Дар Афродиты - Ольга Крючкова

Дмитрий Федорович услышал странный шум и оглянулся назад: перед его взором предстали пустые дрожки. Кучер лежал, прислонившись к лошадиному заду. Дмитрий Федорович затрясся в приступе безумия, выхватил пистолет и, потрясая им, словно гвардейским знаменем, неистово закричал:

— Все ко мне!!! Украли!!!

Мария Ивановна сначала и не поняла: кого именно украли, но, наконец, сообразив, попросту лишилась чувств.

Мужики, пытавшиеся починить актерскую кибитку, бросились к своему хозяину.

— Где она? Найти мою дочь!!! Всех велю пороть! Мерзавцы! — Неожиданно он осел и заплакал. — Как я скажу его сиятельству, что собственную дочь не уберег?

Тут подскочил Пантелемон.

— Барин, айда на актерскую телегу, она стоит перед кибиткой. На ней до Астафьево доберемся и людей супротив разбойников подымем. Это где видано, чтобы барышень красть посреди бела дня?!

Тут актеры взбунтовались:

— Не дадим нашу телегу! А как мы до Астафьева доберемся?

— Я прикажу вас всех перестрелять! — рявкнул Дмитрий Федорович.

— Нет, ваша милость, — вперед выступил все тот же наглый цыган, — мы — не крепостные. Нас просто так стрелять нельзя.

Дмитрий Федорович буквально осел от своего бессилия.

— Стреляй, мужики! — скомандовал Пантелемон, видимо вспомнив былые годы, что был денщиком при барине в армии. — Заряжай, целься!!! — не унимался он.

Цыгане, понимая, что дело принимает серьезный и весьма опасный поворот, рассыпались по лесу, словно горох.

Пантелемон подхватил барыню, что находилась в обмороке и, войдя в роль спасителя, снова отдал команду:

— Айда к телеге!!!

Его сиятельство Павел Юрьевич Астафьев пребывал в дивном расположении духа. Он пробудился полный сил и, должно признаться, страстного желания обладать юной Натальей Дмитриевной.

Его богатая фантазия рисовала картины полные любовной страсти. Он представлял, как ведет Наташу, уже жену, в спальню. Там скидывает с нее фату и припадает сладострастно к нежной молодой шей, груди и… так далее. Затем Павел Юрьевич расстегивает крючки ее свадебного платья, — а уж в плане дамский крючков, пуговичек и разного рода застежек он был мастер, — дергает за шнуровку корсажа и он спадает, обнажая стройное желанное тело молодой жены…

Неожиданно фантазии эротического характера были бесцеремонно прерваны лакеем:

— Ваше сиятельство!!! — задыхаясь от быстрого бега, кричал он.

— Что еще?

— Ваше сиятельство!!! Там господин Погремцов…

— И что? — удивился граф.

— Они прибыли-с на телеге…

Его сиятельство встрепенулся:

— Как на телеге? Что случилось? — Он бросился из гостиной во двор дома.

Перед ним открылась страшная картина: супруги Погремцовы все в слезах сидели в крестьянской телеге. Рядом с ними стоял верный Пантелемон и двое вооруженных мужиков.

— Боже мой! Дмитрий Федорович! — Граф бросился к своему другу. — Что это все значит?

— Наташу украли… — еле-еле выдавил из себя Погремцов.

Граф не на шутку растерялся.

— Как? Что вы говорите?

— Да, да… На нас напали в лесу, — пояснила Мария Ивановна, заливаясь слезами.

Графа обуяла ярость: еще мгновение назад он почти обладал Наташей, а теперь — она украдена! Кем, черт возьми?! По какому праву?! Это что за Кавказ здесь развели?

Через пятнадцать минут вооруженный отряд под предводительством графа Астафьева и Погремцова двинулся на розыски похищенной Натальи Дмитриевны. Посыльный же спешно направлялся в Калугу к самому градоначальнику с просьбой оказать содействие в розыске девицы и похитителей.

11

Наташу парализовал страх. Единственное, что она успела заметить — Глашу тоже схватили. В голове пронеслось: «Бандиты, разбойники… Но зачем? Неужели… нет, это просто невозможно…»

Неизвестные в черном быстро перекинули беспомощных женщин поперек своих лошадей, заправски запрыгнули в седло, и поминай, как звали… Похитителей и след простыл.

Наташа созерцала проносящуюся мимо землю, траву, цветы и тому подобное из весьма недвусмысленной позы. Ей, как всякой благопристойно воспитанной барышне, претило лежать на лошади, пардон, кверху задом, пусть даже по отношению к похитителю.

Девушка попыталась пошевелиться, но всадник повелительно прижал ее рукой к лошади, и она отказалась от всяческих попыток разместиться достойно при таких щепетильных обстоятельствах.

Наташа потеряла счет времени, лошадь скакала быстро, наконец, голова закружилась, последней мыслью Наташи было: «Прическа… Я вся растрепалась… Это неприлично… Хотя перед кем…»

Лошади остановились перед небольшой часовней. Всадники спешились, и каждый из них подхватил свою ношу. Глашу положили на скамью при входе в часовню.

— Оставьте ее здесь. Нет времени приводить горничную в чувство.

Из часовни спешно появилась женщина.

— Слава Богу! Как все прошло? Никого не покалечили?

— Все в порядке! Гусары знают, что делают! — ответил один из всадников и, сняв маску, поцеловал женщину прямо в губы.

— Надо привести девушку в чувство, — произнесла женщина. — У меня есть флакон духов, можно растереть ей виски.

Похититель держал свою добычу на руках, женщина растирала ей виски духами. Наконец Наташа очнулась, головокружение постепенно проходило, перед глазами перестало плыть…

Девушка увидела перед собой лицо незнакомой женщины и едва вымолвила:

— Умоляю, кто вы? Зачем все это?

Женщина улыбнулась:

— Не волнуйтесь, голубушка, к венчанию все готово.

— Нет, только не это… Я не хочу за графа, — чуть слышно произнесла Наташа, вновь теряя сознание.

Наконец, похититель не выдержал:

— Да снимите с меня эту проклятую маску, — взмолился он голосом Константина.

Женщина исполнила его просьбу. Наташа почти не видела, что происходит, перед ней все плыло, незримая волна уносила ее в темную бездну…

— Наташа, любовь моя! — воскликнул похититель. — Открой глаза, это же я! Константин!

Наташа, думая, что уже потеряла сознание или того хуже — разум ее помутился от постоянных переживаний, взглянула на своего похитителя, у которого доселе пребывала на руках и на коего не обращала ни малейшего внимания.

— Вы! Вы! — девушка задыхалась от волнения.

— Неужели вы думали, что я отдам вас графу? Все готово к венчанию, нельзя терять ни минуты. Вы готовы?

— Да. Но голова немного еще кружится…

Константин осторожно опустил свою ценную ношу на землю.

— Вот так. А теперь обопритесь на меня. В часовне все готово.