Чеченская рапсодия - Юрий Иванов-Милюхин

— А разговор идет о другом, который с голову нашего последнего внука, — ощерился на супругу Дарган. — Что ты несешь, когда это навозное яйцо величиной с недозрелую алычину.

— Чтобы ты знал, бриллиантов величиной с детскую голову просто не бывает.

Софьюшка упорно приближалась к мужу, она уже протянула подрагивающие пальцы к холке скакуна, но казак грудью встал на защиту своей собственности.

— Если этот бриллиант из королевской короны, то пусть он теперь попляшет на холке моего коня, — сотник похлопал кабардинца ладонью по выгнутой шее и добавил с усмешкой в голосе: — Больше те французские короли с петухами на хоругвях никогда не вознесутся выше двуглавых российских орлов.

— Ты меня обижаешь, — с укором воззрилась на супруга Софьюшка. — Я французская женщина и тоже отношусь к нации, всего-навсего вовремя одернутой русскими.

— Ты моя жена, — небрежно отмахнулся Дарган. — А у казацких жен национальностей не бывает.

— Но этому бриллианту место в роскошных королевских покоях, — с растерянной улыбкой произнесла женщина. — Я считаю, что нам лучше избавиться от всех наших драгоценностей, тем более что абреки прознали про это, а мы уже заплатили за них кровавую цену. Разбойники никогда теперь не оставят нас в покое, ты это понимаешь?

— Мы еще посмотрим, кто кого оставит живым и кого первым пустят в распыл. В тот раз из горцев никто не ушел, — набычился Дарган. — И кровника Мусу, этого вонючего наводчика, ждет то же самое.

— Хорошо, Дарган, бог с ним, с остальным золотом, но сейчас я умоляю тебя быть благоразумным. Сокровищу, которое сейчас у тебя в руках, нет цены. Оно должно радовать взоры всех людей на земле.

— Значит, не пришло ему еще время, — сказал как отрезал казак.

Глава четвертая

Солнце начало скатываться к горизонту и заметно краснеть. Всадник, скакавший по пыльной дороге на сером в яблоках рысаке, выскочил на пригорок, огляделся вокруг и, потянув за уздечку, завернул коня в небольшую березовую рощу. Холеный скакун всхрапнул, норовисто тряхнул выгнутой шеей, но воли хозяина ослушаться не посмел. Задевая ветви деревьев широкополой шляпой, кавалер проехал на крохотную полянку и спрыгнул с седла в высокую траву. Городок Обревиль, в который он спешил, находился в полутора лье от этого места, и прежде чем приехать туда, Буало хотел привести в порядок клубок мыслей, спутанный в голове. Накрутив конец уздечки на толстый сук, путник снял сумку с дорожными вещами, притороченную за седлом, бросил ее под дерево и прилег на траву сам.

Одет он был по-прежнему в кожаную безрукавку, из-под которой виднелась рубашка с отложным воротником и широкими рукавами, в свободного покроя брюки, заправленные в ботфорты с отворотами. На его шее так же переливалась золотым ручейком массивная цепь, а на среднем пальце левой руки играл радугой бриллиантовый перстень. Но теперь к шпаге и пистолету за широким кожаным поясом прибавился еще один, армейский пистолет, а сбоку седла виднелся ствол ружья, притороченного к нему.

Племянник месье де Ростиньяка, отправившийся в опасный путь ранним утром вчерашнего дня, и представить не мог, что почти тридцать лет назад на этом месте, под этим самым деревом отдыхала его дальняя родственница мадемуазель Софи де Люссон со своим мужем, терским казаком Дарганом Даргановым. Тогда головку девушки тоже разламывали беспокойные мысли о том, как встретит ее господин де Месмезон, которого она собралась навестить втайне от суженого, чтобы передать ему церковные реликвии, принадлежащие Франции. И точно так же она видела лишь один выход — ехать только вперед, что бы ни ждало ее там, впереди, и надеяться только на очередной сюрприз удачи, капризной спутницы странников.

Прошло немало времени, пока Буало пришел к разумному, как ему показалось, решению. Он подумал о том, что следует признаться дальнему родственнику в своих планах и попросить его помощи во всем. Несмотря на то, что месье де Месмезон был связан с их фамилией такими призрачными узами, что о существовании друг друга они подозревали постольку поскольку. Но теперь, после принятого решения, данное обстоятельство не играло никакой роли. Вскочив на ноги, путник забросил поклажу на спину жеребца, взяв его под уздцы, вывел из рощи на близкую дорогу, затем взобрался в седло и дал шпоры под бока. Скакун взбрыкнул длинными ногами и пошел отмерять расстояние, уверенно набирая скорость.

Возле двухэтажного особняка, выстроенного в стиле барокко, кавалер остановился и глянул на медную табличку, прибитую сбоку от двери и гласящую о том, что в этом доме проживает мэр Обревиля месье де Месмезон. Привязав лошадь к коновязи, он поднялся по ступенькам и дернул за шнурок от серебряного колокольчика.

На пороге тут же объявился старый консьерж в мундире с позументами:

— Что вам надо, месье? — пристально вглядываясь в посетителя, старческим голосом спросил он. — Если вы пожаловали на прием, то должен вас разочаровать. Сегодня не приемный день, да и время, простите, даже не послеобеденное.

— Скажи своему хозяину, что приехал его дальний родственник из династии де Ростиньяк, — не смутившись отказом, выставил ногу вперед кавалер. — И что Буало де Ростиньяк все равно просит аудиенции даже в этот неурочный час.

— Прошу прощения, месье Буало, я немедленно доложу господину де Месмезону о вашем прибытии.

Привратник резво попятился назад, не забыв закрыть за собой дубовую дверь. Но ждать гостю пришлось недолго, через несколько минут на пороге дома объявился хозяин. Это был немного огрузневший господин с отвисающими бритыми щеками, в пышном восточном бархатном халате, расшитом золотым орнаментом, и в мягких тапочках на босу ногу. Видно было, что когда о визитах его не предупреждали заранее, он не соблюдал никаких субординаций, тем самым показывая свой независимый характер.

Окинув кавалера, продолжавшего стоять у порога, изучающим взглядом, месье де Месмезон с интересом спросил:

— Молодой человек, вы назвались моим дальним родственником из династии де Ростиньяк. Мой консьерж вас правильно понял?

— Именно так, господин де Месмезон, я Буало, племянник герцога де Ростиньяка, мэра города, расположенного не так уж и далеко от вас.

— Я знаю этого человека, хотя встречался с ним всего несколько раз, — хозяин особняка пристальнее всмотрелся в лицо посетителя и добавил. — И герцог по линии матери действительно является моим родственником в весьма далеком колене. Веке в семнадцатом ветви нашего генеалогического древа решили пустить каждая свои корни, а разъединившись, наши предки постепенно охладели друг к другу.