Контракт На Алису - Мастерица

— Поднимите его, — приказал он. И трое мужчин тут же подняли Дамиана. Один из них сделал подсечку по голеням мужчины и тот тяжело рухнул на пол, на колени.

Кристиан тут же присел на корточки, чтобы оказаться вровень с лицом брата.

— Я же говорил тебе, что и эту игрушку я заберу у тебя… — произнёс он, смотря в глаза Дамиану, — пакуйте его!

Он поднялся и подошёл к Алисе.

— А это… — он провёл ребром ладони по шее и груди девушки, — я забираю с собой.

Он схватил её за руку, Алиса бросила беспомощный взгляд на Дамиана. Она видела, что кровь заливала теперь всю правую половину его лица. Видела, как он тяжело сглотнул.

— Только, не сопротивляйся, — прохрипел он, смотря ей в лицо.

Алиса не успела ничего ответить, Кристиана резко дёрнул её за руку, уводя за собой.

Глава 5

Только, не сопротивляйся… Голос Дамиана звучит в голове Алисы, когда она едет на заднем сидении автомобиля, которым управляет Кристиан. Не сопротивляйся… То, что она увидела в его глазах, когда он говорил эти слова… Это необъяснимо. Она увидела там то же, что и во взгляде Ульяны, кода уезжала в Москву восемь месяцев назад. Боль…

По щекам девушки катились слезы, и она вытерла их ладошками. Она может как-то изменить обстоятельства, в которых находится? Вряд ли. Сбежать?.. Попытаться может. Но куда? Нет… Это не выход. Таким образом, она подставит Улю, и не будет держать руку на пульсе по поводу Али.

Не сопротивляйся… По сути один её хозяин передал второму, пусть и таким вот способом. Значит, ей нужно лишь послушаться Дамиана и не сопротивляться…

Алиса встряхнула головой, пытаясь прогнать шум в ушах, который поему-то нарастал. Как и странная головная боль в висках. Мир вокруг неё вдруг зазвенел и завертелся. Она почувствовала какую-то влагу у себя на губах. Медленно подняла руку и прикоснулась пальцами. Кровь…

Из её носа текла тонкая струйка крови, Алиса смотрела на свои пальцы, перепачканные кровью и начала медленно заваливаться на бок. Мир сначала зашипел, как чёрно-белые полосы на плёнке, а затем пропал вовсе.

Алиса медленно приходила в себя. Так плохо она, кажется, ещё никогда не чувствовала себя. Всё расплывалось перед глазами. Она не могла ни на чём сфокусироваться. Голова была словно из чугуна, она не могла даже на миллиметр повернуть её. Сердце же стучало как бешеное, и его удары отдавали набатом куда-то в горло.

Возле неё суетились какие-то люди, но она не могла рассмотреть их. Она то проваливалась в какой-то странный сон, то снова просыпалась. Когда она в очередной раз открыла глаза, то смогла разглядеть белый потолок. Осторожно повернув голову, она увидела, что медсестра ставит ей капельницу.

— О, как вы себя чувствуете? — спросила женщина, склонившись над ней.

— Голова болит… — прошептала Алиса.

— Сейчас лекарство начнёт действовать, вам полегчает, — сказала медсестра.

— Что со мной? — вновь прошептала Алиса. Сил была так мало, что она могла только шептать.

— Вас контузило, оглушило взрывом, — ответила она.

В голове Алисы тут же пронеслись картинки с воспоминаниями. Предрассветное утро, чувство тревоги, оглушительный взрыв. Видимо, не предполагалось, что она будет стоять настолько близко к эпицентру взрыва. Ведь основные комнаты дома находились на нижнем уровне.

— Сколько я уже здесь?

— Три дня. Я позову врача.

Три дня? Как долго…

Вскоре пришёл врач и осмотрел её. Затем вышел, но Алиса услышала его голос. Видимо, он разговаривал с кем-то за дверью.

— Состояние средней тяжести, уже стабильное. Курс лекарств и мы её выпишем.

А вскоре дверь в палату открылась, и на пороге появился Кристиан. Как всегда — безупречный внешний вид.

— Что же ты, русалочка, ещё и ранняя пташка, оказывается, — сказал он, усаживаясь на стул возле кровати, — для тебя всё это могло закончиться гораздо печальнее, если бы ты подошла ближе к окну. Прости, птичка, я не хотел, чтобы ты пострадала.

Кристиан провёл рукой по щеке Алисы.

— Дело ведь даже не во мне, верно? — прошептала она, — почему вы так ненавидите друг друга. Вы ведь братья. Вы — семья… Зачем вы делаете друг другу больно?

— Семья… — медленно произнёс Кристиан, словно смакуя это слово, — а что для тебя значит семья?

— Это защита, любовь, помощь. Это те люди, которых волнует твоя судьба, и о которых волнуешься ты. Люди, ради которых ты готов сделать всё.

— И у тебя есть такие люди?

— Есть…

— В таком случае, я тебе завидую…

Кристиан поднялся и подошёл к окну.

— Нас с Дамианом с самого детства стравливали друг с другом. Когда мы повзрослели, я захотел изменить это. Я остановился. Он — нет. Поэтому, не считай меня монстром. В этой истории главный злодей не я.

Он отошёл от окна и направился к двери.

— Я скоро заберу тебя отсюда, моя птичка. Выздоравливай.

Алиса устало закрыла глаза. Разбираться, кто злодей в этой истории ей не к чему. И вообще, почему ей вдруг стало так интересно, почему они такие? Она же никоим образом не собиралась вмешиваться в эти отношения! Или всё же не вмешаться, у неё шансов нет? Она уже пострадала в этой борьбе братьев и стала разменной монетой. Она сама самое ценное, что есть у неё. Она сама и её сёстры. Поэтому она должна как можно дольше сохранять свою жизнь. А в этой борьбе можно пострадать, причём, может быть даже сильнее, чем сейчас. Поэтому Алиса приняла окончательное решение. Она выполнит приказ Дамиана. С какой бы целью он это ей не сказал. Не сопротивляйся… Это также был и голос её инстинкта самосохранения на данном этапе.

Четыре года и три месяца…

Время продолжало свой отсчёт. И убедить себя в чём-то оказалось легче, чем сделать. Потому, что, когда Кристиан забрал её из больницы и привёз домой, она почувствовала какое-то странное оцепенение. Она застыла, когда он принялся целовать её. Ей не было неприятно, нет… Даже наоборот, но… Она словно стояла на пороге, который не могла преодолеть. Через пару минут он отстранился и внимательно посмотрел на неё.

— Даю тебе ровно сутки, завтра я хочу увидеть тебя с огнём в глазах, уже готовую для меня. И даже если тебе этого не хочется, то притворись. Сделай так, чтобы я тебе поверил!

Но и на следующий день всё повторилось. Алиса со страхом подняла глаза на Кристиана. Ожидая чего угодно, но только не его горького смеха.

— Не знаю, чем он вас привораживает, чтобы добиться верности, — сказал