Александр Македонский. Гениальный каприз судьбы - Геннадий Левицкий

Александр опять не стал преследовать Дария с целью уничтожить его окончательно и овладеть персидским царством. Хотя это был самый простой и верный путь к власти над Азией — после битвы при Иссе с Дарием было всего лишь 4 тысячи уцелевших после сражения персов и чужеземных наемников. Путь Александра лежал в совершенно противоположную сторону — в Финикию и Египет. Арриан сообщает:

Выступив из Марафа, он взял Библ, заключивший с ним союз, и Сидон: сидоняне сами призвали его, так как ненавидели персов и Дария. Оттуда он направился к Тиру. В дороге его встретили тирские послы, отправленные к нему всем городом сказать, что тирийцы сделают все, что ни прикажет Александр.

По словам Юстина, «Тирское государство прислало Александру поздравления и тяжелую золотую корону», и «он милостиво принял дар».

У жителей Тира не было никакого желания ссориться с Александром, но на беду тирийцев, у них в городе оказался храм Геракла — «древнейший, какой могут упомнить люди». Александр же имел непосредственное отношение к этому герою; как сообщает Плутарх, «происхождение Александра не вызывает никаких споров: со стороны отца он вел свой род от Геракла через Карана». Этому совсем не богобоязненному человеку захотелось непременно помолиться в храме своего предка.

Когда послы сообщили о желании Александра в Тир, «то горожане решили, что они сделают все, что прикажет Александр, но что никого из персов или македонцев они в город не пустят: при данных обстоятельствах это самая благовидная отговорка, а ввиду неизвестного исхода войны, и самое правильное поведение», — одобрил решение тирийцев даже Арриан, который с симпатией относился к Александру.

Македонскому царю было предложено альтернативное место исполнения обетов Геркулесу, а именно, «в Тире Древнем, где и храм древнее».

Александра, уже привыкшего ни в чем не терпеть отказа, страшно рассердил совет тирийцев, и он пригрозил разрушить город. Долго не думая, воинственный македонянин обосновал необходимость этого мероприятия в речи перед войском; из нее же следует, что Греция вовсе не была на стороне Александра.

Друзья и союзники, нам опасно предпринимать поход на Египет (на море господствуют персы) и преследовать Дария, оставив за собой этот город, на который нельзя положиться, а Египет и Кипр — в руках персов. Это опасно вообще, а особенно для положения дел в Элладе. Если персы опять завладеют побережьем, а мы в это время будем идти с нашим войском на Вавилон и на Дария, то они, располагая еще большими силами, перенесут войну в Элладу; лакедемоняне сразу же начнут с нами войну; Афины до сих пор удерживал от нее больше страх, чем расположение к нам. Если мы сметем Тир, то вся Финикия будет нашей, и к нам, разумеется, перейдет финикийский флот, а он у персов самый большой и сильный. Финикийские гребцы и моряки, конечно, не станут воевать за других, когда их собственные города будут у нас. Кипр при таких обстоятельствах легко присоединится к нам или будет взят запросто, при первом же появлении нашего флота. Располагая на море македонскими и финикийскими кораблями и присоединив Кипр, мы прочно утвердим наше морское господство, и тогда поход в Египет не представит для нас труда. А когда мы покорим Египет, то ни в Элладе, ни дома не останется больше ничего, что могло бы внушать подозрение, и тогда мы пойдем на Вавилон, совершенно успокоившись насчет наших домашних дел. И уважать нас станут еще больше после того, как мы совсем отрежем персов от моря и еще отберем от них земли по эту сторону Евфрата.

Из тяжеловесной речи не блистающего красноречием Александра следовало, что успех в этой долгой войне зависит только от взятия Тира. Однако… Что касается Дария, то он в это время находился в положении беглеца, мечтающего о мире с Александром, а вовсе не о далекой Греции. С опасениями насчет Тира Александр либо лукавил, либо не знал, что представляет собой этот город. Если кратко охарактеризовать его, то достаточно сказать, что Тир был крупнейшим центром средиземноморской торговли. Хитрое племя финикийских купцов предпочитало улаживать конфликты с помощью денег, но не оружия, и оно не представляло никакой опасности для Александра. Воинственные соседи, стиравшие с лица земли города и селения противника, предпочитали обложить огромной данью Тир, чем захватывать и уничтожать его. Зачем убивать курицу, несущую золотые яйца? Лишь Александр руководствовался чувствами, но не разумом.

Осада неприступного города оказалась чрезвычайно тяжелым занятием; Тир находился на острове, а в Средиземном море господствовал персидский флот. Читаем у Арриана.

Александр решил насыпью соединить город с материком. Дело, показавшееся вначале легковыполнимым, растянулось на многие месяцы. «Нетрудно было вбивать колья в ил, и самый этот ил оказался связывающим веществом, которое не позволяло камням сдвигаться с места. Македонцы с жаром взялись за дело, тем более что Александр сам присутствовал при работах; показывал, что надо делать; воодушевлял людей словом, оделял деньгами тех, кто работал с особенным усердием, облегчая им таким образом труд. Пока устраивали насыпь у материка, дело подвигалось легко; глубина была небольшая, и работавшим никто не мешал. Когда же они дошли до более глубокого места и оказались вблизи города, то пришлось им плохо, так как их стали поражать со стен, которые были высоки. Македонцы снаряжены были скорее для работ, чем для битвы; тирийские триеры то там, то сям подплывали к насыпи (тирийцы господствовали еще на море) и часто не давали солдатам продолжать их работу.

Диодор Сицилийский рассказывает об одной удачной операции жителей Тира против строителей насыпи.

Тирийцы, встревоженные ростом насыпи, нагрузили множество мелких суденышек катапультами и стрелами и посадили на них лучников и пращников; подплыв к работавшим на насыпи, они многих ранили и немало людей убили. Ни одна из стрел или дротиков, летевших в густую безоружную толпу, не пропадала даром: люди стояли на виду и ничем прикрыты не были. Стрелы ранили не только спереди, но пробивали насквозь тела тех, кто на этой узкой насыпи стоял лицом к врагу; невозможно было отбиться от врага, наседавшего с обеих сторон.

Александру приходилось больше думать о защите воинов, насыпавших в море дорогу, чем о взятии самого города. Македоняне поставили на насыпи две башни, установили на них метательные машины, «прикрыв их кожаными чехлами и шкурами в защиту от зажженных стрел, которые метали со стен тирийцы». Грандиозные строения македонян не только не защитили их, но стали причиной новых бед. Новую хитрость жителей Тира описывает Арриан.