Елизавета. Любовь Королевы-девственницы - Наталья Павлищева

Во главе процессии ехали лорд-мэр и герольдмейстер ордена Подвязки. За ними ярким пятном в камзолах из красной парчи гордо вышагивали лейб-гвардейцы, солнечные лучи, отражаясь от их позолоченных секир, разбрасывали во все стороны солнечные зайчики, усиливавшие ощущение праздника. Людские крики приветствий и восторга перекрывали звуки труб глашатаев, наряженных в малиновые с серебром костюмы.

Немилосердно вытягивая шеи, чтобы хоть что-то увидеть, лондонцы передавали другу сообщения:

– Вон лорд Пемброк несет государственный меч…

– А королева-то, королева где?

– Вон она!

– Едет!

– Господи, храни королеву!

– Боже, храни королеву Елизавету!

Сама Елизавета изо всех сил сдерживалась, чтобы ее сведенные от напряжения губы не перекосило и лицо от волнения не изуродовало. Горло перехватило таким спазмом, что трудно дышать. Сначала она не видела вообще ничего, перед глазами плыл туман, сквозь который прорывались обрывки фраз, отдельные звуки, непонятный шум. Но в какой-то момент королева все же перевела глаза на толпу у ног ее коня и вдруг в этой толпе разглядела восторженные глазенки рыжеволосой голубоглазой девочки. Встретившись с этим взглядом, Елизавета как-то сразу пришла в себя, в мир вернулись нормальные звуки, запахи, яркое солнце и восторг, буквально окутавший ее со всех сторон.

Мышцы лица отпустило, и королева широко улыбнулась ребенку, вызвав бурю эмоций окружающих. Красавица в пурпурном бархатном одеянии с распущенными по плечам рыжими волосами казалась англичанам спасением от всех бед последних лет, они готовы были на руках отнести новую королеву, правда, пока только в… Тауэр, где ей полагалось дожидаться коронации.

Елизавета сама назначила коронацию на окончание рождественских праздников, справедливо полагая, что к этому времени народ будет уже весьма милостив ко всему. А до тех пор ей действительно полагалось жить в Тауэре.

За Елизаветой следовал Роберт Дадли, назначенный королевским конюшим, она пожелала видеть собрата по несчастью подле себя постоянно. У самых ворот Тауэра Елизавета живо вспомнила тот дождливый день Вербного воскресенья, когда ее привезли в тюрьму по приказу собственной сестры. Обернувшись к сопровождающим, она усмехнулась:

– Некоторым пришлось низвергнуться от правителей до заключенных этого места. Я же поднялась от пленницы до правителя. Первое было следствием божественной справедливости, второе – Божьей милости…

Под орудийный залп, приветствовавший новую правительницу, она успела тихо поинтересоваться у Дадли:

– Не боитесь, Роберт?

Ответа Дадли не услышала, его перекрыл звук канонады, но по губам прочитала:

– С вами, Ваше Величество?

Роберт был прав, рядом с Елизаветой, ставшей королевой, ему можно было не бояться ничего.

Два человека сделали совершенно верную ставку на младшую дочь короля Генриха – Роберт Дадли и Уильям Сесил. Оба остались рядом с ней до самой их смерти, оба немало повлияли на политику своей дамы, взаимно ненавидели друг дружку и не представляли себе жизни без королевы Бесс. Но какие разные роли играли эти два мужчины при Елизавете!.. Сесил раз и навсегда стал главным ее советчиком в политических делах, Дадли – в альковных. Сесила она уважала, Дадли любила. Оба сносили все выходки и терпели все недостатки королевы, но каждый по своей причине, Уильям не желая терять возможность управлять Англией, направляя бурную энергию королевы Елизаветы в нужное русло, Роберт не оставляя надежды стать королем. Первому удалось, век Елизаветы назвали золотым веком Англии, второму нет, хотя «штатным» возлюбленным он остался навсегда.

Придворный астролог высчитал самый благоприятный день коронации – 15 января. У Елизаветы было время подготовиться. Ей самой казалось, что она давным-давно, еще прозябая в Вудстоке, до мелочей продумала всю процедуру, но, когда пришло время, от опасений сделать что-то не так и чего-то не додумать ей едва не стало плохо. Кэтрин Эшли качала головой:

– Ваше Величество, даже если вы совершите оплошность, эта оплошность немедленно станет модной! Теперь вы законодательница всех правил, вам и только вам подчиняются вкусы придворных дам.

Елизавета задумалась, а ведь Кэт права, кто посмеет наморщить нос при виде не по ее вкусу одетой королевы? При Марии, пожалуй, могли, но теперь все почувствовали, кто главный в Англии. И все же она возразила:

– Кэт, я не о нарядах думаю. Как вести себя с окружающими, с народом на улицах?

– Как сердце велит. Вы и так поступили прекрасно, когда в ответ на восторженные крики отвечали благожелательно. Служанки твердят, что народ в восторге от своей молодой королевы.

Елизавете хотелось сказать, что вести себя, как сердце велит, она уже никогда не сможет. Закончатся коронационные празднества, и она станет правительницей, с которой спрос прежде всего как с той, что обеспечивает повседневное благополучие, а не красивые выезды. Конечно, демонстрации своих нарядов избегать тоже не следует, но сначала повседневные дела. А еще сердце велело ей привечать Роберта Дадли, что категорически невозможно, помня о том, что тот женат.

Но пока Елизавете было не до друга детства и товарища по пребыванию в Тауэре. Она назначила Роберта главным конюшим, хватит с него. Главным советником стал, конечно, Уильям Сесил, Большую печать доверено хранить Николасу Бэкему, казначеем стал брат ее преданной Парри. В остальном Елизавета решила оставить как можно меньше всех, кто состоял в Тайном Совете Марии, ни к чему те, кто едва не отправил ее на плаху.

– Сесил, пока не прошли коронационные торжества, я едва ли смогу толком думать о чем-то другом. Если возможно, возьмите все на себя, меня беспокойте лишь в случае большой необходимости.

Сесил кивнул, в его больших, немного странных глазах мелькнула тень улыбки. Елизавета прекрасно поняла, о чем подумал советник, и не смогла промолчать.

– Как только я освобожусь от всех этих маскарадов и гуляний, вы немедленно начнете учить меня управлению государством! Зря радуетесь, это будет не так легко, но я упряма и пока не усвою все правила и не пойму сложности, вы будете работать за двоих!

– Всегда рад, Ваше Величество. Если позволите, я буду работать так рядом с вами всю жизнь. Для меня самое ценное – Англия и вы.

Елизавета замерла. Как он верно сказал: «Англия и вы»! Англия на первом месте. А для нее? Внимательный взгляд глубоко посаженных глаз королевы на мгновение озадачил Сесила. Что она там еще надумала?

– Для меня тоже главное Англия. Так будет всегда.

Ой ли? Хорошо, если такие слова не разойдутся с делом, – вздохнул Уильям Сесил. Иначе ему предстоит тайная война с красавчиком Робертом Дадли, на которого королева бросает слишком пылкие взгляды.

В тот же день Сесил осторожно поговорил с Кэтрин Эшли.

– Что вас беспокоит, сэр? Королева весьма сдержанна.

– Кэтрин, вы умная женщина, не делайте вид, что не понимаете, в чем дело. Осторожно скажите королеве, что слишком глазеть на некоего женатого молодого человека неприлично и ей. Слухи, которые немедленно поползут по двору, только навредят. Даже королева, устанавливающая многие правила, еще бо€льшим вынуждена подчиняться. Я мужчина, и мне не престало напоминать об этом Ее Величеству.

Кэтрин вздохнула и благодарно посмотрела на Сесила:

– Милорд, как я счастлива, что рядом с моей хозяйкой такой надежный советчик и друг!

Тот лишь усмехнулся в ответ.

И вот наступил день коронации.

Елизавета проснулась рано. Нельзя сказать, чтобы от волнения перехватывало дыхание, она уже привыкла к своему положению королевы, но одно дело таковой зваться и несколько другое действительно быть коронованной.

Красное бархатное богато расшитое платье очень шло королеве, она выглядела много моложе своих лет, и всем казалась девочкой, которую не тронули перипетии прежних королей.

Немыслимо богатое убранство Лондона, разодетые придворные, блеск от украшений которых даже расцветил пасмурный день, множество празднично наряженного народа на улицах, самые разные живые картины, арки, флаги, крики восторга и приветствия – все слилось для Елизаветы в единый вал, поглотивший ее. Коронация в богато украшенном Вестминстерском аббатстве, где сама служба шла на латыни, а королева и ее приближенные произносили слова по-английски (почти сразу Елизавета распорядится проводить службы на английском – Божьи слова должны быть понятны всем!).

И вот на ее голове корона Тюдоров, сначала отцовская – великоватая, норовившая сползти, но почти тут же замененная на изготовленную специально для нее.

Королева! Королева Елизавета!

Значит, недаром были все тягостные дни в Тауэре, мучения в холодном, сыром замке Вудстока, терпение, терпение и терпение?.. Не зря она принесла в жертву своего родившегося (или не родившегося?) сына? Не зря столько училась и читала? Все было не зря!