Ассасин - Вероника Мелан
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Завтра? Вечером?
— Да. В восемь.
— Хорошо, я буду ждать.
«Очень-очень ждать!»
Чтобы не спугнуть улыбнувшуюся мне удачу, я не вышла — вывалилась из машины, сбежала из нее. Почти лопаясь от счастья, взбежала по ступеням крыльца и обернулась, чтобы проводить взглядом отъезжающий черный автомобиль.
«Спасибо, спасибо, спасибо, — благодарила я мысленно неизвестно кого. — Я буду самой лучшей, самой прекрасной. И я смогу сделать тебя счастливым».
Это сказала я? Точно сказала я? Если так, то все плохо — похоже, я втрескалась окончательно.
Войдя в квартиру, я бросила многострадальную сумочку на трюмо, прошла в просторную светлую комнату, где на столике возле дивана стоял телефон, подняла трубку и принялась пикать кнопками.
«Нужно срочно узнать, что случилось с Энди. Выжил ли?»
Про «не выжил» думать не просто не хотелось, от этого словосочетания меня пробирал озноб.
«Все хорошо, он выжил, обязательно выжил…»
Чтобы подкрепить надежду доказательством, мне требовалось услышать его голос.
В трубке тем временем прошел первый гудок, затем еще один. После четвертого Энди ответил, но голос его звучал слабо и безжизненно:
— Алло…
— Энди! Это я, Элли! Где ты сейчас? Ты был вчера в «Сэнди-Паласе»?
— Привет, Элли! — знакомый голос немного оживился, но все равно остался тихим. — Я был там, да. Как ты, милая, с тобой ничего не случилось? Какой бред вообще, как такое могло произойти?
— Я не знаю, Энди. Где ты сейчас?
— Я в больнице. Врачи говорят — ничего серьезного, что я просто вывихнул ногу и скоро поправлюсь, но остальные…
Он всхлипнул.
— Послушай, я знаю… И это не твоя вина.
— Не моя? Я сам позвал тебя туда, сам!
Сам, да. Но ведь он не знал.
— Не кори себя, слышишь? Нельзя. Здесь… никто из нас не виноват.
Но он корил. И продолжал корить еще целых десять минут, пока мы разговаривали, — не слышал утешений, не имел сил избавиться от чувства вины, переживал.
После разговора я долго сидела на краю дивана, смотрела в пустоту и, перебирая воспоминания, слушала тишину. Взрыв, гарь, едкая вонь, крики… Если бы не Рен, я была бы сейчас мертва.
«Как быстро забылось об этом, да? Утро, солнце, прекрасный завтрак — и все забылось».
А ведь так и было бы — я была бы мертва, и глупо тешить себя иллюзиями.
«Почему он вернулся за мной? Почему спас?»
Ведь однозначно не потому, что повелся на мою симпатичную мордашку, не потому, что решил, что я могу оказаться для него полезной.
«Мало ли сколько таких „полезных“ перебывало в его постели?»
Противная мысль, горькая.
Поведение человека по имени Рен Декстер продолжало оставаться для меня загадкой. В начале вечера он был непреклонно холоден со мной, затем решился на геройский поступок — вынес меня раненую из давки, лечил, позволил выспаться, затем любил, кормил завтраком, а после завтрака замкнулся вновь.
Но согласился встретиться.
И это у блондинок сложная логика?
Вопросы, вопросы, вопросы… и ни одного ответа. Я вздохнула. Наверное, когда-нибудь все прояснится и станет очевидным — логика, поступки мысли. Но не теперь.
Ладно, придется потерпеть. Я поднялась с дивана и прошлепала в ванную. Нужно смыть с себя пот и грязь, а заодно и выстирать чужую одежду. Когда говорят «Можешь не отдавать», можно, конечно, не отдавать, но честнее все-таки чужие вещи вернуть владельцу.
Дверной звонок раздался через пару часов.
Все еще закутанная в банный халат, в котором задремала после ванной, я быстро подскочила с дивана и направилась к двери.
На пороге стоял одетый в клетчатую рубаху и темные джинсы незнакомый мужчина. В руках он держал несколько больших завернутых в плотную белую бумагу коробок.
— Эллион Бланкет?
— Да, — ответила я, рассматривая незнакомца.
— Отдел доставки магазина «Жорж Авиталь». Можно мне войти?
— Входите.
Удивленная, я зачем-то отступила и позволила ему пройти.
«„Жорж Авиталь“? Не припомню, чтобы я что-то у них заказывала».
— Молодой человек, э-э-э… Я у вас, то есть в вашем магазине ничего не заказывала… Это, должно быть, ошибка.
Мужчина невозмутимо прошел вглубь помещения, поставил коробки на тумбу справа от двери и вытащил из внутреннего кармана сложенный вдвое листок бумаги.
— У меня значится ваш адрес: «Линн-Авеню, 77, квартира 2». Это ваш адрес?
— Да. — Моя растерянность росла. — Но я действительно ничего не заказывала.
— Просто распишитесь о доставке.
Мне протянули пластиковую ручку. Какое-то время я в замешательстве смотрела на нее, затем взяла (если служба доставки ошиблась, просто верну все в магазин) и поставила на заботливо подпертом пластиковой дощечкой бланке свою подпись.
— Благодарю!
Посыльный ловко убрал листок во внутренний карман, отсалютовал и удалился.
С полминуты я завороженно смотрела на дверь, будто все ждала, что сейчас парень в клетчатой рубахе вернется, сообщит об ошибке, извинится и заберет коробки, но в коридоре стояла полная тишина — ни шума, ни шагов. Никто не вернулся, и я перевела взгляд на коробки.
«Хм, кто-то определенно что-то напутал, но внутрь посылки заглянуть стоит».
Хотя бы из любопытства.
Они оказались легкими — все три.
Перетащив «посылки» с тумбы на диван, я медленно крутила каждую в руках, силясь отыскать клочок бумаги с именем заказчика, но не нашла ничего, кроме отпечатанного на боковине логотипа магазина. Странно.
А внутри нашлась записка (как просто — нужно было лишь открыть одну из них) — и все разом встало на свои места.
В записке значилось: «Я порвал твое платье».
Рен! Черт тебя подери, когда ты успел доехать до магазина и выбрать для меня одежду? Ведь ты торопился на встречу, разве нет?
Неспособная сосредоточиться на том, что лежит внутри, я подскочила с места и заметалась по комнате.
— Вот зачем, спрашивается? Да хватает у меня платьев, зачем… Не надо было! Ты ведь мне жизнь спас…
Как будто он мог меня слышать.
Нет, мужская логика точно сложнее женской, и пусть меня не убеждают в обратном.
Три платья. Он прислал мне три новых платья взамен порванному золотистому. Щедрость? Расточительность? Глупость?
Может, и глупость, но жест красивый, не поспоришь.
— Да пусть бы ты всю мою одежду порвал, я бы не возражала…
Тяжелый вздох. Растерянность, радость, удивление и нотка грустинки.
«Пусть бы не платья, пусть бы приехал он сам».
И сама же рассмеялась собственным мыслям — нам всегда свойственно просить о большем, не так ли?
