Ночная прогулка - Боб Шоу

В этот момент предстоящее путешествие казалось до смешного легким. Для Уинфилда это был бы звездный час, останься он в живых. Но доктор был убит, и, уже мертвый, убит снова.

Внезапно Теллон ощутил, что устал, голоден и покрыт вонючей грязью. До самого города не было видно ни огонька – наверное, почва здесь была слишком тверда, чтобы ее возделывать, и поэтому он снова спустился к воде. По дороге он пошарил в мешке Уинфилда и обнаружил там, кроме зеленых мундиров тюремной охраны, фонарик, мыло и крем для удаления волос. Еще там лежало несколько коробочек леденцов – напоминание о долгих годах кропотливой подготовки к освобождению, до которого старый доктор так и не дожил.

Теллон спустился на узкую полоску каменистого берега, разделся и вымылся в холодной морской воде. Оставив себе из прежней одежды лишь сапоги, он переоделся в чистое и с облегчением обнаружил, что мундир из эластичной ткани сидит на нем вполне прилично. Он усадил птицу на плечо (та совсем не протестовала), привязал ее, перекинул мешок через другое плечо и зашагал на север.

Сперва ему казалось, что он был прав, когда решил держаться берега, а не лезть по усыпанному камнями склону. Но чем дальше, тем яснее становилось, что берег – это вовсе не берег, а просто узенькая полоска суши, покрытая острой галькой, где во многих местах заросли жесткой травы доходили почти до самой кромки воды. Проковыляв немного по каменным буеракам, Теллон понял, что ровного пляжа тут вообще быть не может. Ведь луны у Эмм-Лютера нет, а значит, нет ни приливов, ни пляжей, ни морского песка.

«Если бы только здесь была луна, дорогая моя, мы могли бы устроить пикник на пляже при луне... – подумал он. – Если бы только здесь был еще и пляж».

Посасывая леденец, Теллон свернул в сторону от берега. Он собирался идти к городу и где-нибудь в полумиле от него устроить привал, но неожиданное происшествие заставило его изменить планы. Ариадна-вторая заснула. Теллон пару раз легонько щелкнул птицу, и та на несколько секунд открыла глаза, но тут же опять задремала, ввергнув его во тьму. Сперва он разозлился, но потом раздражение прошло – в самом деле, сколько это создание перенесло ради него. Любая земная птица умерла бы от переизбытка адреналина.

Тогда он лег и попытался уснуть. Он находился на крайнем юге Эмм-Лютера, дальше – только море. Но и здесь зима только-только начала превращаться в весну, и ночи стояли холодные.

Заснул он не скоро. Но все-таки он заснул и видел сны – там он говорил с Уинфилдом, танцевал с Хелен Жюст, а потом взлетел и летел все выше и выше навстречу медному свету зари, а под ним падала в бездну земля, укрытая длинными тенями. Этот последний сон был особенно ярким. На траве лежала крошечная фигурка в темно-зеленой форме. Теллон потянулся, отчаянно ища опору. ОН ЛЕТЕЛ! Под ним был только воздух, а вокруг чередовались головокружительные панорамы земли и моря.

Он вцепился пальцами в жесткую траву, ощутил, как земля давит ему на спину... и окончательно проснулся. Море и земля продолжали кувыркаться у него перед глазами, но теперь он понял, в чем дело. Ариадна-вторая воспользовалась удачным случаем и улетела. Когда она покинула рабочую зону электроглаза, картины стали тускнеть, а потом и вовсе исчезли.

Потеря птицы поставила перед ним еще одну проблему – нужно было найти новые глаза, чтобы с их помощью раздобыть какую-нибудь еду. А ему сейчас требовалось что-то питательное, что можно съесть быстро. От леденцов у него в крови подскочило содержание сахара, но ненадолго. Как это обычно и происходит при переизбытке сахара, поджелудочная железа стала вырабатывать инсулин, который понизил его уровень. И в результате содержание сахара стало даже ниже, чем вначале. Колени у него сами собой подгибались, он едва мог стоять. Доктор, к сожалению, не позаботился о питании для незрячего путника – в «набор беглеца» не входило даже сухое молоко, не говоря уж о других белковых продуктах. Вот о чем думал сейчас Теллон. Впрочем, все эти размышления никак не приближали его к конечной цели – космопорту Нью-Виттенбурга.

Теллон перевел электроглаз в режим «поиск ведущего» и вскоре сумел настроиться на морских птиц, шаривших над водой недалеко от берега. Он опять увидел мир с птичьего полета – океан в серой пелене утреннего тумана, кудрявые склоны холмов и свою собственную темно-зеленую фигурку. Этого было достаточно, чтобы двигаться дальше на север. Было еще очень рано, и он дошел до предместий как раз тогда, когда город начал просыпаться. Теперь он подстроится к людям, которые ни свет ни заря ехали на машинах, торопясь на работу. Никто из них не обращал на него никакого внимания.

Некоторое время Теллон просто получал удовольствие оттого, что спокойно шагает по тихим улочкам. Удивительно, до чего эти места напоминали Землю. Крупный северный город Новый Завет, в котором он пребывал большую часть времени, находясь на Эмм-Лютере, имел особый, ни на что не похожий облик. Но маленькие городки по всей Галактике почти не отличаются друг от друга. Чистенькие домики, спящие в утренней тишине, были точь-в-точь такие же, как и на полудюжине других миров, что он успел повидать, а детские трехколесные велосипеды валявшиеся на газонах, были красного цвета, ибо именно его предпочитают дети по всей Галактике.

Ну почему человек непременно должен выбрать себе одну планету и поставить ее выше других? Если нуль-переходы не вытрясли из вас душу и вы добрались до другого зеленого шарика – что вам еще нужно? Зачем тащить с собою узы политики, идеологических конфликтов, имперских амбиций, верности Блоку? И все же Уин-филда разорвало в куски, а в мозгу Сэма Теллона все еще хранились координаты новой планеты.

Он отыскал столовую и заказал себе огромное блюдо рыбных бифштексов с гарниром из водорослей. Это кушанье (за которое пришлось выложить примерно десятую часть всей наличности) он запил четырьмя чашками кофе.

Пожилая официантка и единственный, кроме него, посетитель (к которому он тут же «подстроился») глянули на него пару раз – и все. Теллон решил, что его можно принять за кого угодно – хоть за мастера-ремонтника с телестудии или за служащего какого-нибудь безвестного отдела здешнего управления коммунального хозяйства.

Выйдя на улицу, он купил пачку сигарет, закурил и непринужденно зашагал дальше. Потеряв себя из виду, он всякий раз останавливался и изображал, что разглядывает витрины. Народу вокруг становилось все больше, и он обнаружил, что может довольно легко «перескакивать» на новые глаза и быстро узнавать себя в новом ракурсе. Кроме того, он выяснил, что почти никто не может похвастаться безупречным зрением. Люди, глазами которых он пользовался, нередко страдали близорукостью, дальнозоркостью, дальтонизмом и астигматизмом, и он с некоторым удивлением воспринял тот факт, что люди с самыми серьезными дефектами зрения часто не носят очков.