Пожилая дама в Голландии - Клара Меральда

– Одноклассница имела больше карманных денег?

– О да. Ее родители были очень богатыми.

– Вы с ней до сих пор дружите? – спросила я.

– Ах, нет. Она заболела каким-то заразным гриппом, никакие антибиотики не помогали, врачи ничего не могли поделать, и бедняжка умерла. Я очень переживала, умереть такой молодой – это ужасно…

По выражению лица Войтека я поняла: он сейчас что-то выскажет без обиняков. Я быстро сорвалась с места с возгласом: «Ну и засиделись же мы!» Поблагодарив за мило проведенное время, мы быстро ушли.

Но Войтеку нужно было разрядиться. К счастью, это произошло уже дома.

– Ты думаешь, глупая Лиза не пробовала героин, потому что он дорогой? Как бы не так! Она испугалась его последствий, которые хорошо видела на примере той одноклассницы, в ее поведении и внешности. Знаешь, почему тот наркоман, которого ты встретила, выглядел живым трупом? Потому что пищевод наркомана не работает нормально, организм разрушается и в конечном счете теряет способность сопротивляться инфекциям. Даже ничтожная инфекция может оказаться смертельной. Та ее одноклассница наверняка подхватила самый обычный грипп, который повторяется через год или два и длится три дня. Но она от этого гриппа должна была умереть, так как сопротивляемость ее организма была уже нулевой.

– Почему ты не объяснил все это Лизе?

– За каким чертом я должен был трепать языком! Она не такая дура, чтобы пробовать наркотики. И наверняка в глубине души она связывает смерть той девушки с ее дурной привычкой. А взгляды Петера и Йохана на проблему наркомании? Если их послушать, это крайняя грань общественной жизни, которая их не касается. Для них молодежь, тянущаяся к наркотикам, – это отбросы, мыслями о которых не стоит забивать себе голову…

– А что, это так просто – купить здесь, в Голландии, наркотики? – поинтересовалась я.

– Достаточно пройтись по некоторым улицам в Амстердаме.

– Каким?

– В районе борделей и секс-магазинов.

Мой премудрый ребенок так много знал о наркотиках, что я рискнула спросить:

– Действительно после их принятия наступают приятные ощущения?

– Есть наркотики, после которых реальный мир исчезает, вместо него возникают великолепные цветные иллюзии; после других возникает состояние блаженства и счастья.

– И человек забывает обо всех своих заботах? Очень бы мне пригодилось такое состояние, – добавила я неосторожно.

Войтек встал с кресла и наклонился надо мной с неслыханно важным видом.

– С тобой нельзя ни о чем нормально разговаривать. У тебя сейчас такое выражение, словно ты услышала о существовании великолепной игрушки. Насколько я тебя знаю, ты готова хоть сейчас испробовать на себе какой-либо наркотик. Пушистик, неужели ты когда-нибудь отважишься на это? Я запрещаю тебе, понимаешь!

Сторонний наблюдатель, если бы он сейчас видел нас и слышал, не усомнился бы в том, что это Войтек родил меня, а не я его.

– Какой ты хороший, добрый! Как я могу попробовать наркотики, если бы даже и захотела, ведь это стоит больших денег. И что тебе приходит в голову! – защищалась я.

– Заводишь тут неведомо какие знакомства. Что ты знаешь о том типе, который ухаживает за тобой?

Я нахохлилась.

– А что я должна знать, ведь это магазинное знакомство. Такие знакомства – в магазинах, в залах ожидания, в поезде – заканчиваются рукопожатием. Ты думаешь, я знаю что-нибудь о своих подобных знакомых из варшавских магазинных очередей? Ни я о них, ни они обо мне ничего не знают. Что не мешает нам, если мы встретимся на улице, обмениваться поклонами. Бывает, кто-нибудь из нас поделится ценной информацией о том, что он купил в таком-то магазине…

– Ты как ребенок. Ну как можно сравнивать Польшу и Голландию? В Варшаве не орудуют банды торговцев наркотиками. Там подростки, копируя западную моду, травятся отваром из маковой соломы, которую добывают в деревне и обрабатывают кустарным способом, что, кстати, еще хуже, так как плохо очищенный наркотик еще более токсичен. Здесь же есть банды, «зарабатывающие» на наркотиках миллионные состояния. Но ты наверняка не знаешь, как становятся наркоманами. Каждый из них в первый раз попробовал наркотик из любопытства, вбей это себе в голову. Те, кто обогащаются на этом промысле, хорошо знают, как заполучить клиентов. Достаточно какому-нибудь дурню подсунуть наркотик один раз, вроде бы для пробы, для интереса, для удовлетворения любопытства, накопления опыта. Ни с кого из этих пробующих вначале денег не берут. Откуда ты можешь быть уверена в том, что твой знакомый из магазина не является, например, членом банды торговцев наркотиками? В Польше наркомания распространяется исключительно среди молодежи, на Западе клиентурой торговцев наркотиками также является молодежь, но не только она. Зачем этот тип, который, как ты сказала, производит впечатление солидного человека, крутится возле тебя? Мужчина, если он вьется вокруг женщины, всегда делает это с какой-то целью, в основном с одной. Я не хочу обижать тебя, ты хорошо выглядишь, но обычно пожилые солидные мужчины не увиваются возле женщин твоего возраста. Ему достаточно пошевелить пальцем, чтобы около него оказалась куча девушек значительно моложе и привлекательнее тебя. Здесь, на Западе, ценятся в основном деньги. Кстати, если речь идет о деньгах и девушках, у нас тоже десятки тысяч таких…

Это уже было слишком для меня, я сорвалась с кресла.

– Ты осел! Не желаю больше слушать твои бредни! – выпалила я разъяренно. – И наверху буду курить! – бросила я уже с лестницы.

Мой любимый ребенок вывел меня из равновесия так, что и речи не было о том, чтобы заснуть. И как ему могло прийти в голову такое! Его подозрения в отношении высокого голландца были настолько вздорными, что отодвинули в моей голове мысли о Йохане и Петере, а ведь поиск убийцы у канала для меня сейчас самое важное дело. Наконец, повторив мысленно в сотый раз «глупый сопляк», я занялась обдумыванием выводов, которые вытекали из визита к Лизе.

Уже сама фигура Йохана подходила для роли одного из мужчин, тащивших Янину Голень к каналу. Из его высказываний можно было сделать вывод, что это примитивный тип, которому импонирует беспощадность; его интересы ограничиваются зарабатыванием денег, к тому же он любит хорошо поесть и выпить. То, что он взял в жены глупую Лизу, тоже кое о чем говорит: каждый имеет такую жену, какой он достоин, значит, интеллигентная ему не нужна.

И почему Войтек завел с ним товарищеские отношения? Может быть, потому, что здесь существует обычай поддерживать контакт с ближайшими соседями? Трудно представить себе, о чем могут разговаривать Войтек с Йоханом, а Эльжбета с Лизой. Но в том, что Войтек мог с интересом болтать с Лизой, я убедилась воочию, однако обычно такая болтовня имеет целью не обмен взглядами, а нечто другое.

Думая об этом, я почувствовала себя неловко по отношению к Эльжбете – ведь это я была организатором встречи. Однако утешилась тем, что, с учетом интеллектуального уровня моего ребенка, в худшем случае Лиза могла быть для него хорошей закуской, хотя я не хотела бы, чтобы он ел ее вне дома.

Я снова вернулась мыслями к Йохану. Может ли он быть жестоким? Учитывая его физическую силу – предмет восхищения многих людей, может. Именно Йохан, а не Петер мог быть одним из убийц. Хотя… По сравнению с Петером Йохан производил впечатление более добродушного. Петер – холодный, неприятный тип. Аргументы, которые он выдвигал в разговоре о наркомании, не оставляли сомнений в том, что этого человека нельзя разжалобить чьей-то слабостью. А вообще-то, разве там, у канала, убийце нужна была большая физическая сила? Их ведь было трое на нее одну. А Петер наверняка достаточно сильный и крепкий, нормально тренированный молодой человек. Однако он научный работник… Хоть и очень посредственный, как утверждает Войтек, но все же научный работник, физик. Что общего может быть у него с людьми, занимающимися «мокрыми» делами? Но факт остается фактом: Янина Голень была убита, а шляпка от дождя, упавшая с ее головы при ударе, выброшена в мусор в одном из здешних домов. Это бесспорно. И почему Петер спросил меня о впечатлениях об Амстердаме? Возможно, он узнал меня?

Я раздумывала надо всем этим долго и безрезультатно. Несмотря на теплое одеяло, мне стало холодно. Я попробовала избавиться от чувства страха с помощью логических аргументов. Дорога у канала была слабо освещена, я остановилась в конце улицы. Сколько метров могло отделять меня от них? Тридцать, а может, пятьдесят. Во всяком случае видны были только их силуэты. И если я не смогла никого из них хорошо рассмотреть с этого расстояния, то и они видели меня не лучше. Самое большее, что они могли разглядеть, – это мой силуэт, дамы достаточно высокой, худой, в пальто и брюках. Правда, сочетание пальто и брюк нехорошее, так как здесь оно очень редко встречается. Надо будет занять у Эльжбеты какую-нибудь куртку, а мой осенний макинтош спрятать и не доставать до самого отъезда. А в принципе у меня не было ни одного доказательства того, что именно Петер или Йохан входят в число убийц. Этим человеком мог быть и живущий через два дома Девриеен.