Серебряный осел - Андрей Чернецов

Это испытание состояло в жертвоприношении.

Жертва, обычно коза, иногда овца, бык или дикий кабан, подвергалась жрецами внимательному осмотру.

Прорицание нельзя было получить, если жертва не дрожала всем телом, пока жрецы не совершают возлияния. Недостаточно, чтобы она вертела головой, как при других жертвоприношениях. Требуется, чтобы все члены бедного животного дрожали, словно во время конвульсий. Это испытание применялось только в отношении коз, как наиболее частых претендентов на роль жертвенного животного (козы в Ахайе всегда стоили дешево, а потому были по карману большинству паломников). Что касается быков и диких свиней, то им подносили жертвенной ячменной муки и стручкового гороха. Если они отказывались есть, то эти животные браковались. Но подобная выбраковка по понятным причинам бывала редкой.

Все три козы, предназначенные нашими паломниками для заклания, дрожали так, будто увидели перед собой стаю голодных волков.

Неокор — хранитель храмового имущества — благосклонно кивнул и указал пальчиком на загон, куда надлежало поместить животных.

Будря было возмутился. Лех наивно полагал, что их козочки должны быть зарезаны и зажарены в жертву прямо на месте, на глазах дарителей. А тут такая лажа.

Кто поручится за то, что эти самые козы через какой-нибудь час снова не будут проданы на базаре другим паломникам? Потом третьим, четвертым… А прибыль, соответственно, поделят между неокором и продавцом.

Наверное, слова вояки попали не в бровь, а в глаз. Потому как жрец закашлялся, затем покраснел, а потом, не стыдясь скопления народа и своего бога, немым изваянием застывшего на месте священных жертвоприношений, выдал такую «антибудрику», что сам обличитель Одиссея Терсит удавился бы от зависти, что не он ее произнес.

Священнослужитель уже поднял руки, чтобы торжественно порвать свидетельства об их богоугодности и проклясть святотатцев, но ауреус, вовремя сунутый Каром в десницу неокора, исправил положение.

И теперь все это Сету под хвост.

Железное слово ОЧЕРЕДЬ стало для них камнем преткновения.

Оставалось только надеяться, что сиятельный Аполлон смилуется над их муками и чем-нибудь да поможет.

Стир был, пожалуй, единственным из их компании, кто не унывал.

Презрительным взглядом проводил он совсем упавшую духом Орландину, которая ушла в город, «чтобы развеяться».

Иди, иди, предательница!

Следом за ней улизнула и неразлучная троица мужчин: Кар, Будря и леший.

Эти вообще никак не мотивировали свою отлучку. Наверное, пошли по дельфийским злачным местам.

Ну ладно князь лесной с телохранителем, всплеснула руками несостоявшаяся монашка. Взрослые дяди все-таки. Но пацана несовершеннолетнего зачем за собой тащить?! Рано ему еще всякими разными непотребствами заниматься.

Поэт не разделял мрачных настроений Орланды. Пусть себе парни оторвутся. В таких обстоятельствах чаша доброго вина — лучшее утешение.

— Ты Кару мать родная, сестра или возлюбленная? — недоумевал рапсод.

Девушка покраснела.

— Все мы братья и сестры во Христе, — скороговоркой пробормотала она, продолжая осуждающе сверлить спины удалявшейся троицы.

— Вот что, сестрица, — елейным тоном заговорил с ней наследник Гомера. — Все меня бросили, кроме Ваала.

Кусик, как всегда, устроившийся на ослиной спине, подтвердил слова друга довольным визгом.

— Если ты такая добрая, то почему бы тебе не сводить меня к какому-нибудь местному чародею. Вдруг он меня и без помощи оракула исцелит, да простит мне пресветлый Феб кощунственные речи.

Ланда задумалась.

Почему бы и нет? Все лучше, чем сидеть сиднем, пока другие развлекаются.

Но вот вопрос: как раздобыть адрес такого лекаря, который бы и лечил на совесть, и брал за это по-божески. Или, скорее, «по-человечески». «Божьи» расценки за те или иные услуги привели Орланду в замешательство. Ну и хапуги эти языческие истуканы!

Надобно бы у кого-либо из местных жителей проконсультироваться, кто из служителей Эскулапа пользуется в этом сезоне наибольшей популярностью.

Охотников помочь красивой провинциалке было навалом.

Уже в таверне их гостиницы двое или трое молодых людей вызвались проводить ее к самым лучшим врачам Дельф.

Однако девушка решительно отвергла их предложения. Знаем мы вас. Одно на уме.

Немного поосмотревшись, она подошла к бодренькому старичку, посасывавшему пиво в дальнем уголке заведения.

— Простите, дедушка, можно вас угостить? — обратилась к нему вежливо.

— Отчего же, дева, нельзя? Эй, Толстяк, принеси-ка своего, фирменного!

Он подмигнул хозяину таверны, и тот живенько притащил кувшинчик пенящегося напитка. В нос Орланде ударил терпкий и пряный аромат.

— По особым рецептам готовлю! — похвастался пивовар. — Лучшего пива во всех Дельфах не сыскать! Не изволите ли стаканчик?

— Ой, нет, спасибо. Рано еще.

— Для хорошего пивка никогда не бывает рано или поздно! — наставительно произнес Толстяк. — Вон, некоторые доктора даже пользуют этим благородным напитком от пропасти всяких разных хворей…

Орланда подумала, что болезнь Стира не того свойства, чтобы лечить ее пивом. Иначе серебряный осел уже давно вылакал бы не одну бочку.

— Кстати о болезнях, — промолвила она. — Не посоветуете ли хорошего лекаря…

Толстяк со старичком на всякий случай подальше отодвинулись от девушки. Мало ли, какая у нее болячка. От иных девичьих недугов мужчинам ох как скверно приходится.

— Да нет, — правильно истолковала их порыв бывшая послушница. — Это не мне доктор нужен, а… моему ослу.

— Ну, коновалов в наших краях хоть отбавляй!

— Да уж, — подтвердил Толстяк.

— Мне бы врача иного свойства… — перешла на таинственный шепот девушка. — Чтоб от сглаза лечил да от порчи… От злых наговоров с колдовством…

— А, — понимающе кивнул дедок и тоже понизил голос: — Дело ясное, что дело темное. Тогда тебе прямиком к матушке Каролине надобно. Та наложением рук да святыми молитвами лечит.

Хозяин согласно закивал.

— О, Каролина — это что-то! Но если и она не по может, тогда ступай к kontakt'ery Симону. Вот тот подлинный кудесник!

— Kontakt'er? — не поняла христианка. — Это как?

— Ой, дева, и не спрашивай! Страсти какие! Симону дар перешел во время общения с пришельцем из иных миров! Явился весь такой зелененький, с рожками на голове. Коснулся темечка Симонова (у того до сих пор отметины на лысине видны) и наделил его умением лечить людей и зверье от злых болезней. Да еще песика премудрого подарил. Невиданной породы. Вот и лечат на пару: человек с собачкой божественной… Чудны дела твои, Феб-Заступник!

У дома, где обитала матушка Каролина, толпилась уйма народа.

— Наверное, сильная старуха! — восхитился Стир Максимус, ощутивший прилив сил и надежды. — Люди не станут ходить лечиться к кому попало!

Орланда цыкнула на разболтавшегося рапсода. Еще заметит кто, не приведи Господи. Конечно, всегда можно объявить говорящего осла чудом Аполлоновым, но лучше лишний раз не привлекать к себе внимания.

Затем тихонько порасспросила жаждущих исцеления о повадках знахарки и правилах поведения на приеме.

— Как зайдешь, — советовала одна калечная бабка, — не здоровайся. Лишь поклонись малым поклоном. Никаких богов не поминай. Не любит она того. И, главное, ни о чем не спрашивай. Сама все скажет, ежели будет на то ее милость.

«Странно, — удивилась девушка. — Как это так? Не говорить врачу о том, что тебя беспокоит».

— Уходя, тоже не прощайся, — просвещала вторая убогая старушка. — Ибо не ведаешь, вернешься еще сюда или нет.

— А сколько платить следует?

— Да сколько не жалко.

Нехорошо, снова не понравилось Ланде. Как-то размыто, неопределенно.

— И все же?…

— Ну я, например, всегда даю денарий.

— А я три сестерция.

Названные суммы не впечатляли. Маловато берет домина Каролина. И на что только такие хоромы построила. Может, на наследство?

— Постойте! — спохватилась вдруг. — Вы сказали «всегда»! Так вы уже не первый раз здесь?

— Ну да, — подтвердили обе бабульки. — С одного-то раза неужто вылечишься? Надо хотя бы недельки две-три походить. А через полгода повторить все, чтобы лечение закрепилось.

Слышавший разговор Стир приуныл.

Так долго.

Хотя… Вдруг это бабкины болезни так долго лечатся. А его таинственная Каролина, может, и сразу расколдует.

Дождавшись очереди, которая рассосалась, как ни странно, достаточно быстро, Орланда завела длинноухого страдальца под навес.

Поклонившись, как и учили ее доброжелательные старушки, она подняла голову и увидела перед собой сидящую на мягком пуфике… совсем еще юную девушку.

Смугленькая, темноволосая и темноглазая (наверное, египтянка), она устало глядела на новоявленных пациентов.