В глубине Великого Кристалла-2 - Владислав Крапивин

Я услышал укоризненный голос Мастера:

- Разве мальчики могут изменить предначертанное будущее?..

Ну конечно! Мальчики ничего не могут! Они тянут свою лямку, пока взрослые делают глупости! Лишь падать и умирать они могут, как большие... И не только в сказке...

Я увидел умоляющие Валеркины глаза.

- Он поправится? - прошептал Валерка.

- К утру, - ласково сказал Мастер. - Если не будет воспаления. Но отчего ему быть? Воспаление бывает у старых и нездоровых людей...

- Он просил пить, - вспомнил я.

- Теперь ему и так хорошо, - успокоил Мастер.

Братик дышал легко, лицо его порозовело.

Валерка сидел на краю постели, положив на колени кулаки. Глядя в стенку, он сказал:

- Все равно я найду того прыщавого...

- Разве это он ранил? - спросил я.

- Конечно. Ты не видел?

Я не видел. Я тогда... Что я тогда? Ага, я зажимал локтем раненый бок... Черт, я и забыл о ране! Саднящая боль была все время, но я привык и не думал о ней. А, вот в чем дело: ткань присохла и остановила кровь...

- Посмотрите у меня, - сказал я Мастеру.

...Ух, как больно отдирается рубашка. Ничего, Братику было больнее. А вот и лист... Мокрый, прохладный. Влажный холод словно втягивает в себя боль, растворяет ее. Вот уже совсем хорошо. Даже усталость поубавилась.

Значит, и Братику так же хорошо? Тогда все в порядке...

Я сел на низкий треугольный табурет, привалился спиной к холодной стене. Осмотрелся наконец.

Высокая комната, яркие свечи в настенных светильниках. Стены голые, из песчаника (как та стена с фонариками!), под потолком - скелет крылатого ящера. Неструганый стол, на нем приборы, похожие на старинные штурманские инструменты в Музее флота в Ленинграде.

Мастер сдвинул инструменты на край, принес на стол горшок и глиняные кружки.

- Поешьте, рыцари, - сказал он. Слово "рыцари" прозвучало с грустной насмешкой.

В кружках был сладкий молочный кисель, он пах степной травой.

Мастер смотрел на нас голубыми слезящимися глазами. Только сейчас я понял, что он очень-очень старый. У него были тонкие коричневые пальцы с узловатыми суставами, сухая кожа на руках. Пальцы слегка дрожали, когда Мастер брал свою кружку.

- Когда кончатся эти багровые времена? - горько сказал он. - Когда Великий Канцлер перестанет печалиться о страдающих детях?

Я не смог сдержать раздражения:

- Если он такой добрый, этот ваш Канцлер, зачем он позволяет литься крови?

- Он не добрый и не злой, - сказал Мастер. - Он неизбежный. Как и всё в этом мире.

- Ну, неужели всё-всё у вас расписано наперед? Легенда о Большом Мастере это правда?

Мастер кивнул:

- Все правда. Он проник сквозь Время и составил Книги... Не знаю, может быть, это была ошибка. Зачем каждому человеку заранее знать свою судьбу?

- Каждому? - не поверил я. - Но разве можно описать судьбу всех людей за несколько веков? С этим не справится и тысяча ученых.

- Ему помогал Белый Кристалл, - грустно сказал Мастер. - Большой Белый Кристалл, который все знал и все помнил. Он таял, пока писались Книги. А когда был закончен великий труд, Кристалл рассыпался в пыль.

Пока мы говорили, Валерка смотрел то на меня, то на Мастера тревожными глазами. Наконец он спросил:

- Но разве каждый человек знает свое будущее?

- Если хочет. И если он взрослый. Взрослые получают у Канцлера знак совершеннолетия. В нем записано все. Не всякий только может прочитать, но Мастер, если попросят, может. В каждом знаке - пыль Белого Кристалла.

Я увидел, как Валерка побледнел. Он медленно встал и, оглядываясь на Мастера, пошел к Братику. "Не надо", - хотел сказать я, но почему-то не смог. Валерка откинул на Братике одеяло, осторожно сунул пальцы в карман его сбившихся штанишек. Еще раз оглянулся и вытянул на свет медальон.

Коричневый орех закачался на белом шнурке.

- Этот? - шепотом спросил Валерка.

Старик потянул к медальону дрожащие пальцы.

"Не надо", - снова хотел сказать я. Но неизвестность была бы слишком мучительна. Вдруг тайные знаки говорят о чем-то страшном?

Да нет, чепуха! Братик - маленький. Он будет жить долго-долго. Сейчас Мастер прочитает и скажет, что все хорошо...

Мастер надавил орех ногтем, и тот раскрылся, как старинные часы. Я мельком увидел внутри что-то черное и в этом черном блестящие красные точки - словно вмазанные в смолу рубинчики от часов. Странно: ведь Кристалл-то белый. Мастер, морща лоб, долго смотрел на них, а мы не дышали. Потом он, пряча глаза, положил на раскрытый медальон пальцы - как слепой, читающий на ощупь. Еще посидел и негромко сказал...

Что он сказал?!

Он прошептал, глядя в сторону:

- Бедный ты мой...

- Что?! - крикнул я.

Мастер мелко затряс головой, а орех упал на пол, захлопнулся и укатился под стол.

- Там сказано, что убит сегодня, - бесцветным голосом сообщил старик.

- Какая чушь! - со смехом сказал я. И оборвал смех под Валеркиным взглядом.

Валерка попятился к постели, словно хотел загородить Братика от беды.

- Он же не убит, - сказал Валерка. - Он просто спит. Видите?! Он спит!..

- "Сегодня" еще не кончилось, - горько возразил Мастер. Он, сутулясь, подошел к Братику, приподнял на его плече влажный лист. Даже издалека, от стола, я увидел, что вокруг ранки растеклась большая розовая опухоль.

Мастер осторожно положил лист.

- Черное воспаление, - пробормотал он. - Через час начнется горячка.

Он сел, нагнув голову, обхватил затылок.

Я чувствовал отвратительную слабость и не мог даже встать с табурета. Я только спросил:

- Неужели ничего нельзя сделать?

Мастер молча покачал головой.

Валерка как-то страшно сник и потемнел лицом. Он поверил. А я? Я тоже поверил. Здесь были свои законы.

Здесь...

- Переход! - вспомнил я. - Валерка, переход! Уйдем к нам! У нас такие врачи!

- Переход бывает в полночь, - тихо сказал Валерка. - А до полуночи он...

А до полуночи Братик умрет! Сегодня! Скоро...

Мне показалось, что он уже умер. Я рванулся к постели. Нет, он дышал, и довольно спокойно, только опять побледнел, и на губах появилась белая корочка.

- Сделайте же что-нибудь... - шепотом сказал Валерка.

- Сделайте же что-нибудь! - заорал я на Мастера. - Нельзя же так! Из-за какого-то ореха!!!

У Мастера опять затряслась голова.

- Не из-за ореха... Из-за предначертания...

- Из-за предр... прен... Тьфу! Какого дьявола? Слушайте. Не может этого быть!

Мастер не мигая смотрел слезящимися глазами.

- Может... Есть...

- Что - есть?! Про себя вы тоже знаете, когда помрете?

Он продолжал трясти головой.

- Через четыре года и три дня... Скорее всего, в День большого наводнения. Океан прорвет дамбы.

- А вы знаете, что прорвет, и ждете, как, кролики! Надо чинить дамбы, а не резню устраивать!

- Резня... Такое время. Даже Канцлер бессилен...

- Гад ваш Канцлер, - сказал я. - А вы...

Я начал его ненавидеть. За дурацкую упрямую покорность, за беспомощность, за то, что не может помочь Братику... За то, что стены в его комнате из такого же камня, как Стена!

- Вы врете! - сказал я. - Вы не понимаете! А если до наводнения вы свалитесь с лестницы? Или подавитесь косточкой от сливы? Или этот дурацкий скелет грохнется вниз и пробьет вам голову? Тогда к чертям полетят все предсказания! Тогда все посыплется, как домик из спичек!

Он покорно кивнул:

- Посыпалось бы... Но не посыплется. Потому что никто не может разбить предначертание. То, что должно случиться, уже случилось в будущем, и никто не в силах это изменить.

Братик сзади чуть слышно забормотал. Я оглянулся. Валерка лежал головой на ногах у Братика, а в руке держал его ладошку.

Я не мог смотреть на это, опустил глаза. На полу, у постели, валялась моя рапира.

Я медленно повернулся к Мастеру.

- Никто не может изменить пред... начертание, - хрипловато повторил я. Да? А если...

Он понял. Он выпрямился. На щетинистом подбородке у него блестела капля молочного киселя. И все-таки он был не противный, а даже красивый, только совсем древний.

- Сделай это, Светлый Рыцарь, - негромко сказал он. - Я пробовал сам, я не сумел... Убей, если можешь.

Я не мог. Но теперь я отчетливо знал, как поступить.

- Валерка! - громко позвал я.

Он поднял мокрое лицо.

- Ничего, - сказал я. - Ты не думай, что всё... Ты же звал меня не зря. До полуночи есть время. - Я поднял рапиру.

Он смотрел на меня с надеждой. Ни до этого, ни после я не видел глаз, в которых была бы такая отчаянная надежда.

15

Я шел по пустым голубым улицам и неотрывно смотрел на самую большую башню. Там, высоко над крышами, светилось оранжевое квадратное окно - недремлющее око Отца и Защитника Города и всех степей и гор до самого Океана.

Защитник... А кто защитил Братика? И того мальчишку-факельщика, сбитого кулаком бородатого солдафона? И того паренька, убитого железной стрелой?

Где ты был, Га Ихигнор Тас-ута, Великий Канцлер, когда шесть барабанщиков легли у Стены? За что они погибли? Кто этого хотел?

Я ничем не могу помочь тем шестерым. Не могу их вернуть, тут бессильна любая сказка. Только фонарики горят... То слабее, то ярче... Фонарики...