Заря счастье кует - И. Ермаков

– Твоя воду мутит! – напустились на Христолюбова.

За эти прошедшие годы Юра до основания переквалифицировался. В буровики пошел.

Познакомился Юра с одной татарочкой из теплиц. Джамиля зовут. Спрашивал у нее предварительно про аллаха и Магомета – пророка его,– понаслышке лишь этих «сородичей» знает. Краем уха. Что Юре и надо.

– Ни словечка не слыхал от нее, – оправдывается перед возбужденными вахтами Христолюбов-жених. – Ни про какое соревнование у нас разговора не было.

– Она, может, ревнует тебя... На тебя ей досада, а мы отвечай, – не унималась вахта.

Вечером был разговор с Джамилей:

– Соревнуйтесь с другими теплицами, – выговаривал Юра досадливо. – Вон хоть с теми же мегионскими... Вы бы прежде подумали! С огурцом в кулаке на тяжелую индустрию наскакиваете!!

– Хочу и наскакиваю. Мое гражданское право! – посмеивалась Джамиля.

– Да ты вникни, подумай,– урезонивал ее Юра.– Возьмем спорт. Есть тяжелый вес, полутяжелый, средний, полусредний, легчайший, наилегчайший... Разве выпускают наилегчайший вес с тяжелым бороться! Ну!!

– Я тебе наилегчайший вес! – свела ресницы свои Джамиля.

– Да не ты! Огурцы ваши, будь они!.. Это же курам на смех!!

– Посмотрим, кто плакать будет, – прикончила торг-разговор Джамиля.

Спал Юра в ту ночь беспокойно. Снилась всякая чепуха. Поднимали будто бы с тысячи метров керн, а подняли... огурец!

Одному бурильщику и того диковиннее и чуднее приснилось. Будто явился тот огурец в форме горной инспекции на буровую и опломбировал все станки и моторы. Потом буровую саму опломбировал. «Технику безопасности нарушаете!» – сказал он бурильщику.

– Не к добру... Не к добру,– искались в затылках несуеверные левинцы.

Но все шло преотлично. Аварий не было, простоев не было, рубеж предсъездовского обязательства был близко, рядышком.

– Хочешь огурца – вкалывай! – озоровали повеселевшие левинцы.

Теперь не грозились лишить льготной путевки на юг или не дать тринадцатой зарплаты, а говорили:

– Не дать ему огурца – будет знать. Пососет лапу...

В дни работы съезда добрый звонкий морозец стоял на Оби.

Тепличницы Любовь Полякова, Зинаида Васюкова, Культбара Сагитуллина и разлюбезная Юрина Джамиля срезали с плетей свои «зеленые соцобязательства». Пятнадцать всего килограммов тогда насбирали тепличницы, но сколько истинной радости, гордости, неподдельной, почти что ребячьей счастливости принесли они левинца!! А тут и Указ... Левин – Герой!..

Взлетел мастер на дюжих выносах дружеских рук под низкое самотлорское небо; кренилась в глазах его вышка, зачерпнула, ушла в сизое облачко отделившаяся от Левина шапка... Бог с ней! Мастер берег, зажимал в полете карман. Там спасались два дивных птенчика, два огурчика. Свои. Нижневартовские. Под крылом у жар-птицы взросли. Детям их отвезти...

Да. Странные вещи случаются с овощами в тайге.

«Жар-птицей» назвал самотлорский поэт свою самотлорскую нефть. Другой поэт в другом месте назвал свою нефть по-другому – обскою царевною. В какие радуги не наряжают ее, каких корон на нее не примеривают! И «спящая красавица», и «подземный джин», и даже – «бочонок с тысячелетним вином», – Урай с «раем» рифмуется.

Но однажды, жарким июльским днем, сделал поэт не образное, а практическое открытие. Столько раз проходил не задумываясь и вдруг...

Купил он килограмм бензину почистить брюки и литр подслащенного квасу – окрошки зажаждалось. «Эврику» не кричал, но однако же в голову ударило. Оказывается, бензин и квас – равноценны – по двенадцать копеек за килограмм. Одно добыто из-под земли, прошло заводскую сложнейшую перегонку, а другое – вот здесь, на земле – подсластили, заквасили да пожиже водой развели... «Все ли ладно у нас с квасом-солодом?» – заволновался поэт. Теперь, что бы он ни купил, все шло в перерасчете на нефтепродукт. Курица, рыба килька, мартовский южный цветок «гребешок»...

– А почем же у вас... этот самый... бензин? – спросил он товарища, что привез самолетом на среднюю Обь «гребешки».

– Двенадцать копеек,– небрежно ответил торговец. – У нас Баку рядом, Грозный. Весь Кавказ – нефть...

Да, рядом Баку. А рядом с Баку и внутри Баку – субтропические сады, миндаль, жасмин, розы и соловьи.

«Шаганэ ты моя, Шаганэ...» – вздохнул поэт, сравнивая «есенинское» Баку со своим Самотлором.

...Озеро среди гиблых, унылых болот, на которых толком-то даже тальник не растет. Десятки километров тоски с редкими рахитичными сосенными уродцами, чахнущими от какой-то хронической немочи, искореженные каким-то хроническим авитаминозом.

Хлябь и грязь – сюда вывезут горы песка.

Комары и мошка. Садятся на темное. От их сонмищ в безветрье колеблются флаги.

Ведьмы-вьюги. Неделями длится их бесноватый белесый шабаш,

Морозы. Ртуть наружных термометров сжимается до размеров гусиной картечины.

Паводки. Буровые стоят «по колено» в воде.

Меню. Консервы всех видов. С них коллекционируют этикетки.

Такие-то вот «розы и соловьи» ожидали покорителей Самотлора.

Немногочисленные, немноголюдные совхозы на средней Оби, с появлением привилегированной державной соседки – большой обской нефти – стали еще малолюднее, глуше. Народ из них двинулся на высокие заработки, на высокий «нефтяной» коэффициент.

Хозяйства становились все более беспомощными, «малокровными», трудноуправляемыми. Достаточно сказать, что ответственнейшую в годовом сезоне кампанию – заготовку кормов – совхозы могли управить своими силами на 20–25 процентов. Отсюда и прочие показатели. Становилось яснее ясного, что без помощи нефтегазодобывающих управлений, без их опеки, поддержки хозяйствам приобских совхозов грозит летаргия. Сожмутся и захиреют, растеряют даже немногое то, что имели.

Головным показателем нефтедобытчика испокон были тонны. Тонны добытой, поднятой нефти. Тут ему, нефтедобытчику, и славу пели, и взыск чинили. Все «танцевало» вокруг нее – государыни Тонны.

Работая в Закавказье или густонаселенных европейских районах, не знал он, нефтедобытчик, этой докучливой суеты сует, связанной с вопросами снабжения рабочего контингента продуктами питания.

Их с успехом решали ОРСы. Руководитель знал в основном лишь одно производство. Сюда сходились, здесь фокусировались его тревоги, заботы, энергия, знания, талант. Не было тысячекилометровых расстояний, разделяющих базы производства сельхозпродуктов и их потребителей. Жилось и работалось намного спокойнее, уютнее. И вдруг, на Севере дальнем, все пошло не по... чину. Не чередом. Его, извечного нефтедобытчика, отраслевого руководителя и специалиста, техника по образованию, призванию и сути, пытаются превратить чуть ли не в огородника, в дояра.

Да. Пошел всерьез разговор о том, чтобы нефтегазодобывающие управления Главтюменьнефтегаза часть приобских совхозов, находящихся в непосредственной близости от нефтяных городов, усыновили бы, взяли на свой баланс. Оставаясь совхозами, они, по существу, должны стать подсобными хозяйствами нефтедобытчиков и, таким образом, приобрести в их лице могущественных покровителей, заботливых шефов.

Государыня Тонна была поначалу шокирована. Ей ли, индустриальной, международно котируемой, заниматься таким мелкотравчатым делом, как-то: выращивать лук, огурцы, редис, вникать в яйценоскость кур, раздаивать первотелок, косить сено и вывозить перегной на поля. Согласитесь, что все это несколько необычно, вне профиля, не к лицу Государыне.

Намечался подспудно и явно некоторый барьер несовместимости. Коровье вымя, куриный гребень, свиной пятак никак не вписывались в геометрически четкие контуры добывающих вышек. Возможно, он просуществовал бы и дольше, поупрямился бы, барьер этой несовместимости, но дедушка Север – старик крутой и горячий. Поторопил. Областная партийная организация помогла адаптироваться нефтедобытчикам. Помогла понять, что человек и хлебом жив, а не одним промыслом. Что она, тонна, тогда лишь становится Тонной, когда поднял ее на-гора человек. Что человек этот, потрудившись, «поиграв» свою вахту с железом и сталью, готов в блин ломоть завернуть, Что у человека семья, дети…

Пять нефтегазодобывающих управлений Главтюменьнефтегаза приняли под свое крыло пять близлежащих совхозов. В недрах главка был создан собственный сельхозотдел. Рабочие «новых цехов» были уравнены в коэффициенте зарплаты с нефтедобытчиками, буровиками, геологами.

На опыте Малиновского леспромхоза, где, за исключением диких оленей да лосей, не было никакой другой «животины», не имелось ни метра возделанной плодородной земли, можно видеть сегодня, каким бывает результат, если люди берутся за дело, закатав рукава, неотступно, всерьез.

Нефтедобытчикам проще. Им достались земли, покосы, скот, хоть ослабленные, но действующие хозяйства, и при желании на этой базе можно резко и в короткие сроки увеличить производство сельскохозяйственной продукции. Теперь вторые и третьи члены семей нефтяников находят себе по душе и по силам работу в подсобных хозяйствах. Оснащенные мощной техникой и материальными средствами, имея в наличии разносторонние квалифицированные строительные, технические и инженерные кадры, нефтедобытчики смогли оказать своим «приемышам» действенную и эффективную помощь. В Нижневартовске, в Сургуте, Мегионе, Урае, Стрежевом начали закладывать теплицы, котельные, птичники, механизированные коровники, телятники, водопроводы, дороги, жилье. Хозяйства получили электроэнергию, моторы, усилили средства транспорта, а стало быть, и внутрихозяйственные связи. В совхозные поселки Нижневартовска, Сургута, Урая пришло телевидение.