Паломничество в Палестину - Иван Ювачев

– Вот ещё что выдумал: Ермон! Уж сказал бы, что Господь преобразился на небесной горе, – это куда понятнее!

Дорога с подошвы горы на вершину шла зигзагами. Как видно, монахи поработали над нею, потому что, несмотря на крутой подъем, она была легко доступна для ослов. Пешие же, для сокращения пути, пробирались прямо на верх, пересекая зигзаги шоссейной дороги. Деревья и кусты, за которые цеплялись мы руками, постоянно останавливали наше внимание своею новизною для нас, но мне более всего нравились полевые цветы, густо разбросанные по всему склону.

Наконец, мы и на вершине в греческом монастыре. Монах указал нам небольшие комнаты, обставленные всем необходимым для ночлега паломников. К нашему ужину грек принес бутылку мутнаго вина из здешних виноградников. Его нельзя было назвать ни красным, ни белым, что-то среднее по цвету. Нам казалось, вино плохо перебродило. Вообще в Палестине редко можно достать хорошего вина у туземцев. Только в европейских колониях ещё можно купить хорошего и недорогого.

После ужина монах повел нас на плоскую крышу здания при церкви. Отсюда открывался восхитительный вид на Галилею. Под нами глубоко западает Ездрилонская долина. Она уходит на запад, где и тает в неясной дали у подножья Кармила. С другой стороны между гор лежит длинным синим овалом Тивериадское озеро. Над ним сверкает высокий снежный Ермон.

В старину Фавор имел большое военное значение. Во времена владычества римлян здесь была крепость. А сколько битв усматривалось с вершины этой Горы в продолжение сорока веков! Тот, который провозгласил своим солдатам в Египте: «сорок веков смотрят с вершин этих пирамид!» тот самый воевал и здесь в Ездрилонской долине под Фавором, расставив против сирийцев свои щетинистыя карре. Но раньше Наполеона, около трёх тысяч лет до него, тут происходила знаменитая битва Израиля, когда, по выражению пророчицы Деворы, «с неба сражались, звёзды с путей своих сражались с Сисарою», с военачальником ханаанскаго войска, в котором участвовали девятьсот железных колесниц.

Вообще древние смотрели на изолированные горы, как на естественныя крепости, среди которых Фавор считалась первоклассною.

Наступившая ночь и ощутительная прохлада согнали нас с крыши, и мы вскоре залегли спать.

Чуть только занялась заря, как мои спутники один за другим стали подыматься: нам предстоял немалый путь к Тивериадскому озеру. Пока погонщики приготавливали ослов, мы успели обойти вершину горы, но не заходили в католический монастырь. Вся вершина усеяна остатками древних сооружений, видны следы и христианской церкви.

Получив в благословение от греческого монаха литографированные образки Преображения Господня, мы отправились в путь по направленно к Тивериаде.

ГЛАВА 20: ГАЛИЛЕЙСКОЕ МОРЕ.

От Фавора до Тивериады. – Кочевые бедуины. – Мрачный вид становища. – Библейское значение суши и воды. – Тивериадское озеро – колыбель христианства. – Греческий монастырь. – Рыбацкая лодка. – Разъезды Христа по озеру. – Храм нерукотворенный. – Чтение Евангелия. – Галилейские рыбаки. – Соединение церквей.

От Фавора до Тивериады около двадцати верст. Дорога пробирается на северо-восток между галилейскими горами. Вчера здесь прошёл большой караван паломников, и мы решили нагнать его на берегу Тивериадскаго озера, чтобы дальнейший путь в Кану и в Назарет сделать в толпе русских богомольцев.

Часто попадались, нам хлебные поля, почти готовые к жатве. И это в двадцатых числах марта! Встречных было очень мало. Когда сталкивались с туземным крестьянином феллахом, мы спешили приветствовать его заученным «мархаба!» – здравствуйте! Селений по пути немного. Местами натыкались на бедуинския становища.

Если я мечтал прийти от чего в восторг, так это от палаток кочевых арабов. С раннего детства, по ярким раскрашенным картинкам библейской истории, у меня составилось светлое представление о кочевой жизни Авраама, Исаака и Иакова. Зелёные пастбища, лазурное небо, яркое солнце, разнообразный мелкий и крупный скот, гостеприимные шатры, веселые ребятишки, наконец, сами кочевники, ласковые, сердечно зазывающие в гости всякого путника. На них яркие пестрые одежды, величественная поступь, величавые речи… На самом деле далеко не так! На голом грунте стоят черные длинные палатки, с покрышкою в два-три перелома. Чем-то суровым веет от темных дырявых войлоков. Скота поблизости не видно. Дети держатся издали и смотрят исподлобья. Взрослые закутаны в одежды тёмного цвета. Что-то мрачное, угрюмое казалось мне в картине становища бедуинов. И это, может быть, только потому, что нас разделяет религиозная рознь.

Вероятно, бедуины со своими черными палатками вызывали бы у меня боле радостное настроение, если бы они были христианами и с радушием Авраама предлагали бы своё гостеприимство; но даже мой спутник в бедуинском костюме, и тот с некоторым опасением обходил подальше от шатров потомков Авраама.

– Бог их знает, – замечал он, – может быть, это разбойники. Ведь вы знаете, какая молва идёт о здешних бедуинах.

В одном только месте мы осмелились подойти поближе к колодцу, где собрались женщины и дети. Они сначала очень дичились нас, но звонкие парички заставили их подойти к нам несколько поближе.

Большую часть пути я прошёл пешком вместе с нашим «бедуином». Мы оба страстно желали поскорее увидеть Тивериадское озеро, на котором впервые раздалось евангельское ученье Иисуса Христа. История ветхозаветного Израиля прошла по суше: Ханаан, Халдея, Египет, Синайская пустыня – вот страны библейских событий. Если евреям и случилось переходить Чермное море и реку Иордан, то и тут они дивным образом прошли, «яко по суху». Господь водил их «по пустыне великой и страшной, где змеи, василиски, скорпионы и места сухие, на которых нет воды» (Втор. VIII, 5). В этой-то сухой, безводной пустыне Господь явился Израилю и заключил с ним свой Завет. Но вот наступило время Нового Завета, и Господь являет себя на Иордане и на Галилейском море. Чрез воду крещения стали входить в Новый Завет. С лодки на Тивериадском озере раздалось Евангелие.

Итак христианство родилось на воде. И я теперь жаждал увидеть берега Галилейскаго моря, как колыбель христианства. Мы много опередили наших спутников, несмотря на то, что они ехали на ослах. Дорога шла к перевалу, от которого начинался спуск к озеру. Оно сразу нам открылось во всю ширину, но концы его терялись вдали за горами.

Я остановился в благоговейном восторге и замер от сознания важной минуты. Вероятно, подумал я, и Христос, проходя к Тивериаде, не один раз стоял на этом перевале перед озером.

«Бедуин» выразил свой восторг более шумно и сильно. Он воздел руки к небу и громко произнес по-гречески «Отче наш», я затем все время читал молитвы по-славянски, пока не нагнали нас остальные спутники. Теперь уже оставалось немного до Тивериады: надо было спуститься с горы к береговой равнине и зайти с южной стороны от города. Красивое озеро среди зеленеющих берегов вызывало искренние восторги у всей моей компании. Здесь царило удивительное спокойствие. Издали незаметно было на поверхности воды ни малейшей ряби. Ни одного паруса, ни одной двигающейся точки. На небе также не плывет ни одного облачка. Полнейшая тишина! Даже непрерывно льющиеся горячие лучи высокаго солнца тоже как бы застыли в этой яркой картине.

– Какая тишина! Какое спокойствие! – непрестанно восклицал более страстный по темпераменту «бедуин».

Когда мы приблизились к Тивериаде, или к Табарии, как теперь называют этот единственный город на берегах озера, нам стали встречаться наши соотечественники. Мы были очень довольны, что нагнали караван паломников, и согласились выступить в путь вместе с ними завтра утром. При въезде в город происходила торговля; между прочим здешние рыбаки продавали только что пойманную рыбу. Ничто, напоминающее Евангелие, меня так не обрадовало в Палестине, ни груды плодов, ни смоквы, ни масличные деревья, ни пальмовые ваии, как эта серебристая рыба в руках рыбаков на берегу Тивериадского озера.

– Сейчас же отправимся! Слышите, – говорю я своим спутникам: – сейчас нанимаем лодку и едем к Геннисаретеским берегам.

Тесные и грязные улицы Тивериады с частыми поворотами направо и налево скоро привели нас к греческому монастырю. Двор и лестница двухэтажного здания невероятно грязны. Всюду толпится народ. Все комнаты заняты паломниками. У меня было рекомендательное письмо к здешнему архимандриту Аврааму, но и он в такой тесноте бессилен был предоставить нам какия либо удобства для ночлега. Я попросил его нанять для нас лодку, а сам с «бедуином» пошёл обозревать, как приютилась здесь такая масса паломников. Говорят, в караване было до тысячи человек обоего пола. Женщины отдельно заняли две-три комнаты в верхнем этаже. Некоторые расположились внизу в каких-то сараях прямо на земле. В одном из этих сараев была церковь, и она тоже сплошь была занята народом. Это была, кажется, самая убогая церковь, какую я встречал до сих пор в Палестине. На дворе толклись и кричали ослы и мулы. В общем, царил здесь страшный беспорядок. В коридоре мы встретили крестьянина-богомольца с котелком горячей ухи из здешней свежей рыбы.