Субъективный взгляд. Немецкая тетрадь. Испанская тетрадь. Английская тетрадь - Познер Владимир Владимирович

Лично меня начинает подташнивать, когда я слышу аргументы в пользу Сталина, сумевшего «превратить СССР в индустриальную державу, без чего мы проиграли бы немцам войну». По этому поводу хотелось бы поделиться двумя соображениями.

Первое. Такими, с позволениям сказать, «доводами» защищают всех диктаторов: Гитлер построил для Германии великолепные автомобильные дороги и решил проблему безработицы, Муссолини одолел мафию и коррупцию в Италии, Франко вернул стране порядок и благосостояние.

Второе. Хорошо бы поставить вопрос – а потом на него ответить – какой ценой добились они этого? Во что это обошлось вышеупомянутым (и другим) странам не только в отношении конкретных уничтоженных людей, но и в смысле развращения общества, разгула предательства, стукачества?

Четыре всадника Апокалипсиса XX века никуда не делись. До сих пор они занимают место в национальном самосознании. В Риме не преминут показать вам балкон, с которого выступал дуче, и повезут на экскурсию в Эур, по замыслу Муссолини – образец будущего фашистского города. В Германии то и дело напомнят вам о фюрере, о его «Тысячелетнем рейхе», скорее, напомнят шепотом, а то можно нарваться на соответствующие запреты и Уголовный кодекс, – но напомнят. О России не говорю. Недавно моя дочь, которая уже лет 25 живет Германии, приехала ко мне в гости и, как имеет обыкновение, зашла в один из главных книжных магазинов столицы, чтобы купить для правнука замечательно изданные книжки Маршака и Чуковского. И там, рядом с отделом детских книг, увидела детские пазлы – трехмерные головы разных знаменитостей. И знаете, чью голову она увидела? Правильно, угадали – Сталина. Того самого Сталина, по указанию которого были репрессированы десятки (!) детских писателей.

– Как это может быть? – спросила она меня.

И в самом деле – как? Я позвонил директору книжного магазина и задал тот же вопрос: «Как это может быть?».

Директор, немного смутившись, сказала, что просто не заметила, но что немедленно уберет, что она и сделала, при этом прислала мне фото «до» и «после». Но вот я думал и думаю: почему, кроме моей дочери, не возмутился никто? Не потому ли, в частности, что большинство наших граждан совершенно не в курсе, они не знают ничего или знают очень мало о кровавых делах Сталина и возглавляемой им ВКП(б). А наши дети? Что читают они о Сталине в своих учебниках, с позволения сказать, истории?

И почему так обстоят дела? Не потому ли, что люди, руководящие нашим государством, не хотят, чтобы оглядывались назад, а уж если оглядываться, то только чтобы убедиться в превосходстве России над остальными, а вовсе не для того, чтобы углубиться с историю преступлений, ведь за них в ответе народ, который, по Пушкину, безмолвствует, а должен был бы раскаяться.

И в Испании нет и тени раскаяния. Среди «криминального квартета»[13] дольше всех был у власти Франциско Франко – сорок лет! В отличие от Гитлера и Муссолини он умер своей смертью, и в отличие от Сталина не подвергся разоблачению после смерти. Более того, до сегодняшнего дня существуют две Испании – республиканская и франкистская, до сегодняшнего дня жива гражданская война, не примирилась ни одна из сторон. Франкисты говорят: «Мы победили в войне, почему у власти они, а не мы?». А сторонники республики говорят: «Почему они, преступники, не осуждены, не сидят в тюрьме?».

Франко не вернулся. Он никуда не уходил.

Блас Пиньяр Гутьеррес

Великие мира сего часто стремились оставить после себя памятники. Фараоны – пирамиды, Людовик XIV – Версаль, Иван IV – храм Василия Блаженного, Петр I – целый город, Филипп II – Эскориал. Ничего не могу сказать о Сталине. Может быть, он себя считал бессмертным и поэтому никакой памятник не требовался? Или просто не успел?

Франко успел. Он оставил после себя Долину павших.

Проехав километров 18 из Мадрида в сторону гор Гвадаррамы, увидишь высоко над одной из вершин гигантский крест. Его высота – 150 метров, и чтобы до него доехать, надо проехать еще 40 километров. Он венчает, говоря языком туристических брошюр, мемориальный комплекс «Долина павших».

Победив в гражданской войне, Франко решил увековечить себя и приказал построить грандиозный мемориал, в котором должны были быть погребены те, кто погиб «За Бога и Испанию»: таким был главный лозунг франкистов, и эти слова высечены на входе в усыпальницу Франциско Франко. Работы начались сразу после окончания войны, в 1940 году, и продолжались двадцать лет: мемориал был вырублен в скале руками пленных республиканцев. Сколько их погибло на этом строительстве, не знает никто.

Мемориал оказался настолько громадным, что после помещения в нем останков погибших фалангистов осталось много пустых помещений. Что делать? Франко осенила гениальная мысль: надо там же захоронить останки всех погибших его противников, и таким образом мемориал станет памятником Примирения.

Когда я спросил бравого генерала, ярого поклонника Франко, хотел ли бы он, чтобы его погибший сын лежал рядом с тем человеком, кто убил его, он ответил:

– Да! Конечно! Это было бы высшим проявлением примирения, единения тех, кто воевали друг против друга! Это верх великодушия! В смерти мы все равны.

А я подумал: что бы ответил его убитый сын-франкист? Что бы сказал убитый франкистом республиканец? Они хотели бы лежать в соседних могилах? Они примирились?

Когда я снимал фильм о Финляндии, то впервые узнал о жесточайшей гражданской войне, имевшей там место после признания 18 декабря 1917 года независимости страны Советом народных комиссаров, возглавляемым Лениным[14]. У меня нет сомнений, что это решение было основано на: (а) понимании невозможности удержать Великое княжество Финляндское с составе СССР и (б) уверенности в том, что «красные финны» сами возьмут власть в свои руки. Первое предположение было правильным, в отличие от второго. Столкновение между белофиннами и красными было жестоким и кровавым, и победили белые. Вслед за победой пошли казни, репрессии и преследования. И как я выяснил, в Финляндии до сих помнят, кто был «за белых» и кто – «за красных». И нет даже тени примирения.

То же можно сказать применительно к России. Отличие заключается в том, что после гражданской войны белых в России оставалось немного: большинство бежало, кто на Запад, кто на Восток. Тех немногих, кто остался в стране рабочих и крестьян, довольно быстро уничтожили. Что касается бежавших, они, за очень редкими исключениями, до конца своих дней не только не примирились с «краснопузыми», но передали своим детям эту ненависть.

Самая кровопролитная война в истории Соединенных Штатов Америки – гражданская война 1861–1865 годов[15], и хотя она закончилась более ста пятидесяти лет тому назад, в сознании южан и янки[16] она продолжает жить. То и дело можно увидеть изображение флага Конфедеративных Штатов Америки на автомобильных номерах, то и дело происходят столкновения между теми, кто желает сохранить памятники генералам-южанам, и теми, кто требуют их сноса.

Нет примирения. И вряд ли оно возможно.

Карлос Осоро Сьерра

Каяться в грехах – дело сугубо религиозное, по крайней мере таким было мое убеждение, пока я не встретился с архиепископом Мадрида, чью фотографию вы видите. В ответ на мои настойчивые вопросы о том, почему в Испании так и не осудили Франко и франкистов, как, например, в Германии осудили Гитлера и нацистов, благообразный padre сказал: