Curriculum vitae (СИ) - Васильев Сергей

«Генерала убили…» – каким-то посторонним фоном прошла через гришино сознание новая информация. Эмоций никаких не оставила. Во-первых, он ожидал чего-то подобного, а во-вторых, огненным протуберанцем билось в голове пламя паники и поиска выхода из создавшегося положения. Организм боролся за собственное существование и выдавал мысли цинично и односложно: «Генерал убит. Но не в этом трагедия. В данный момент плохо то, что подозреваемый – я. Или просто хотят грохнуть, чтобы на меня все списать. Им нужна информация. Нужно предоставить её и тогда есть шанс слезть живым с этой треклятой табуретки. Признание? Да и хрен с ним, важнее решить проблему здесь и сейчас.» Распутин закивал так решительно, что у старшего из рук вырвался хобот противогаза.

– Ну вот, – удовлетворённо хмыкнул голос у уха, – ты же хороший мальчик. Только непонятно, зачем притворяешься дебилом?

Резиновая маска противогаза нехотя сползла с лица и мгновенно вспотевший под ней курсант начал говорить, предполагая, что только это спасёт его от продолжения «веселья». Торопливо, сбиваясь и возвращаясь, пересказал все события этого дня, зачем-то долго вспоминал номер записи в журнале кастелянши, постарался по минутам вспомнить всё время, проведенное с генералом, и даже количество проигранных шахматных партий…

Старший с непонятной улыбкой ходил всё это время перед Григорием, крутил рукой хобот противогаза, кивал, морщился в отдельным местах и, наконец, не выдержал:

– Ты из принципа игнорируешь здравый смысл или у тебя к нему личная неприязнь? Я интересуюсь конкретными фактами, а ты что тут несёшь? С блеском ответил на все вопросы, которые тебе НЕ задавали! Короче, Склифосовский! Давай по существу. Нас интересует тип яда и тот, кто тебе его передал.

– Понимаете, – Распутин старательно таращил глаза и одновременно хмурился, чтобы быть более убедительным, – дело в том, что тип яда не определить, даже подержав его в руках, а передать можно способом, который исключает знакомство с контрагентом, вот, например…

– Как много интересного ты говоришь и как жаль, что меня это мало интересует. Повторяю, нам нужна фамилия заказчика и поставщика яда, описание самого процесса отравления. Вот смотри: на столе – постановление и определение об избрании меры пресечения в двух экземплярах. На одном – арест, на другом – подписка. И сейчас всё зависит только от тебя. Если подписываешь чистосердечное – в силе останется второе. Если продолжишь юродствовать – первое. Одним словом – признавайся, или в тюрьму. Пятнадцать минут на размышление.

Оперы вышли из кабинета, а Распутин остался наедине с ощущением полной нереальности происходящего, как будто продолжался и никак не кончался утренний сон. Казалось, стоит посильнее напрячься, и он опять придет в себя в своей съёмной холостяцкой берлоге на окраине Санкт-Петербурга. Два полушария мозга яростно спорили между собой за право поиска выхода из создавшегося положения.

– Да что ты, – возмущалось правое полушарие, – такого быть не может, потому что не может быть никогда! Не попадают обычные, заурядные граждане, ведущие откровенно овощной образ жизни, в такие переделки, не сидят, прикованные к табуретке, и не стоит перед ними выбор между «хреново» и «очень хреново». Раз ты ничего не совершал, то тебя не могут просто так взять и посадить, попутно надругавшись над здравым смыслом и правами человека, про которые сегодня трещат из каждого утюга.

– Алё, гараж! – возвращала пас левое – логическое, – ты сидишь тут, а не в кафе и не в кино, смотришь не на раскрытый роман Стивенсона или американский боевик, а на бумажки, где корявым почерком под пугающей шапкой «Постановление о мерах по обеспечению…» написана твоя фамилия!

– Менты! Суки!! Волки позорные!!! – процитировала Эмоция знаменитый телесериал.

– Следует понимать особенность профессии, – спокойно возразила Логика, – большинство оперов – это неплохие люди, просто, как и подавляющее большинство других людей вокруг нас, они равнодушные. В силу этого им глубоко плевать на то, что будет с человеком за пределами их полномочий и обязанностей…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– Чёрт! Чёрт!! – не успокаивалась Эмоция, – почему у нас не как в Америке, где нормальные человеческие полицейские, такие, как Брюс Виллис…

– Разница в менталитете, – вздыхала Логика. – Одни и те же вводные – разный результат. Вот тема: банда пытается ограбить некий объект, но встречает неожиданный отпор от человека, которого в этом месте быть не должно. В Голливуде получился «Крепкий Орешек», а у нас «Операция Ы»…

– Ну что, студент, подумал над своим поведением? Будем сотрудничать? – вырвал Григория из размышлизмов скрипучий, ехидный голос Заварова. – Давай, я расскажу тебе одну историю, после которой ты станешь полным идиотом. Хотя нет, вижу, ты эту историю уже слышал.…

Распутин потом признавался сам себе, что если бы вошел старший и сказал что-нибудь нейтральное, он бы кивнул, подписал требуемую бумагу и потом… Да Бог его знает, что там было бы потом. Но первым припёрся этот гнус и с порога макнул в грязь. Эмоциональное полушарие воспламенилось, затрещало, как новогодняя петарда, и выдало через речевой аппарат в обход мыслительного:

– Ты напоминаешь мне океан, Заваров. Меня уже начинает от тебя тошнить.

– Слышь, студент, – подоспел старший, – отговорка, как дырка в заднице, есть у каждого. Так что давай, закругляйся с программой «Вокруг смеха». Сотрудничать будешь?

– Даже не знаю, чем вам помочь. Хотите, сдам пустые бутылки?

– Ой, Гриша, ну ты и дура-а-ак, – пискнула Логика и отключилась.

Заваров остановился, покачал головой и даже присвистнул.

– Не думал, студент, что тебя так прельщает карьера неопознанного трупа… Ну что ж, приступим…

Остальное время для Григория прошло чрезвычайно однообразно. Удары телефонной книгой по макушке перемежались с предложениями, «от которых нельзя отказаться», а неимоверно длинные секунды без кислорода из-за пережатого шланга противогаза заканчивались комментариями старшего, фамилию которого он так и не узнал.

– Даже судьба делает ошибки. Одна из них – ты, студент.

Эмоции на фоне кислородного голодания мозга бушевали и переливались всеми цветами радуги, разбудив какие-то мазохистские наклонности организма, и Распутин с нетерпением ждал, когда же его почти распятое бренное тело покинет, наконец, бессмертная душа и вознесётся в рай, как и обещал в последнем сне Миронов. Когда во время розовой вспышки от очередной встречи с телефонным справочником Григорий увидел глаза генерала, не испугался и не удивился, а даже обрадовался.

– Артём Аркадьевич, наконец-то!

– Ты куда это собрался, щенок? – голос Миронова прогремел в голове, будто раскат грома, вытесняя все остальные звуки и ощущения.

– Ну как же… Вы же сами…

– Ты что, недотёпа, действительно думаешь, что человек приходит на этот свет только для того, чтобы помереть? И с чего ты решил, что это мучения? Это просто шутка жизни, проверка на вшивость. А ты сразу пропуск в рай захотел…

– Артём Аркадьевич, я же…

– Иди и служи! Живи и спасай тех, кто хочет жить, кто нуждается в твоей помощи. Не тебе решать, когда достаточно настрадался… Кстати, знаешь, что такое «апперкот»? Просто ты сейчас в шаге от этого великого познания…

Внутри головы будто взорвалась световая граната, всё погрузилось в темноту и только голос старшего оперуполномоченного скользил по барабанным перепонкам, как гвоздь по стеклу.

– Ты что, убил его, кусок урода?!!

– Так товарищ майор, я думал, что он привык уже, что я сверху шмаляю, и решил на противоходе… У него башка деревянная!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– Это ты, Заваров, деревянный! Причем полностью! Нет, Заваров, не выйдет из тебя толка. Твоё место в ППС или ОМОНе. Давай, отстегивай, реанимируй, не хватало нам еще ЧП прямо в оперчасти….

Очнулся Распутин в камере, где кроме него не было даже мышей и тараканов. Не успел толком прийти в себя, собрать в кучку пёстрые мысли, высыпающиеся из растерзанной головы, как за ним снова пришли.