Жертва судебной ошибки - Сю Эжен

— Ха, ха, ха! Ваша правда; этот мерзкий Жозеф, наверное, вываливал бы их на каждом шагу, чтобы доставить себе удовольствие поднимать их!

— Я бы их вываливал оттого, что думал только бы о тебе, моя милочка, и не обращал бы внимания на дорогу.

— Мсье Анатоль, запретите Жозефу объясняться мне в любви, иначе я брошусь при всех ему на шею; для него же хуже, — сказала Мария, польщенная комплиментом мужа.

— Что прикажете делать, сударыня? Тут не Жозеф виноват, а вы.

— А, хорошо! Вы меня покидаете! Вы принимаете его сторону! Ну, тогда я пасую и сейчас же бросаюсь ему на шею, — сказала Мария, едва удерживаясь от хохота, и потом обратилась к мужу: — Смотри, Жозеф, оно опять шляется за нами.

— Кто, Мария?

— Ты прекрасно знаешь, кто: вон это домино…

— Какое домино? — спросил Дюкормье.

Г-жа Фово с преувеличенно таинственным видом и, смеясь, отвечала:

— Наверно, это какая-нибудь женщина преследует плута Жозефа. Честное слово, она глаз с него не сводит! Она хочет сделать мне неприятность. Вот я тебе дам засматриваться на почтарей, постой у меня! Берегись, не то перекосишь глаза!

И тут Мария залилась веселым хохотом и прибавила:

— Их было два домино, одно высокого роста и вот это. Мы встретили их на лестнице; домино поменьше, женщина, увидя нас, рванулась, пораженная, конечно, нарядом Жозефа, и теперь ходит за ним следом. Какая нахалка! Не правда ли, мсье Анатоль?

— Я думаю наоборот: это мужчина, который находит Марию чертовски хорошенькой и ходит, несчастный, за нею следом. Смотри, Анатоль, вот он там облокотился на рампу и смотрит в нашу сторону. Ах, разбойник! Он строит глазки! — сказал весело Жозеф Фово.

Дюкормье повернулся, куда указал Жозеф, и, действительно, увидел черное домино, по росту невысокое для мужчины, но высокое для женщины. Домино заметило, что за ним наблюдают, и отошло в сторону.

— Ну, что вы скажете? — спросила Мария. — Не правда ли, это женщина?

— Не правда ли, это мужчина? — сказал Жозеф. — Хотите на пари, что я спрошу у этого распутника, кто он?

— Жозеф! — вскричала беспокойным голосом молодая женщина, заволновавшись. — Не вздумай затеять ссоры! Мсье Анатоль, умоляю вас, удержите его! Ведь он сумасброд!

— Успокойтесь, сударыня; Жозеф не захочет напугать вас. Да к тому же, смотрите, наше домино уходит.

Действительно, подозрительная личность поспешила удалиться, как только завидела приближающихся двух домино с бантами из красных и белых лент. Домино поменьше ростом (несомненно, женщина) говорило с большим воодушевлением, делая живые и быстрые жесты, но его партнер казался немым и совершенно бесстрастным; эта бесстрастность, очевидно, приводила женщину в отчаяние, потому что трое друзей слышали, как она говорила, проходя мимо:

— Ни слова! Ни ответа! Непонятно! Что за молчание? Вы поддержали пари?

Жозеф Фово заметил со смехом:

— Вот уж этот господин, наверно, не скажет глупости.

— А я, — сказала Мария, — помешаю тебе сделать глупость.

И она прибавила вполне серьезно:

— Твоя угроза, сама не знаю почему, беспокоит меня. Ты должен быть доволен: мы побывали на костюмированном балу, встретили мсье Анатоля; теперь уже поздно, а эавтра надо быть пораньше в магазине, — поэтому едем домой!

— Как, уже? Разве ты не хочешь протанцевать хоть одну кадриль с Анатолем?

— Мсье Анатоль извинит меня; поедем, милый Жозеф.

— Уверен, что ты из-за меня хочешь уехать, потому что воображаешь, будто бал занимает мепя.

— А я уверена, что ты из-за меня хочешь остаться, воображая, будто бал занимает меня.

— Я же уверен, — сказал Дюкормье, — что вы оба правы.

— Дело в том, — сказал Фово, — что достаточно и одного часа, чтоб насмотреться на это: все одно и то же.

— Ну, скорей, скорей идем! Вы сойдете с нами вниз, мсье Анатоль? Или, быть может, также уедете?

— Как бы не так, — заметил, посмеиваясь, Жозеф, — ему надо еще поймать хорошенькое домино, которое убежало, когда мы позвали Анатоля. О-го! Домино-то высшего сорта, Мария! У него платок обшит валансьенским кружевом, стоящим, по меньшей мере, 600–800 франков по своей цене. Я знаю в нем толк, сам торговал им. Такое домино стоит отыскать. Наверно, знатная барыня. Поди ж ты, какой плут, Анатоль!

— Правда, правда, — сказала наивно Мария. — Раньше-то я не подумала, что мы вам, мсье Анатоль, помешали. Экая досада! Но тут виноват Жозеф; он вздумал интриговать вас, и хорошенькое домино убежало.

— Нисколько не помешали. Я ей сказал все, что было нужно, и вот доказательство: беру пример с вас и уезжаю.

— В таком случае предложи Марии руку, и марш вперед!

— Подумал ли ты? — отвечала молодая женщина, повиснув на руке своего почтаря. — Мсье Анатоль в партикулярном платье, а я в костюме: смешно идти под руку; будь у него наклеенный нос, тогда еще куда ни шло.

— И я, сударыня, возбудил бы во многих зависть, — сказал весело Анатоль.

— Ну, пусть же Пьерретты и другие завидуют мне, что я у них отняла кавалера! — сказала Мария, еще крепче опираясь на руку мужа.

И трое друзей вышли из коридора бельэтажа и стали спускаться по лестнице.

XV

В коридоре бенуара, к которому прилегало фойе, толпа прогуливающихся была так велика, что Дюкормье, Мария и Жозеф должны были идти очень медленно и даже останавливаться.

В это время, наполовину скрытые в амбразуре двери, два домино обменивались следующими словами:

— Луазо… вот она… она уходит.

— Что ж с этим делать, сударь? Дурень-муж не оставляет ее ни на минуту; подойти невозможно.

— Я стал в тысячу раз влюбленнее, как увидал ее в этом проклятом костюме. Как сложена! Талия-то какова! А ножка! А кокетливая мордочка! А глаза! Ох, уж эти глаза! Кажется, мертвого воскресят!

— Осторожнее, сударь. Идет баронесса с моей высокой племянницей, вашим двойником. Обман удался вполне. Высокий рост, красная с белым ленточка на домино, черные панталоны, лакированные ботинки и несколько капель ваших духов дополнили иллюзию. Но я ежеминутно дрожу, что обман откроется и баронесса выйдет из терпения от вашего необъяснимого молчания.

— Не бойся, я ловко его подстроил: как только мы вошли в театр, я начал отвечать баронессе односложно, сухим и сердитым тоном, и наконец, совсем перестал отвечать. Я уже минут десять не произносил ни слова, как тут произошла ссора, и благодаря суматохе я мог…

Говоря со своим почтенным слугой, князь де Морсен не упускал из виду г-жу Фово и, не кончив фразы, вскричал:

— Я не вижу ее! Она исчезла!

— В таком случае, сударь… постарайтесь заменить мою племянницу; г-жу Фово мы найдем после. И то хорошо, что мы ее встретили случайно здесь, в ту минуту, когда отправлялись к ней, думая, что она одна дома. Теперь у меня больше надежд на строгую добродетель, раз она в костюме лодочника является повертеться на маскараде.

— Ах, Луазо! Я с ума сойду! Ее личико, костюм, соблазнительное сложение не выходят из головы. И на кой черт увидал я это создание!

— Еще раз напомню, сударь, надо предложить руку баронессе; приготовьтесь надеть ленту на пелерину, как только выдастся удобная минута.

— Но как мы это уладим?

— Легче, чем в первый раз. Племянницу я предупредил. Пожалуйте, сударь, пользуйтесь моментом.

Князь взял под руку своего слугу и, прячась за него, прошел мимо г-жи де Роберсак и ее молчаливого кавалера. Вдруг Луазо, изменив голос, крикнул:

— Боже праведный! Ах, Боже мой!

Услыша как раз за собой внезапный крик, г-жа де Роберсак отскочила в сторону, бросила руку своего спутника и обернулась вместе с другими, чтобы узнать причину восклицания. Двойник князя ловко воспользовался невниманием баронессы и мгновенно стал сзади князя. Когда баронесса, еще взволнованная, машинально протянула руку, чтобы опереться на своего кавалера, князь уже был рядом с ней, и подмена совершилась благополучно. Хитрый Фронтен Луазо сейчас же испарился, а присутствующие приняли его крик за одну из веселых проделок дурного тона, которые довольно часты в этом увеселительном месте.