком, потому что на всю Украину я - единственный специалист в данной области.

Виктор не слушал. Ее слова просачивались сквозь мозг, как сквозь частое сито. А тоска уже подобралась к горлу и осторожно обняла его шею ласковыми пальцами умелого палача. Хотелось умереть…

- К сожалению, - безразлично изрек он, - я совершенно здоров. Но… - Виктор невесело растянул губы в сером оскале, - знаете анекдот? Двое врачей стоят над постелью больного. И один другого спрашивает: «Ну что, лечить будем, или пусть живет?»

- Спасибо, - серьезно поблагодарила его лечащая Крупская, - я не знала. Хорошо, что рассказали - я коллекционирую анекдоты про врачей. Это мое хобби.

«Та-ак, и врач у меня больная», - хмуро констатировал несчастный. Впрочем, ему было все равно.

- Короче, - горестно махнул он рукой, - лечите от чего хотите, только побыстрее и насмерть.

- Пардон, но ни побыстрее, ни насмерть - не получится, - беспардонно отрикошетила она. - Я же сказала, что ваша болезнь излечима. Хотя и очень опасна.

- А какая у меня болезнь? - отозвался он с тусклой надеждой на рак.

- Любовь, - злобно констатировала девица без намека на улыбку.

Виктор вытаращил глаза. Это было слишком.

- Да пошли вы!…

- Таина Вениаминовна, - любезно подсказала она. - Но можете называть меня просто Тася или Тая.