Отстрел принцев, или Как добиться своего - Анна Гринь

Принц сидел на лавочке в крошечном садике и рассматривал цветы с видом мученика. Я прошла и остановилась в нескольких шагах, надеясь, что он как можно дольше не заметит моего присутствия. Но, как и всегда, когда дело касалось Леожа, он не дал мне передышки, сразу же повернул голову, прожигая меня злым взглядом. Хотелось отступить, спрятаться и не видеть его. Не чувствовать прожигающей до костей ярости.

— Ну, здравствуй, — хмуро произнес он и встал, кивнув на лавку: — Сядь!

Я послушно прошла вперед и плюхнулась на каменную скамью.

— Ну и в какой момент ты до этого додумалась?! — резко выпалил он, не собираясь сдерживать ни гнев, ни обиду. — В первый же день или после?

Я пожала плечами, решив, что мой ответ ничего не изменит.

— Ты хоть знаешь, что из храма так просто не уйти? Или собиралась податься в служительницы? — хмуро продолжил он. — Ализа, учти, после нашего разговора ты пойдешь со мной. По своей ли воле… — Он обернулся и посмотрел на меня: — Или против. Но ты отсюда уйдешь со мной. Матери против не будут. У них нет права тебя удерживать.

— Я уйду, когда захочу, — непокорно вскинула голову я. — Не тебе решать.

— Мне! — выплюнул он и шагнул ближе, глядя в глаза. — Я твой законный супруг и я в своем праве на тебя. Ты моя. И я обращаюсь с тобой достаточно хорошо, чтобы матери не смели вставлять палки.

— А может я не хочу уходить? — возмутилась я, отводя взгляд.

— А так ли ты хочешь стать одной из матерей? — усмехнулся принц. — Всю жизнь служить культу, не выходить за пределы храма и носить лишь этот отвратный синий цвет.

— Мне не обязательно принимать служение, — сама понимая, что голос не звучит убедительно, пробормотала я.

— А в качестве кого ты собиралась остаться? — взорвался Леож, но никто не явился его успокаивать. — Храм для матерей, Лиза!

— Я все равно останусь, — упрямо гнула я свое. — Может это моя судьба — быть святой матерью.

— Моя жена не будет храмовницей, — выдохнул он, шагнул ко мне, рывком поднял на ноги, после чего взвалил на плечо.

— Отпусти! — закричала я. — Я нажалуюсь!

— Кричи, — разрешил Зак, вынося меня из сада.

Встреченная им матерь смотрела на нас испуганно, но не пыталась что‑либо предпринять.

— Помогите! — послушно завопила я. — Меня украсть пытаются! Спасите!

Он нес меня по коридору, мимо матери Эфины, шикнувшей на других матерей, мимо удивленной толпы послушниц. Никто его не остановил. Лишь когда за нами закрылись ворота, Зак отпустил меня, позволяя соскользнуть по нему на землю. Не очень пышная юбка задралась, и я непроизвольно отшатнулась от принца, но, будто я собиралась броситься наутек, Леож крепко сжал мой локоть и притянул к себе. После чего направился к черной неприметной карете на другой стороне улицы.

Внутрь меня запихнули довольно бесцеремонно, но я даже вскрикнуть не успела, а принц уже садился следом и стуком извещал кучера.

— Что ты сделал? Как ты их заставил?

— О них ходит больше слухов, чем есть на самом деле, — отмахнулся он. — Матери защищают всех, да, но лишь тех, кому на самом деле нужна помощь. А тебе она не нужна.

— Да, мне нужна не защита, а развод! — бросила я, отодвигаясь от Зака подальше.

— Вот как? — хмыкнул он. — Развод? То есть тебя даже ни капли не волнует, что все эти два дня я волновался о тебе, пока искал?

Я непокорно вздернула нос:

— Ничего с тобой не случилось, даже не похудел.

Он зарычал и схватил меня за локоть, перетягивая к себе поближе:

— Ты самая большая язва в моей жизни! — медленно произнес он. — Но развода ты не получишь.

— Еще посмотрим! — ему в тон огрызнулась я.

Он едва слышно зашипел, а потом впился мне в губы, почти кусая, делая больно, неистово и требовательно. В первую секунду мне хотелось начать брыкаться и колотить его в грудь, но неожиданно возникло желание прижаться к нему как можно теснее и ответить на поцелуй.

Острые искорки удивительного приятного тепла пронзили тело, а Зак вдруг перестал меня стискивать. Поцелуй замедлился, но стал глубже. И тогда я, проклиная себя и поминая адово пекло, отозвалась на его настойчивость, не представляя, что будет дальше.

В голове резко все помутилось. Остались лишь острые вспышки обволакивающего тело удовольствия. Мне не хватало воздуха, я хватала его как выброшенная на берег рыба.

Хотелось все прекратить и, одновременно, довести до конца.

Не понимая, что делаю, и что делает он, я таяла в его руках, что крепко, но ласково держали меня в объятиях. Когда он скользнул губами по щеке, виску и мочке уха, я уже немного пришла в себя и уперлась принцу в грудь ладонями. Зак не стал мне мешать, а я встала с его коленей и пересела подальше.

— Это ничего не значит.

— Это мы посмотрим, — уверенно хмыкнул он, и, хотя я не могла видеть, почувствовала уверенный взгляд золотисто — желтых глаз на своем лице.

Дорогу до границы с Димитрионом я не запомнила. Лишь то, как за мной наблюдал Леож.

Хотелось выпрямить спину и ответить ему не менее разъяренным взглядом. Вместо этого я делала вид, что мне очень интересно смотреть на дорогу, следя за меняющимся видом.

А Зак?

Он может думать и делать, что хочет. Сейчас мне на это было наплевать. Я принцесса крови — смогу справиться с такой мелочью, как ненависть супруга.

Грела идея, что таковым он для меня останется ненадолго.

Зачем мне муж? И без него отлично живется!

Повернув голову, я ответила принцу самым резким, из имевшихся в арсенале, взглядом и вновь уставилась в окошко кареты.

Заку хотелось зарычать. А когда он смотрел на Ализу, еще и придушить.

Девчонка выводила его из себя.

А ведь два долгих дня он не знал, что думать и где искать принцессу. Ее могли украсть, убить или продать. Все, что угодно. А эта маленькая бестия преспокойно отсиживалась у святых матерей, спала и ела.

Будь у молодого человека меньше выдержки, он как следует отшлепал Ализу по одному месту, вдалбливая то, на что не удосужились ее родители. А потом…

Он вспомнил момент, когда ее только привели в садик. Простое синее платье и самая неказистая обувь. Платье даже не думало подчеркивать фигуру, но кое‑что Зак и так помнил, а в тот момент лишь отметил пропорциональность форм и тонкую талию.

Но все его внимание приковывало лицо. Не чумазое, без злобной или обиженной гримасы.

Лицо, которое волнами обрамляли медные локоны.

Когда он увидел девушку в первый раз, то решил, что она просто не такая страшная, как рисовало воображение. Потом его больше занимала дорога и лишь в гостинице, где она появилась с распущенными волосами, Ализа обратила на себя внимание. Тогда первой мыслью Леожа было то, что девушку могут попытаться украсть и продать, как экзотическую зверушку. Наверное, именно тогда у его горе-телохранителей возник план.