Яды. Великолепная история человечества - Нил Брэдбери

мышьяка — в сорок раз больше летальной дозы — и пережил испытание невредимым и без каких-либо традиционных симптомов. Непонятно, чем не угодил древесный уголь французским врачам XIX века, однако те первые демонстрации доказали, что он помогает при отравлении, и его по сей день назначают тем, кто принял яд или переборщил с таблетками, чтобы убрать вредное для организма вещество.

Итак, мы узнали, как доктор Крим использовал предполагаемое тонизирующее средство в качестве отравы и из-за этого оказался в Олд-Бейли, главном лондонском уголовном суде. Теперь давайте посмотрим на два других процесса, проходивших в том же учреждении. Чтобы избавиться от своих жертв, подсудимые избрали один и тот же яд, и оба процесса вызвали жгучий и подогреваемый прессой интерес по всей стране. Однако между этими случаями есть важное отличие: их разделяет целых сто тридцать лет.

Глава 4. Аконитин и карри миссис Сингх

— Хорошо, Поттер, а в чем разница между волчьей отравой и клобуком монаха?

Дж. К. Роулинг. Гарри Поттер и философский камень (1997)

Краткая история аконитина

«Как не влюбиться в многолетник с устремленными в небо кистями королевского синего цвета?» — риторически спрашивает сайт Better Homes and Gardens. Действительно, борец, или аконит, — довольно симпатичное растение. Его высокие соцветия образованы шапками фиолетовых или синих бутонов. Цветет он поздним летом и осенью. Его английское название — monkshood, «капюшон монаха», — отсылка к внешнему сходству цветов с одеждой средневековых монахов. Однако борец известен англичанам и под другими именами. На протяжении истории он приобрел довольно зловещие прозвища: wolfsbane и leopard’s bane — соответственно «волчья» или «леопардова» отрава, а также devil’s helmet — «чертов шлем». Слово «bane», то есть «бич» (в смысле «проклятье»), также означает «яд», и в этих названиях оно было связано с тем, что соком борца смазывали стрелы для охоты на волков и других грозных хищников. Борец смертельно опасен не только для животных, но и для человека, за что и заслужил прозвище «царь-зелье».

Второе название борца — аконит, — как и латинское Aconitum, может происходить из греческого слова akoniton, то есть «острый дротик», «метательное копье», наконечники которых покрывали ядом. По другой версии, первоисточником было слово akonae — каменистая земля, на которой, как считалось, растет аконит. В «Илиаде», созданной Гомером в 762 году до н. э., упоминается один из подвигов Геракла — вытащить из подземного царства в мир живых чудовищного трехголового пса Кербера. Когда герою удалось взять верх над ужасающей бестией, в тех местах, куда упали капли тлетворной пены из оскаленных пастей пса, проросли ядовитые побеги борца.

Род Aconitum включает более двух сотен видов цветущих растений, которые встречаются во влажных, частично затененных местах в Европе, Азии и Северной Америке. Все они содержат аконитин, который, как и другие растительные алкалоиды, нужен не столько для роста, сколько для отпугивания тех, кто желает полакомиться растением. Аконитин содержится преимущественно в корнях, однако умереть можно, если съесть любую из частей этого растения. Как ни странно, люди случайно едят корни борца чаще, чем можно было бы подумать, так как его легко спутать с хреном. В 1856 году в Дингуолле, шотландском городке в сорока километрах севернее знаменитого озера Лох-Несс, устроили званый ужин. Хозяева послали служанку выкопать в огороде немного хрена, чтобы приготовить соус для ростбифа. Та, ничего не подозревая, выкопала борец, а повар, не знавший разницы между этими видами, беспечно натер корень в блюдо. От ядовитого ужина быстро умерли двое приглашенных священников. Другие гости съели меньше и выжили, но и им не поздоровилось. Еще одну странную историю можно найти в номере British Medical Journal за октябрь 1882 года. Некий человек заметил, что из проезжавшей мимо телеги что-то выпало. Решив, что это хрен, он не только немного съел сам, но и угостил еще троих человек, а также собственную сестру. Вскоре все пятеро очутились в больнице с жалобами на онемение во рту и частичный паралич рук и ног. Прежде чем симптомы прошли и наступило выздоровление, пострадавшим в течение четырех часов делали искусственное дыхание. Оказалось, что хрен был вовсе не хреном, а корнем борца.

Экстракты борца издавна добавляли в растительные снадобья от подагры — вероятно, дело в его местных болеутоляющих свойствах. В XIX веке мазями и притирками из этого растения врачи начали лечить множество разных недугов: ревматизм, невралгию, ишиас, мигрень и зубную боль. Даже профессиональные дантисты использовали порошок из «волчьей отравы» — с его помощью до изобретения новокаина и лидокаина замораживали ротовую полость пациента. К счастью, сейчас поход к стоматологу не предполагает применения таких древних анестетиков.

Содержащиеся в борце алкалоиды действительно обладают обезболивающим действием, тем не менее лишь один шаг отделяет врача от убийства пациента. В 1880 году некий доктор прописал аконитовые капли маленькому мальчику. Больной принял лекарство, и вскоре у него начался озноб и конвульсии. Мать побежала к врачу и заявила, что от лекарства ее сыну стало только хуже. Разгневанный, что кто-то — вдобавок женщина — осмелился усомниться в его профессионализме, добрый доктор решил продемонстрировать, что препарат совершенно безопасен, и выпил лекарство из бутылочки. Через пять часов он преставился от отравления борцом.

Во времена, когда большинство врачей спокойно выписывали борец как обезболивающее, один профессор начал проявлять озабоченность по поводу возможного применения этого растения в качестве яда. Он испытывал к данной теме чисто научный интерес, а вот его студент перешел от теории к практике.

Идеальное убийство

Сэр Роберт Кристисон преподавал медицину в Эдинбургском университете более пятидесяти лет и был удостоен должности председателя Королевской коллегии врачей в Эдинбурге. В ходе своей карьеры он увлекся проблематикой ядов и токсикологией и написал невероятно популярный учебник A Treatise on Poisoning — «Трактат об отравлениях», — выдержавший четыре издания. Его интересы затрагивали и судебную медицину, поэтому он часто выступал экспертом-свидетелем со стороны обвинения в делах об убийстве. Во время одного такого процесса ему устроили перекрестный допрос о выявлении ядов в теле умершего. Кристисон повернулся к судье и сказал: «Господин судья, есть всего одно смертельное средство, которое мы никак не можем обнаружить в организме человека после кончины. И это…» «Погодите! Стойте! Мистер Кристисон, прошу вас! — тут же воскликнул судья. — Будет гораздо лучше, если общественность о нем не узнает!»

Впоследствии, читая лекции студентам, изучавшим медицину в Эдинбургском университете, Кристисон признавался, что собирался сказать судье о том, что идеальный яд, который невозможно выявить, — это аконитин. Несколько учеников знаменитого доктора говорили потом, что среди них был один человек, который конспектировал эти рассуждения особенно