Первое правило королевы - Татьяна Устинова

Ее разбудила горничная Аделаида Петровна, вернее, зычный голос, которым она созывала котов к завтраку.

– Кысь-кысь-кысь, – надсаживалась Аделаида Петровна, – кысь-кысь!

Иннины кошки терпеть не могли, когда их звали «кысь-кысь», как каких-нибудь безымянных, и на призывы не откликались. Они, конечно, снизойдут до завтрака, но только когда непонятливая Аделаида, которая не догадывается позвать их по имени, уберется из кухни.

Инна улыбнулась и с головой накрылась одеялом. Еще десять секунд.

Десять секунд тишины, и темноты, и покоя, а потом – утро, как прыжок в холодную воду.

– Кысенька! – возликовала внизу Аделаида. – Иди, кысенька, я тебе рыбки принесла! Кысь-кысь!..

Инна про себя досчитала секунды, далеко откинула одеяло – так, чтоб уж не было пути назад, – и потащилась в ванную, волоча за собой халат. Халат ехал по кисельной розе с тихим шуршанием. На втором этаже кисельных роз тоже хватало.

Спустя двадцать минут она уже была похожа на человека и даже успела накрасить перед зеркалом правый глаз. Полюбовавшись на наведенную красоту, она принялась за левый, вдруг вспомнила и усмехнулась.

Однажды у нее брали интервью для какого-то дамского журнала – очень солидного. Инна Селиверстова предлагалась в разделе «Бизнес-леди», хорошо хоть не «Шесть основных правил секса» или «Как убедить его жениться». Очень молоденькая, очень ухоженная, очень душистая и пушистая девочка приехала с утра к ней в офис на интервью. Первым делом девочка выложила на стол перед Инниным носом связку автомобильных ключей с символикой «Лексуса», затем шикарно пристроила ножку на ножку, посверкала идеальной улыбкой, долженствующей означать, что «мы, мол, тоже не лаптем щи хлебаем, может, ты и большой начальник, зато мне двадцать два года и любовник у меня – будь здоров!»

Инна дружила с журналистами, умела с ними общаться так, чтоб и нашим, и вашим – и свои интересы соблюсти, и их почесать за их острыми журналистскими ушами, а тут не устояла. Слишком велик был соблазн, да и эдакое женское взыграло. Через сорок минут пушистая и душистая убралась восвояси – к двери задиком продвигалась, не смея повернуться к Инне спиной, и ключи прибрала, которые вроде бы уже не сверкали так победительно, и улыбка чуть-чуть полиняла.

Да и статья получилась – первый класс. Жаль, что ее нельзя было назвать «Идиотка», ибо она уж заранее называлась «Бизнес-леди», да еще из уважения к памяти Федора Михайловича. Согласно данному опусу, Инна каждое утро делала часовую гимнастику – хатха-йога, поза лотоса, стойка на голове, укрепление внутреннего «дао», а может быть, «инь», а может, и «ян», кто его знает. Затем на «Мерседесе» с охраной из пары-тройки джипов, полных добрых молодцев, ехала руководить. Поруководивши малость, отправлялась в бассейн и в тренажерный зал. Немного спорта, потом еще немного чаю из трав, затем совсем немного – хлеба из неочищенных злаков. Под вечер – закрытый показ открытых мод, премьера в «Современнике», ужин в «Метрополе». Затем – здоровый сон.

Про десять нерасчетных секунд с одеялом на голове, про ненакрашенный глаз, про кошек, про «казенный дом», про ночь с полузнакомым мужчиной, про ноги, сведенные ледяной судорогой от усталости и каблуков, в статье не было ни слова.

Ну и слава богу.

Инна докрасила глаз, будь он неладен, посмотрела оценивающе – ровно ли, произвела необходимые буровые работы в гардеробной и спустилась вниз «полностью готовая», как пишут в английских романах.

– Инна Васильевна, – озабоченно застрекотала Аделаида, – я вот тут списочек принесла, так вы взгляните, будьте добреньки, все ли на месте.

– Какой списочек?.. – рассеянно спросила Инна.

На столе стояла кружка, из которой она всегда пила по утрам чай, а рядом лежали сигареты и зажигалка Ястребова.

– Списочек вашего белья, – выпалила Аделаида, положила в кружку пакетик и залила кипятком. – Все ли на месте.

Инна очнулась от созерцания сигарет и уставилась на горничную:

– Какой… списочек белья?

– Так вашего же! Вот тут у меня все записано. Глядите. – Зашелестели тетрадные страницы, вынутые из кармана форменного платья. На страницах стояли номера и какие-то иероглифы. – Вот. Комплект бежевый «Лиз Шармель». Остался в Москве. Комплект черный «Кристиан Диор»… отдан в стирку. Комплект фисташковый…

– Я не понимаю, – остановила ее Инна. Она и вправду не понимала. – Что за комплект? Кто остался в Москве?!

– Да боже ж мой, да комплект вашего белья. Бюстгалтэр и… трусики.

Первое слово было произнесено с известным шиком, а на втором Аделаида стыдливо запнулась.

– Вы его в этот раз не привозили, оставили в Москве, стало быть. Вот и пометочка у меня – "М", это значит в Москве, а фисташковый, стало быть…

– Вы… переписываете мое белье?! Аделаида заморгала и свернула «списочек».

– Так обязательно, – тараща от старательности и преданности глаза, призналась она. – Так как же ж я тогда узнаю, что где?! Вещи недешевые, за ними глаз да глаз, а вы то и дело в разъездах, спросите с меня, а я и не знаю! Еще подумаете чего, а у меня в списочке все по местам, все по номерам. Вот черный, к примеру, тот раз в Москве остался, а этот раз приехал. Комплект то есть. А фисташковый…

Инна захохотала так, что кошка Джина, решившая было сменить гнев на милость, быстренько удалилась обратно в коридор.

Аделаида неуверенно улыбнулась – кто их знает, хозяев этих, над чем смеются, зачем смеются! Ответила бы сразу, да и дело с концом, а то ведь не поймешь ничего, сейчас хохочет, а потом нагоняй устроит!

– Инна Васильевна, вот списочек-то…

Инна приняла список, подержала перед глазами и вернула горничной.

– Все в порядке, спасибо вам большое. Просто я… как-то не ожидала, у нас такой строгий учет и контроль… в этой области.

– Да как же без него, без учета то есть, без него никак нельзя…

– А вторая горничная? Она тоже мое белье переписывает?

Аделаида аккуратно уложила «списочек» в карман и взялась за свои тряпки.

– Какая вторая? Тут только я одна работаю, а никаких вторых у нас нету.

Обжегшись чаем, Инна со стуком поставила кружку на стол.

Аделаида, напевая что-то, поволокла в раковину цветок с подоконника. Она очень любила цветы и то и дело их мыла.

– Аделаида Петровна, а вчера… вас никто не замещал?

– Как – замещал?

– Кто работал вчера вместо вас?

Очевидно, что-то было у нее в голосе непривычное или даже пугающее, потому что Аделаида перестала мыть цветок, обернулась к Инне и уставилась на нее преданно.

– Так никто вместо меня не работал. Я и работала. А как же ж?..

В висках застучало. Инна взяла ястребовскую зажигалку и щелкнула. Потом щелкнула еще раз.

– Я вчера пришла, – начала она медленно, – а вас не было…

– Так, конечно, не было! – перебила ее Аделаида и моргнула. – Так и не могло быть, потому вы с утра поехали, меня не дождавши. Вы же ж рано поехали. Я и машину вашу видела, когда к дому подходила. Я убралася и ушла. А вы с кладбища-то во сколько приехали? Уж вечерело, наверное.

Наверное, подумала Инна. Наверное, вечерело.

– Когда я приехала, в доме была горничная. Она сказала, что ее зовут Наташа, она работает вместо вас, а у вас отгул.

Аделаида засмеялась – решила, что Инна шутит.

– Так нету никакой Наташи, и в отгулах я только летом хожу, когда мой в деревню налаживается! А так что за отгулы? У меня и отгулов-то никаких нету, потому я их летом…

Зажигалка шипела – газ шел, а пламени не было.

– Нет, подождите. Вы вчера работали?

– Работала, как же ж не работала?! – С утра, как обычно?

– Так с утра, конечно!

– И Наташа вместо вас не приходила? Аделаида покраснела:

– Инна Васильна, если у вас ко мне претензии какие, так вы мне сразу и скажите, а то я не пойму что-то.

– Я сама не пойму, – призналась Инна. – Вы не волнуйтесь, Аделаида Петровна.

– Так как же ж я могу не волноваться!..

– Аделаида Петровна, – громко сказала Инна. – Вы вчера ключи от дома никому не давали?

Тут Аделаида пришла в полное смятение. Глаза налились слезами, и она быстро утерла их той же тряпкой, что мыла цветок.

– Я на своей работе, – забормотала она, – тридцать лет, как один день, и никогда… нареканий или претензий каких… В соцсоревновании побеждала, грамоту давали и путевку бесплатную, а так чтоб претензий… В Крым путевку… и премии регулярно…

Инна бросила зажигалку, подошла к всхлипывающей Аделаиде и взяла ее за могучее плечо:

– Аделаида Петровна, душа вы моя, нет у меня к вам никаких претензий! Но когда мы вчера приехали, в доме у нас была какая-то девушка. Она сказала, что ее зовут Наташа и она вместо вас. Вот и все. Я просто никак не могу понять, откуда она взялась!

– Не давала я ключей, – бормотала Аделаида, несколько успокоенная Инниным прикосновением, – и никогда, и никому! У нас с этим знаете как строго! В семьдесят четвертом Рая Карпова ушла, а в даче сантехник остался, наш же, из хозяйственного управления, трубу делал. Она убралась да и пошла. Так ее назавтра в кухню перевели да на партсобрании пробрали. Как ты, мол, могла ключи, тебе доверенные, не сдать?! Это еще в старых дачах было, давно. Уж она плакала, плакала, говорит, Василь Макарыч остался тама, свой же! А ей парторг строго так: ключи, мол, тебе дадены, ты за ними полную ответственность несешь, а не Василь Макарыч…