Суета сует. Пятьсот лет английского афоризма - Фрэнсис Бэкон

Культура — это стремление к совершенству посредством познания того, что более всего нас заботит, того, о чем думают и говорят…

Наше общество делится на варваров, филистеров и толпу; то же и Америка, с той лишь разницей, что варваров там уже нет, а толпы скоро не будет.

Филистер — всякий, кто с исключительным упрямством и настойчивостью заслоняется от Света…

В основе эллинизма лежит непосредственность сознания; в основе иудаизма — организованность.

Для меня критика — это беспристрастная попытка познать и передать все лучшее что есть в мире фактов и мыслей.

Культура — это стремление к благозвучию и свету, главное же — к тому, чтобы и благозвучие, и свет преобладали.

Истинный смысл религии — не просто в нравственности, а в нравственности вкупе с чувством.

На умение вести себя мы тратим три четверти нашей жизни…

Истина застывает на губах умирающих.

С женщинами спорят сердцем, не умом.

Переводчик Гомера должен проникнуться четырьмя достоинствами великого подлинника: во-первых, его живостью, во-вторых, ясностью и простотой, в третьих, ясностью и простотой мысли, и в четвертых, — благородством.

Высокий стиль рождается в поэзии, когда благородная, поэтически одаренная натура с простотой и суровостью раскрывает серьезную тему.

По-настоящему нация велика не тогда, когда она состоит из большого числа думающих, свободных и энергичных людей, а когда мысль, свобода и энергия подчинены идеалу более высокому, чем у среднего члена общества.

Великое дело иметь собственные суждения, но, в конечном счете, важно, какие это суждения.

С идеями носиться опасно, следует держать их от себя на почтительном расстоянии.

Существует мир идей и мир обычаев. Французы склонны замалчивать первое, англичане — второе, однако вопиет в равной степени и то, и другое.

На бескрайних просторах океана клеветы, зовущегося «историей», одна волна, даже большая, особого значения не имеет.

Сила древнеримской литературы в характере, древнегреческой — в красоте. Характер привить можно, красоту — едва ли.

Я — либерал, но либерализм мой умерен опытом, размышлениями и замкнутостью. Если я во что и верю, так только в культуру.

Культура, если вдуматься, основывается вовсе не на любопытстве, а на любви к совершенству; культура — это познание совершенства.

Люди культуры — истинные апостолы равенства. Наша религия — религия неравенства.

Для поэзии идея — это все… Поэзия вкладывает чувство в идею…

То, что в Англии мы называем «средним классом», в Америке составляет всю нацию.

Дивный и бесплотный ангел (Шелли. — А.Л.), тщетно бьющий в пустоте своими светящимися крылами.

Неравенство естественным образом приводит к материализации высшего класса, опошлению среднего и озверению низшего.

Сегодня самая сильная сторона нашей религии — это ее бессознательная поэзия.

Стремление к совершенству — это стремление к свету и благозвучию… Тот, кто служит благозвучию и свету, делает все для того, чтобы восторжествовали разум и воля Господа.

Часто поневоле задумываешься: есть ли на всей земле существо более неумное, более неспособное вникнуть в природу вещей, чем юный английский аристократ.

К высшей справедливости стремится вечный «не мы».

Разница между истинной поэзией и поэзией Драйдена, Поупа, других поэтов этой школы состоит в том, что их поэзия пишется головой, а истинная поэзия — сердцем.

Мне всегда казалось, что уделом Шелли была музыка, а не поэзия.

Мне за тридцать, и я уже обледенел на треть.

Без поэзии наука наша неполноценна; большая часть из того, что сейчас выдается нами за религию и философию, будет со временем заменено поэзией.

В поэзии, где мысль и искусство нерасторжимы… шарлатану не будет места.

Хорошая литература добьется превосходства над плохой не в силу сознательного читательского выбора, а в результате… инстинкта самосохранения.

Поэзия — великий толкователь, и не в том смысле, что она способна растолковать нам тайну вселенной, а потому, что ей дано пробуждать в нас поразительно цельное и новое понимание того, кто нас окружает, а также сопричастность с тем, что нас окружает.

Власть философа над миром — не в метафизических умозаключениях, а в том высшем смысле, благодаря которому он эти умозаключения вывел…

Провинциальный тон всегда резок, он апеллирует не к духу и интеллекту, а к крови и чувствам… предпочитает не уговаривать, а отчитывать.

Критические способности ниже творческих… выражение творческой мощи, свободной творческой энергии — высшая функция человека.

Для создания литературного шедевра одного таланта мало. Талант должен угадать время. Талант и время нерасторжимы…

Человечество, в массе своей, никогда не будет стремиться увидеть вещи такими, какие они есть… Человека всегда будут привлекать идеи самые несоразмерные.

Критик окажет пользу человеку практическому лишь в том случае, если не станет потворствовать его вкусам, его взглядам на мир.

Что может быть хуже для прирожденного поэта, чем родиться в век разума!

«Филистер» — слово не английское. Быть может, у нас нет этого слова, потому что есть это явление?

Тот, кто не знает ничего, не знает даже своей Библии.

Мы забываем по необходимости, а не по желанию.

СЭМЮЭЛЬ БАТЛЕР

1835–1902

В лучших книгах Батлера, романиста, философа, теолога, а также переводчика, музыканта, художника, в романах «Едгин» (анаграмма слова «нигде», 1872) и «Путь всякой плоти» (1903), проявилось скептическое отношение писателя к мещанскому миропониманию, религиозному ханжеству, богобоязненности — сам Батлер после окончания университета принял духовный сан, однако впоследствии, проявив завидное мужество, от него отказался. Эти же мотивы сквозят и в «Записных книжках» (1934), откуда и взято большинство высказываний писателя, мыслителя глубокого, оригинального, иконоборца и христианина одновременно.

Прогресс человечества основывается на желании каждого человека жить не по средствам.

Искусству можно научиться лишь у тех, кто зарабатывает им себе на жизнь.

Считается, что любовь к деньгам — корень всех бед. То же можно сказать и про отсутствие денег.

Жизнь — это искусство извлекать значительные выгоды из незначительных обстоятельств.

Жить — то же, что любить: разум против, здоровый инстинкт — за.

В конечном счете, удовольствие — советчик более надежный, чем правота или чувство долга.

Разбойники требуют кошелек или жизнь, женщины — и то, и другое.

Есть два основополагающих закона: один общий, другой частный. Согласно общему, каждый может, если постарается, добиться того, чего хочет. Согласно же частному, каждый человек в отдельности является исключением из закона общего.

Наша непосредственность — лишь следствие незнания божьего промысла.

Жизнь — это усталость, растущая с каждым шагом.

Здоровый желудок всегда консервативен. Мало кто из радикалов может похвастаться хорошим пищеварением.

История искусства — это история возрождений.

В оправдание дьявола следует сказать, что до сих пор мы выслушивали лишь одну сторону: все священные книги написаны Богом.

Да, Бог — это Любовь. Но что за дьявольская затея эта любовь!

Публика покупает взгляды точно так же, как съестное, исходя из того, что дешевле покупать мясо или молоко, чем держать корову. Но ведь покупное молоко можно разбавить…

Быть — значит верить, в большей или меньшей степени…

Честный бог — благороднейшее создание Человека.

Любое человеческое творение, будь то литература, музыка или живопись, — это всегда автопортрет.

То, что порок славит добродетель, известно давно. У нас это называется лицемерием.

Мечта юриста. Покойники, воскреснув, требуют обратно свою собственность, причем предъявляют иск ко всем предкам.

Самый искрометный юмор обычно совершенно бессознателен.

Определение — это попытка окружить пустыню стеной из слов.

Самый искусный лжец — это тот, кто посылает малую ложь кружным путем.