Друг мой Лёшка - Александр Мирошниченко

Леша перебрались в квартиру напротив, ключи от которой Лене оставила хозяйка, чтобы кормить рыбок, поливать цветы, пока она была в загранкомандировке. Естественно, из съестного здесь был только чай в пакетиках. Можно было и поголодать, конечно, но самый жор как раз и напоминает о себе, когда в доме есть нечего.

Осмотрев двор и убедившись, что там всё спокойно, друзья решили сходить в супермаркет хоть что-нибудь приобрести на ужин.

На обратном пути их ждал сюрприз: возле подъезда стоял немалых размеров внедорожник. Леша предложил опустить капюшоны и пройти мимо странного авто как ни в чем не бывало.

У Лены созрел план получше: они зайдут в крайний подъезд дома, а там — на чердак и через него уже попадут к себе. Если вырос в этом дворе, то такие вещи знаешь, неважно, мальчик ты или девочка. На верхнем этаже Лена показала, какой шуруп нужно выкрутить, чтобы отодвинуть одну из пружин и открыть дверь на крышу.

— А ты, видно, не такой уж паинькой была в школе, как мы считали, — заключил Лешка, пропуская Лену вперед.

— А здесь ничего не изменилось, — комментировала Лена по ходу движения, когда глаза привыкли к полумраку. — Разве что шприцы раньше здесь не попадались.

Перебравшись в свой подъезд и вслушиваясь в то, что происходило вокруг, спустились на нужный этаж. Из Ленкиной квартиры доносились голоса. Это сильно резануло по сердцу. Что могли делать чужие люди у тебя дома без твоего разрешения? Такое вторжение было сродни насилию. Додумать эту мысль она не успела — дверь в ее жилище распахнулась и зычный голос прорычал:

— Эй вы, двое. Стоять!

У Лешки всё похолодело внутри, в кровь прыснул адреналин. «Адреналин — это наркотик для экстремалов», — почему-то вспомнилось ему.

— Чувак, — мерзким высоким голосом заверещал Лешка, который стоял спиной к браткам и тыкал ключом в замочную скважину их временного убежища. — Это ж тебя зовут! Я — это один, а ты — двое! — И мерзко захихикал.

Лена поняла игру, но страх сковал голос, она сильно закашлялась, пытаясь что-то ответить.

— Чувак, ты сейчас блеванешь. Иди, куда тебя зовут, там и блюй, — продолжил также противно Лешка.

— Да ну их, — послышался другой голос. — Не видишь, они под кайфом. Толку от них.

И раздались тяжелые удаляющиеся шаги.

— Могла и подыграть, — сказал Лешка, когда зашли в квартиру.

— Могла и обосраться, — огрызнулась Ленка.

— Я тоже, — поддержал подругу Лешка.

Они, не зажигая свет, подошли к окну и посмотрели во двор. Двое парней, которые вышли из квартиры Лены, с трудом запихнули свои очень крупные габариты в стоящий внедорожник, и тот рванул с места.

Всё оставшееся время Лешка занимался программой или кодом. Это кому как нравится.

Что такое программа?

Нолик, нолик, единица, единица. И опять нолик. Как на перфокарте: ячейка целая, ячейка-отверстие. Так и на жестком диске: в одной ячейке только одно значение: или ноль, или единица. Так просто. Но это информация. И таким образом можно закодировать всё, что есть в этом мире. В этой Вселенной. То есть всю Вселенную можно описать, выставляя в одной ячейке ноль, в другой единицу. Только «да» и «нет» в основе всего сущего, никаких полутонов и дробных значений.

Так программу пишут, так она и работает: бит к биту, складываются в килобиты, а те в мегабиты, что, в свою очередь, собираясь, вместе образуют гигабиты, йоттабайты и так далее до величин, которых хватит и на весь мир, и на всё, что в нем существует. Только бы ячеек хватило, в которых будет только ноль или единица, только «да» или «нет». И получается, что все неопределенности, сомнения, гениальные озарения и творческие эксперименты, и даже любовь и ненависть в основе своей имеют лишь ноль или единицу, лишь «да» или «нет».

И эта, пусть неимоверно странная и сложная, программа имела ту же самую базу. А значит, ее можно понять. Можно попытаться удивительные ее особенности использовать для выхода из очень сложной ситуации. Понять, может ли она им быть полезной. Лена пыталась помочь, но очень быстро поняла, что лучше не мешать, и просто сидела на диване, уютно устроившись, как это делала, когда не была в образе Бандитки.

Понимая просто колоссальные возможности того, что неожиданным образом попало в их руки, Лешка чуть не плакал от отчаяния, потому что не мог найти хоть какое-то решение. Отдельные имена всплывали, когда он пытался заглянуть хотя бы в ближайшее будущее. Это и давало информацию, и пугало одновременно. Ноли и единицы складывались в числа, числа в буквы, буквы в слова: Борис — опасность плюс, Борис — опасность минус, «купол» — опасность плюс, «Мерседес» — опасность плюс-минус.

— Что это за цирк получается? — чертыхался Лешка.

После полуночи Лена предложила ему отдохнуть. Едва его голова оказалась на коленях подруги, он заснул. Какое-то время она хранила его сон, потом очень бережно подложила под голову подушку, а сама села за компьютер.

Она выбрала функцию «опасность» и время плюс двенадцать часов. Потом со страхом ввела имя «Алексей», и программа выдала «отсутствие данных».

— Раз мы знаем, значит, не опасно, — несколько раз повторила Лена. — Просто сбой, глюк, баг. И всё. Ничего страшного.

Лена успокаивала себя, но ей это плохо удавалось. Тогда она вернулась на диван и положила голову Лешки на свои колени. Он не проснулся и не узнал, что его подруга подходила к компьютеру и что-то узнала про завтрашний день.

файл.23

Когда я услышал, с кем по-дружески общается мой сосед, то стало как-то не по себе. С другой стороны, вроде как бояться мне нечего. Кроме того, что я знаю, где встреча с друзьями, ничем иным я не могу быть полезен недоброжелателям, какие бы намерения по поводу этой странной, будь она неладна, программы у них ни были.

Место и время нашей сходки никому не известны, а если вдруг будут угрозы, то скажу любую точку на карте города, а ребята, не дождавшись меня, поймут, что не всё в порядке, и примут меры. С этими мыслями я открыл дверь на кухню. Борис Петрович почувствовал, что он не один, и резко повернулся.

Увидев меня, он улыбнулся и, прикрыв рукой трубку, почти прошептал:

— Я думал, ты уже спишь. — И, показав рукой на стул напротив, добавил: — Садись, послушай.