Гитлер_директория - Елена Съянова

Снова обратимся к дневнику Бормана. Запись того же 1938 года, от 10 сентября — период подготовительных встреч Гитлера и Чемберлена накануне подписания Мюнхенских соглашений. Бергхоф.

«Затронули вопрос о литературе. Сэр Невилл (Чемберлен. — Е.С.) обратился к фройляйн Гесс с вопросом, как она считает, отчего слабая власть так охотно пускает писателей на трибуны, и дальше развил свою мысль: писатель — легко увлекающееся, внушаемое существо; его можно подвигнуть на полезные власти речи… Однако стоит ему сесть за свои сочинения, как «внушать» ему начинает талант, а талант всегда оппозиционен власти. Какая мысль… Фюрер с ней согласился».

Если «фюрер с ней согласился», то можно предположить, чем он будет доволен через пару месяцев, после просмотра фильма Рифеншталь и «рева пяти сотен глоток».

Не тем ли, как национал-социализм победил «оппозицию таланта» Лени Рифеншталь и как со временем победит оппозицию прочих талантов? Тогда все его битвы будут выиграны?..

Адольф Гитлер успел узнать, что национал-социализм проиграл свои битвы. Однако… До сих пор одно из его поражений может быть поставлено под сомнение.

Покажите двадцатилетним «Триумф воли» и задайте вопрос: «Хочешь ли ты встать в колонну и отдать свою волю вождю?».

До тех пор, пока кто-то будет отвечать «да», вождь останется доволен.

Нюрнбергское «закулисье»

«Закулисье» Нюрнбергского процесса над главными военными преступниками нацистской Германии оставило после себя целый «шлейф» из домыслов и сплетен, но также и множество документальных свидетельств, которые только начинают выходить на поверхность и попадать в руки исследователей.

Нюрнбергский процесс — это не только заседания трибунала, это и предшествующие 20 ноября (началу судебных слушаний) полгода плена и тюремного заключения бывших нацистских вождей, проведенные ими в поле напряженного интереса со стороны самых разных политических сил.

Предлагаемый материал — максимально задокументированная реконструкция попытки осуществить один из тех планов, что в буквальном смысле роились тогда в головах международной политической челяди, стремившейся использовать в своих целях нереализованный, как ей казалось, потенциал бывших правителей Третьего рейха.

Об истинных целях этого плана предлагаю судить читателю.

Отсчет будем вести с 14 октября — даты первого документального свидетельства. Напомним, до открытия судебных слушаний 20 ноября оставалось чуть больше месяца; до предъявления обвинительного заключения 20 октября шесть дней. Из чего сам напрашивается первый вывод: даже если план был заранее детально разработан и исполнители знали свои роли, то поиск кандидата на главную роль велся, что называется, до последнего и закончился лишь тогда, когда откладывать дальше было уже некуда.

Итак: 14 октября 1945 года. Последняя общая прогулка девятнадцати заключенных во внутреннем дворе тюрьмы. Сцену реконструируем по записи из дневника Джона Гилберта, тюремного психолога, фиксировавшего собственные наблюдения с учетом устных докладов тюремной охраны и персонала о поведении заключенных.

Прогулка длится около тридцати минут. Геринг, прохаживаясь среди бывших коллег, вполголоса повторяет стратегию поведения на суде, суть которой заключается в «создании мифа» об исторической правоте национал-социалистического государства и идеализации личности Гитлера. Соратники в большинстве своем мрачно кивают. Вслух реагирует один Шпеер. Рейхсмаршалу, на его взгляд, следовало проявлять свою «завидную энергию, когда это еще имело смысл и могло удержать фюрера от многих пагубных решений». Теперь же полезней было бы «не сочинять сказки для детей», а «взять на себя коллективную ответственность». Геринг, выслушав, плюет Шпееру под ноги. Через несколько минут охранники замечают, что заключенные предаются странной забаве — кидают по камешку в общую кучку у стены. «Голосуют, сволочи», — догадывается один из охранников.

В тот же день начальник тюрьмы полковник Эндрюс принимает решение «запретить впредь выгуливать все стадо, а — только каждого скота по отдельности».

Из дневника психолога Гилберта

14 октября 1945 года

Сегодня во время прогулки маршал Геринг предложил остальным подвергнуть остракизму министра Шпеера за отказ следовать общей тактике полного оправдания национал-социализма. Геринг остается наиболее активным из девятнадцати оставленных в тюрьме. Он бодр и инициативен. Гесс в голосовании не участвовал. Он по-прежнему индифферентен. Лей швырнул обломком кирпича в стену так, что в общую кучу попало сразу несколько кусков.

Заметим, названы четыре фамилии. (Именно эти четверо плюс исчезнувший Борман предположительно могли знать секрет Альпийских шахт, где партия спрятала свое золото. — Е.С.) Однако на следующий день…

Из дневника Гилберта

15 октября 1945 года

Сегодня работа с Гессом. Геринг и Лей под плотным наблюдением.

Имя Шпеера больше не упоминается. Впредь Гилберта будут интересовать трое: № 1 — Геринг, № 2 — Гесс и № 4 — Лей (номера по списку обвинения).

15 октября главный следователь со стороны США полковник Джон Амен в своем кабинете, в присутствии психиатра Дугласа Келли и психолога Джона Гилберта устроил свидание Рудольфа Гесса с его старым другом и учителем Карлом Хаусхофером (основателем германской геополитики). Хаусхофер, не видевший Гесса все четыре года пребывания того в английском плену, был потрясен тем, как переменился Гесс. (На этом все присутствующие сразу зафиксировали внимание.) Тем не менее Хаусхофер сразу обратился к нему на ты, пожал ему руку и заговорил как со старым знакомым: о семье Гесса, находившейся в Нюрнберге, о том, как вырос его семилетний сын, о сестре Маргарите, о письмах Гесса из Англии, которые его жена Эльза давала им читать… Протокол об этом свидании сохранился; он находится среди других материалов процесса. Вот отрывок подлинного текста.

ХАУСХОФЕР. …Я знаю, о чем ты думал в плену, какие размышления тебя посещали… Нам знакомы твои переживания, твоя духовная жизнь…

ГЕСС. Чтобы успокоить старого друга, могу только сказать, врачи обещают, что память ко мне вернется. Но теперь я не помню вас. Мне очень жаль.

ХАУСХОФЕР. Я всегда все читал в твоих глазах, Руди. Их ответа мне и теперь достаточно. Ты помнишь Альбрехта? Его уже нет с нами. (Альбрехт Хаусхофер был расстрелян в апреле 1945 года по личному указанию Кальтенбруннера, находящегося здесь же, в Нюрнбергской тюрьме. — Е.С.). Руди, неужели ты забыл и его?!

ГЕСС. Со временем я все вспомню. Пока же… мне очень жаль, но ваши слова ничего для меня не значат.

Хаусхофер говорил еще долго, на его глазах выступили слезы. Гесс остался «индифферентен».

После Хаусхофера на свидание с Гессом привели фон Папена. Он тоже пытался напоминать о каких-то событиях и людях. Приводили еще Риббентропа, Функа, Боле и наконец — Лея, который сел напротив Гесса и стал молча смотреть в окно. На предложение задавать вопросы он ответил: «Зачем? Мне и так все ясно».

— Вы убеждены, что перед вами подлинный Рудольф Гесс? — спросил его полковник Амен.

— Да. Убежден. А вы можете это проверить. У подлинного Рудольфа Гесса на левом легком имеется дугообразный шрам от ранения, полученного в 1917 году.

— Как это мы, интересно, проверим? Разрежем его, что ли?! — заметил Амен.

На этом свидание закончилось. Однако, уже выйдя из кабинета, Лей почти сразу же попросил конвой отвести его обратно.

Из дневника Гилберта

…очевидно, что ходящая тут гипотеза о том, что «подлинного Гесса» казнили в Англии в 1941 году, а в Нюрнберг привезли двойника, подготовленного для процесса, что объясняет и его поведение, и внешний вид, показалась доктору Лею опасной для Гесса, и он предложил доказательство, которое готов был предоставить в присутствии русских и французских представителей, а также при наличии рояля. Условия были выполнены, и мы собрались в тюремной церкви, куда внесли пианино. Лей попросил Гесса написать на листке три своих любимых музыкальных произведения, что тот и выполнил с готовностью. Листок был передан нам. Лей в это время сел за инструмент и сыграл «Маленькую ночную серенаду» Моцарта, «К Элизе» Бетховена и «Зиму» Петра Чайковского. Эти вещи указал и Гесс, и даже в той же последовательности. На том, чтобы произведения были именно сыграны, а не названы, настоял я и вместе с Келли сумел убедить рассерженного Эндрюса. Эмоциональная память Рудольфа Гесса, безусловно, идентифицирована. Однако безусловно и то, что Гесс выносится за скобки.

Снова из дневника Гилберта

17 октября. Сегодня работа с Герингом.