В ловушке двух миров - Селина Розмарин

окропляет стены кровью, но сердце успокоилось, стоило только понять, что это был сырой влажный мох. Видно растение здешнего мира, не шибко приятно пахнущее и липкое.

Ступеньки закончились, и дальше открылось несколько коридоров. Сетия свернула направо и спустя уже несколько минут вышла в большой мрачный зал.

«Ну конечно. Чего же еще ожидать во дворце? Маленьких и узких комнат?»

Убедившись, что вокруг нет опасности, она щелкнула пальцами и пустила в пляс несколько ярких огоньков. Те пролили свет на комнату, посредине которой стояла каменная статуя искорёженного от боли мужчины. Картина заставила сердце замереть, а дурманящий мертвый запах не дал горлу сделать вдох. Она медленно подошла ближе, и с каждым шагом на глаза наворачивались слезы. Селети понимала, что это не просто статуя. Магическая сила, исходящая от мужчины давала четко понять, что внутри кроется реальный человек. Он заколдован, но она не знала, чем могла ему помочь. Запах исходил не от него, а от его выставленной вперед руки, зажатой в кулак. Но в ней ничего не было.

«Чем может быть так особенна эта рука?» — задумалась ведьма и стала тщательно ее осматривать.

Не страшась каменного проклятья, она провела по нему своей рукой, и от испуга отпрянула с рваным криком, когда рука начала медленно открываться. Когда статуя прекратила движение, ведьма посмотрела на свою руку, на которой была блестящая переливистая пыль. Старые шрамы на спине вдруг пронзила острая боль. Как будто десять мечей прошлись по ней своими острыми лезвиями. Девушка прикусила губу и, превозмогая боль, сделала смелый шаг к мужчине. Все, что в нем изменилось — это рука, которая теперь была открыта ладонью вверх и показывала миру находку. На ней была пуговица! Еще одна, точно такая же пуговица! Только у нее был отколот крючок, за который ее пришивают. Но узор на ней и вид материала были точно такими же. Силой левитации она запечатала неприятный ей запах и положила находку в карман платья. Отойдя от легкого ступора, ведьма обратила внимание на окружающее ее пространство и оторопела второй раз. В зале стояли странные столы с кандалами и стулья с шипами, какие-то пугающие приспособления, явно созданные для пыток, а на стене висели разного рода орудия от колющих до режущих и удушающих. Назначений всем предметам она не знала, и ее стала пугать только сама мысль о том, каким страшным человеком может оказаться на самом деле правитель. Каким жестоким могут оказаться те руки, что прижимали ее к себе. Находиться здесь и смотреть на все орудия, и каменное ледяное тело было не выносимо. Поэтому девушка поторопилась выбраться наружу. Надо было отыскать пушистого дружка, который в очередной раз оставил свою хозяйку на произвол судьбы.

***

Тем временем на территории городской библиотеки.

— Чем вы тут вообще занимаетесь?! — вопил разъярённый мужской голос, который готов был разорвать всех только одной своей громкой вибрацией. — Вы хоть понимаете, что могло произойти, не примени я немедленные меры? Почему вы показываете только свою безответственность и бесполезность?! — сокрушался магистр, выхаживая туда-сюда по тайной комнате и наседая на стражников и хранителей артефактов.

— Простите, мы… — попытался что-то возразить один из стражников, но был тут же остановлен свирепым взглядом.

— Разве ни один из вас не заметил новый артефакт убийства, который лежал среди старых пыльных книг? Вы, правда, думаете, что именно так свою работу должны выполнять стражи тайного подразделения? Если вы даже книжки защитить от взломщика не можете и позволяете всякому встречному совершать безнаказанные набеги на мои владения и оставлять вот такие подарочки. — он помахал в руках наполовину сломанным браслетом, который оказался мощным артефактом убийства. Ныне конечно, не пригодным.

— Правитель, понимаю, нам нет прощения… — неуверенно сказал, вышедший из двери Кирт. — Никто не мог предугадать, что этот артефакт будет настроен так, что взрывается при малейшем магическом воздействии. Прямо… как… бомба. — с каждым его словом, голос становился все не увереннее, потому как навстречу тяжелыми шагами шел разгневанный владыка.

Магистр схватил того за ворот мундира и с силой впечатал в стену. Друг издал невнятные кашляющие звуки.

— Никто не мог знать, говоришь? Разве тебе не ясно было сказано, что ты должен держать глаза открытыми и проверить все? Это твои обязанности… — магистр еще раз надавил на горло стражника. — … и твои обязательства! — процедил он сквозь зубы и разжал руку.

Кирт медленно сполз по стенке и стал откашливаться. Никто не посмел ступить и шагу, пока магистр стоял над ним и смотрел на сломанную безделушку, которую швырнул бедолаге под ноги.

— Еще раз все проверишь. Не будешь спать и есть пока все как следует не узнаешь.

— Понял. — хрипло ответил стражник и поднял половину браслета.

Магистр подошел к двери и наложил на нее еще более мощное заклинание, для создания которого пришлось нарисовать кровью рунические знаки.

— Теперь любой, кто хоть как-то попытается открыть дверь, немедленно умрет.

***

После того, как Селестия побывала в подземелье, ее обуревало множество мыслей. Что это за странный запах смерти, ведь от живых людей так пахнуть не может? «Этот запах исходит только от мертвых не упокоенных тел. Тогда получается, что внутри камня находится умертвие?» Одни вопросы порождали другие, и в итоге девушка стала искать книги, которые могли бы дать ответы. Но книги об оживших мертвецах не несли в себе ничего нового, а все, что ведьма знала итак, было бесполезным.

— Леди Селестия! — отозвался голос женщины, спустившейся вниз в библиотеку, что вызвало в девушке волну удивления. Ведь повариха никогда не спускалась в этот Храм знаний. — Пора кушать. Вся еда уже остыла. — забурчала женщина, показывая свое доброе материнское беспокойство.

За столько времени девушка успела понять, как кухарка не любит кормить своей остывшей едой, напрасно считая ее не вкусной. Но оно и верно, за всеми делами Селети не успела опомниться, как наступил обед, и уже пора было отвлечься и хоть немного опустошить забитую голову.

Еда была отменной. Как и обычно, на запах пришел пушистый дружок, который быстрее всех рвался к столу. Уж кому-кому, а этому обжорке наложили самую большую тарелку, которая тут же и опустела. Дальше он просто валялся на столе кверху пузиком и посапывал в обе дырочки.

— Вы