Сокровенное таинство - Эллис Питерс

— Но ее же охраняли четверо вооруженных людей! — вскричал Николас.

— А как по-вашему — эти четверо знали, что она везет? Бог свидетель, мне бы ни за что не хотелось бросить тень на честного человека, но, увы, мы живем в таком мире, что из четверых людей по меньшей мере один может оказаться негодяем.

Николас покинул аббатство в полной растерянности, не зная, что ему думать и на что надеяться. Уже темнело, и он был слишком измотан, чтобы отправляться в обратный путь, не передохнув, к тому же надо было позаботиться о коне. Он разыскал постоялый двор, где нашлись стойло и охапка сена для лошади и жесткая постель для ее хозяина. Снедаемый тревогой молодой человек долго ворочался без сна, пока наконец усталость не сморила его.

Он получил ответ, но какой! Не приходилось сомневаться в том, что Джулиана никогда не въезжала в ворота Уэрвелля, а это значило, что она не могла погибнуть в огне. Но ни одного слова, ни единой весточки за три года! Братец ее вовсе и не думал о единокровной сестре, которую едва знал, тем более что был уверен, что она живет той жизнью, какую сама для себя избрала. Ему и в голову не приходило удивляться тому, что от нее нет никаких известий: ведь она монахиня и спокойно живет в обители среди сестер, у нее свои заботы, и нет нужды напоминать о себе. Да, все эти три года молчание Джулианы могло представляться вполне естественным, но теперь выяснилось, что девушка словно в воду канула, не оставив следов.

Николасу ничего не оставалось делать, кроме как поспешить в Шрусбери и признаться Хумилису в том, что поиски его не увенчались успехом, а потом отправляться в Лэ, чтобы рассказать всю эту печальную историю Реджинальду. Только там мог он надеяться найти ключ к разгадке этого таинственного исчезновения. Рано поутру он сел на коня и поехал в Винчестер.

Когда Николас подъезжал к городу, солнце стояло уже довольно высоко. Молодой человек благоразумно предпочел не въезжать в Винчестер через западные ворота, поскольку они находились неподалеку от замка, где засел отчаявшийся гарнизон императрицы. Он решил свернуть с Ромсейской дороги и обогнуть город с юга, чтобы попасть в него более безопасным путем. Однако, не успев доехать до поворота, Николас услышал впереди неясный гул и вскоре смог различить топот копыт, выкрики и лязг стали. Совсем близко шла отчаянная битва. Чуть слева от него, на некотором расстоянии от города, в воздухе висело облако пыли, поднятой конскими копытами.

Николас отказался от мысли ехать к епископской больнице Животворящего Креста или к восточным воротам и, пришпорив коня, поскакал прямо в город. У западных ворот бурлила толпа горожан, улицы были забиты народом, все шумели, галдели, тормошили друг друга, требуя новостей, или делились тем, что знали, стараясь перекричать толпу. Страх, так долго сковывавший жителей Винчестера, покинул их — они позабыли об осторожности и дали волю обуревавшим их чувствам.

Николас ухватил за плечо какого-то долговязого парня и прокричал ему в ухо:

— Эй, что там такое? Что случилось?

— Они убрались — вот что! Вышли из замка и убрались. Все: и эта чертова баба императрица, и ее дядюшка из Шотландии, и лорды, и рыцари — все до последнего солдата! Небось, когда мы с голодухи мерли, это их не заботило, а как самих прихватило — совсем другое дело. Выступили они строем, в добром порядке — но это до поры до времени! Фламандцы просто дали им выйти из города, и слава Богу — простому люду лучше держаться подальше и от тех, и от других. Но далеко они не уйдут и свое получат — это уж точно. А там, глядишь, и нам будет чем поживиться!

Николас понял, чего с такой мстительной радостью дожидались торговцы и ремесленники Винчестера, с нетерпением прислушиваясь к удалявшемуся грохоту боя. Еще до наступления ночи им будет что собрать на дороге. В полном вооружении, с кольчугой на плечах и шлемом на голове далеко не убежишь. Многие наверняка и мечи побросают, лишь бы их кони скакали быстрее. А ведь были, надо полагать, и такие, кто, рассчитывая проскочить благополучно, прихватил с собой все свои ценности. Да, к вечеру горожанам и впрямь будет чем поживиться.

Итак, как и следовало ожидать, императрица предприняла попытку прорвать железное кольцо армии королевы, но сделала это слишком поздно, чтобы можно было надеяться на успех. Однако и другого выхода не было — после разгрома в Уэрвелле даже императрица Матильда, должно быть, поняла, что здесь ей долго не продержаться.

На северо-западе, вдоль Стокбриджской дороги, клубились облака пыли. Николас решил отправиться туда на разведку, и за ним увязалось несколько горожан — то ли самых бесстрашных, то ли очень озлобленных, а может, и просто самых жадных. Он несколько опередил их и первым добрался до волнистых холмов, где разразилась битва, сломившая армию императрицы. Он увидел мертвого воина — первого из многих, — отброшенный в сторону тяжелый щит и заблудившуюся охромевшую лошадь. А примерно на милю дальше земля была усеяна оружием, обломками доспехов, иссеченных мечами или просто брошенных при бегстве, шлемами, кольчугами, седельными сумами, дорогими одеждами, монетами, золотой и серебряной утварью. Все это было брошено, ибо ничто не имеет цены перед лицом смертельной опасности, но не всем владельцам этих вещей удалось спастись. В траве валялись изувеченные мертвые тела; насмерть перепуганные лошади, обезумев, носились кругами, пока без сил не валились на землю. Это была не битва, а настоящий разгром — беспорядочное, паническое бегство.

Николас остановился, с удивлением оглядывая представшую перед ним картину — шум погони и клубы пыли удалялись по направлению к Тесту и Стокбриджу. Николас не мог сейчас принять участие в преследовании неприятеля, поэтому он, повернув коня, поскакал к городу. Противник был уже разбит, а участвовать в мародерстве ему претило. На обратном пути ему попались первые горожане, которые, позабыв о страхе, с жадностью подбирали брошенные трофеи.

Спустя три дня, ближе к полудню, верный своему слову Николас снова въехал во двор Шрусберийского аббатства. Хумилис в это время, удобно устроившись в тени, сидел вместе с братом Кадфаэлем в его садике. Там же был и Фиделис: склонившись над грядкой, он тщательно отбирал побеги и усики переступеня и воловьего языка, а также цветки васильков, с которых собирался срисовать виньетки, чтобы украсить манускрипт растительным орнаментом. Юноша проявлял большой интерес к травам и их свойствам и иногда помогал брату Кадфаэлю в приготовлении снадобий, которыми травник пользовал Хумилиса. Он вкладывал в это занятие всю душу, как будто верил, что его любовь к старшему другу и его преданность превратят травяной настой в чудодейственный эликсир.

Привратник узнал Николаса и, не задавая никаких вопросов, показал всаднику, где он может найти брата Хумилиса. Молодой человек стреножил коня и оставил его возле сторожки, ибо после разговора со своим лордом намеревался без промедления отправиться в Лэ. Он торопливо обогнул высокую, недавно постриженную живую изгородь и размашистым шагом по усыпанной гравием тропинке направился туда, где на притулившейся к южной стене каменной скамье сидел брат Хумилис. Все внимание Николаса было приковано к Хумилису, он прошел мимо склонившегося над грядкой Фиделиса, лишь скользнув по нему взглядом. Встрепенувшись, молодой монах на миг обернул к Николасу непокрытую голову, и солнце осветило его лицо. Впрочем, он тут же надвинул капюшон и в обычной своей манере скромно опустил глаза, чтобы не мешать разговору своего старшего друга с преданным оруженосцем.

— Милорд, — произнес Николас, преклонив колено перед Хумилисом и пожимая худощавые руки, которые монах протянул, чтобы обнять его, — я недостоин быть вашим слугой.

— Никогда не говори о себе так! — твердо возразил Хумилис. Он усадил молодого человека рядом с собой и пытливо взглянул ему в глаза. — Ну что ж, — промолвил он со вздохом и грустной улыбкой, — по твоему лицу я вижу, что ты не добился удачи. Но я готов поклясться, что это не твоя вина, что ты сделал все, что мог, а остальное не в человеческой власти. Как я понимаю, если бы ты вовсе ничего не узнал, то не вернулся бы так скоро, однако надежды твои, видно, не оправдались. Ты не нашел Джулиану. Во всяком случае, — Хумилис понизил голос, — ты не нашел ее живой…

— Ни живой, ни мертвой, — выпалил Николас, чтобы сразу развеять худшие опасения. — Нет, того, чего мы все боялись, не случилось.

Собравшись с духом, он рассказал Хумилису все без утайки.

— Я искал ее повсюду, и в Уэрвелле, и в Винчестере. В конце концов поиски привели меня в Ромсейское аббатство, где нашла убежище мать приоресса из Уэрвелля. Эта леди была приорессой целых семь лет, она знает по имени всех сестер, принимавших постриг за это время, и уверяет, что Джулианы Крус среди них не было. Что бы ни стряслось с Джулианой, одно мы знаем точно: она так и не добралась до Уэрвелля, не приняла там обет, никогда не жила там, а стало быть, не могла там умереть. И пока это все, что я знаю.