Эта колдовская ночь... - Кей Хупер

— Посмотри на меня, — прошептал он. И оба они не заметили, как перешли на «ты».

Бэннер с усилием разомкнула веки и посмотрела в его светящееся нежностью лицо, в серые глаза, требовательно глядевшие на нее. Все ее тело изнывало от желания быть с ним. Она не сознавала ничего, кроме этого неистового желания.

— Я хочу тебя, — проговорил он хрипло и склонился над ней, обжигая ее шею и плечи поцелуями. Бэннер откинула голову назад, глаза сами закрылись. — И ты знаешь это.

— Да. — Ее пальцы машинально перебирали шелковистые пряди густых светлых волос.

— И ты хочешь меня. — Это был вовсе не вопрос, но она ответила:

— Да…

Его губы добрались до ее груди, едва прикрытой черными треугольниками бикини, а пальцы безошибочно нашли тоненькие тесемки, завязанные на шее. Купальник, отброшенный нетерпеливой рукой, медленно поплыл прочь. Рори тихонько застонал:

— Боже, какая же ты красивая! Какая безумно красивая!..

Его руки ласкали чувствительную грудь, он ощущал, как под пальцами твердеют соски. Она выгибалась, извиваясь в наслаждении, и все ее тело кричало о неистовом желании. Его страстные и нежные поцелуи разожгли в ней пламя, которое распространялось по всему истомленному ожиданием телу подобно лесному пожару. Потушить это пламя у нее не было ни сил, ни желания. Она то приникала к Рори, то откидывалась назад, и ее бедра крепко прижимались к бедрам мужчины, каждым движением прося, умоляя, требуя. Желание, сжигавшее ее, стало столь нестерпимым, что она застонала.

Вдруг Рори еще крепче обнял ее и прижал к себе так, что она не могла пошевелиться. Бэннер уткнулась лицом ему в грудь. Она поняла, что он хочет сказать что-то важное, но было видно, как ему трудно говорить. Однако то, что он сказал…

— Тара все еще твоя…

Эти слова отрезвили Бэннер, она застыла на месте. Ее как будто окатили холодной водой. Ее Тара — ее Жасминовая усадьба, а он хочет…

Она отпрянула и отвернулась от него, пытаясь выловить свой купальник. Пальцы плохо слушались ее, она никак не могла завязать тесемки на шее.

— Зачем ты… Зачем тебе надо было… — еле слышно выдавила Бэннер.

— Напоминать нам обоим? — Его голос был хриплым и полным горечи, но руки, которые нашли и завязали непослушные тесемки, были все такими же нежными.

— Да. — Бэннер опустила голову и невидящим взглядом уставилась на голубую воду, не находя в себе сил посмотреть ему в лицо.

Рори осторожно притянул ее к себе, одной рукой обнял за талию, другая рука теплой тяжестью легла ей на грудь.

— Затем, чтобы ты поверила, что я не хочу причинять тебе боль, — произнес он тихо, но настойчиво.

Бэннер промолчала в ответ.

Рори щекой прижался к ее волосам, а она чувствовала, как поднимается и опускается его грудь, когда он дышал глубоко и взволнованно.

— Мне кажется, — сказал он, первым нарушив молчание, — что мы сегодня ночью немножко захмелели, миледи. Захмелели от лунного света, от запаха роз и от… от желания. Проще всего было бы слепо следовать своим инстинктам. Но твоя Тара… По-моему, сначала надо решить этот вопрос. А ты как думаешь? — спросил он, не спуская с девушки внимательного взгляда.

Бэннер закрыла глаза, отчаянно желая, чтобы этого вопроса вообще не последовало. Ей очень хотелось убедить себя в том, что ее совершенно не волнует, купит он усадьбу или нет, но она слишком хорошо знала себя, чтобы не придавать значения этой проблеме. Относительно усадьбы — это был самообман, но теперь она вдруг поняла и в душе приняла то, что готова ради Рори дать отрезать себе руку, однако потерять усадьбу значило для нее вырвать из груди собственное сердце.

— Да, — сказала она лишенным всякого выражения голосом, — да, этот вопрос надо решить… И чем скорее, тем лучше…

Его руки сжали ее чуть крепче.

— Я не хочу, чтобы ты страдала, Бэннер, — заговорил он тихо. — Тебе придется поверить мне.

Не доверяя своему голосу, она хранила молчание. Рори снова вздохнул.

— Скажите, что мне делать, миледи, — взмолился он. — Может, мне надо уйти и освободить место другому покупателю?

— Нет, — еле слышно прошептала она.

— А если я куплю усадьбу? — спросил он с напряжением в голосе, ожидая ее ответа.

— Я знаю, что ты ее купишь, — без колебаний ответила Бэннер, и голос ее прозвучал твердо. Она подумала о солдатах-призраках, которых он видел. А что, если она скажет ему о том, что с того самого момента она уже знала, что он не только купит усадьбу, но и проживет в ней всю жизнь?

— Если так, то… То вы с Джейком можете остаться здесь, — нерешительно предложил он.

— Нет. — Она сглотнула подступивший к горлу комок. — Нет, мы не можем этого сделать.

— Даже если ты станешь моей женой? — спросил он тихо.

Бэннер вдруг почувствовала, что задыхается. Сердце, казалось, вот-вот выскочит у нее из груди, так сильно оно заколотилось. Ошеломленная Бэннер на мгновение закрыла глаза — и невозможное показалось возможным. Но это был только один-единственный миг.

— Этого не… не случится, — прошептала она. Казалось, что Бэннер хочет убедить в этом прежде всего себя.

— Я люблю тебя, — произнес он громко и четко.

Вот так — коротко и ясно. Ей очень хотелось заплакать, но она не смогла. И поняла, что никогда больше она не сможет заплакать. В горле у нее застрял сухой комок, и Бэннер невидящим взором уставилась куда-то в темное пространство летней ночи.

— Это оттого, что ты никогда до конца не будешь уверена, да? — Рори размышлял вслух. — Ты всегда будешь сомневаться в том, полюбил ли я тебя из-за усадьбы, или поместье тут ни при чем. И вообще, люблю ли я тебя. У тебя никогда не будет полной уверенности, и ты не сможешь поверить в искренность моих чувств…

Она слушала горькие слова и знала, что оба они прекрасно понимают их истинный смысл. Да, она всегда будет сомневаться. И ни один из них — ни Рори, ни она — не сможет долго выносить взаимного недоверия.

Столь многообещающее начало на самом деле оказалось началом конца.

— Уже поздно, — вяло сказала Бэннер. — У нас сегодня был длинный день.

Рори молча отпустил ее. Но пока они шли в воде к ступенькам, его рука нашла ее руку. Он отпустил ее только для того, чтобы одеться, а потом их пальцы переплелись, и они вместе пошли через сад обратно к дому.

— Знаешь, я сделаю все, чтобы убедить тебя, — сказал Рори, когда они подошли к французской двери в гостиную. — Может быть, Ретт и сдался, но у меня хватит и сил, и терпения. Если даже мне для этого понадобятся годы, я все равно заставлю вас поверить в мою любовь, миледи.

Бэннер держалась за его руку так, словно хотела удержать и его, и эту лунную ночь, когда невозможное вдруг показалось ей возможным. Она хотела сказать ему об этом, но понимала, что в момент завершения отношений нет места подобным словам.