Ахилл - Вадим Сухачевский

Лишь когда они прошли половину расстояния от Трои до берега, Агамемнон, до сих пор придерживавший брата, сказал:

— Пора!

Конечно, вооружение у Менелая было куда проще, чем у Париса, — тут нам не угнаться за ионийцами, — но по тому, как яростно он рвался в бой, все понимали, на чьей стороне истинная сила. И загремели наши гоплиты щитами, подбадривая его. Троянские же воины стояли у стен города тихо, явно уже не ожидая от этой схватки ничего доброго.

Менелай набросился на него так яростно, что не устоял бы, может, и сам Аякс, — а тут всего лишь изнеженный, хрупкий царевич. Парис и про меч свой длинный, железный сразу забыл, только сил и доставало прикрываться щитом. Но и щит не слишком помогал — удары Менелая были столь сильны, что несколько раз царевич валился с ног и едва успевал вскакивать, пока спартанец не смешал его с песком. Менелай же свой щит вовсе отбросил, взял меч обеими руками и рубился с таким исступлением, что, казалось, каждый его удар должен был стать последним для царевича.

Из наших рядов кричали:

— Что, Парис, это тебе не чужих жен воровать!

— Разделай его, Менелай!

— Освежуй его, как ягненка!

Парис, хоть его еще не настиг меч Менелая, был уже весь в крови — собственный щит разил его тыльной стороной при каждом ударе спартанца, в кровь разбивая ему лицо.

Удар, еще один!.. И вдруг Парис, уронив и меч, и щит, под улюлюканье, доносившееся из наших рядов, устремился прочь и, отбежав, укрылся за щитом своего брата Гектора.

— Всё! — поспешил крикнуть Гектор. — Поединок закончен! Победа за Менелаем!

Но Менелаю того было мало, спартанец жаждал крови, только крови Париса. Он налетел на Гектора и все с той же силой рубанул по его щиту.

Гектор даже не дрогнул под его ударом. Меча он выхватывать не стал, лишь крикнул:

— Все кончено! Остановись, Менелай!

Спартанец не желал слушать. Он нанес еще удар по щиту Гектора, а затем попытался ударом сбоку перерубить троянца пополам.

Обороняясь, Гектор двинул его щитом. Сила удара была такова, что Менелай рухнул на спину и на какое-то время затих, бездвижный.

А если бы Менелаю выпало с самого начала драться с Гектором! Да, Профоенор, право, не позавидовал бы я ему!..

Тем временем Гектор поспешно обхватил за пояс изнемогшего в схватке, едва передвигавшегося Париса и повлек его в сторону Трои.

Они успели отойти довольно далеко, когда Менелай зашевелился и наконец с трудом поднял голову, едва ли понимая, что с ним произошло. Тут-то Агамемнон возопил, обращаясь к нашим рядам:

— Данайцы! Вы все видели! Их Гектор не дал свершиться воле богов! По воле богов, Парис должен был умереть, а он — лишь благодаря коварному Гектору — постыдно бежал! Позор ему!

И из рядов грянуло в спину удалявшемуся храброму Гектору и его трусливому брату:

— Позор! Позор!

Он не стал помогать Менелаю поднятья с земли — уж сам встанет как-нибудь, — а побыстрей вернулся к нашему строю и там разразился речью:

— Мои воины! — кричал он. — Только что на ваших глазах свершилось знамение богов! Сам громовержец Зевс направлял меч брата моего Менелая! Поэтому всем вам ясно — боги на нашей стороне! Они желают гибели Трои и вероломных троянцев! Осуществим же волю богов! Станьте плечом к плечу, сомкните ваши ряды! Сейчас же пойдем на Трою! Не страшитесь троянских гоплитов — мы их легко сомнем! Вы же все видели — с нами Зевс!

И в ответ все прокричали дружно:

— С нами Зевс! С нами Зевс!

— Нынче же, — продолжал Агамемнон, — клянусь всеми богами, Троя будет полыхать в огне!

Тут и Менелай подошел шаткой походкой. По лицу его стекала кровь со лба, разбитого щитом Гектора. Но его боевой пыл ничуть не угас.

— Смерть троянцам! — взревел он, потрясая мечом.

— Смерть троянцам! Смерть троянцам! — было дружно подхвачено всеми.

Между тем сотники спешно выстраивали заново ряды, изрядно смешавшиеся за то время, пока наши гоплиты наблюдали за схваткой Менелая с Парисом. Вдруг кто-то взглянул на стену Трои и воскликнул:

— Посмотрите! Елена!

Все устремили взоры туда, куда он указывал.

Там мелькнули белые, как пена, волосы, а все троянки, как известно, черноволосы. Да, это могла быть она, только она!

Тут уж было не до построения. Стали кричать в ту сторону:

— Вышла!

— Совсем стыд утратила!

— Ничего, хоть полюбовалась, как Менелай ее дружка разделывал!

— Жаль, Менелай ему кое-что не отрубил! То, что этой бесстыжей так полюбилось!

— Убежала, бесстыдница! Дружка своего выхаживать заспешила!

Менелай тоже смотрел туда, где только что мелькнули эти волосы. В этот миг страшным было его окровавленное лицо. Некоторое время, застыв, стоял, смотрел... И вдруг, взмахнув мечом и взревев:

— За мной! Вперед! — один, ускоряя шаг, грозно двинулся в сторону троянских гоплитов.

И — сначала только его спартанцы, а потом и все остальные, не достроив боевого порядка, устремились за ним.

— Стойте! Назад! — кричал Агамемнон.

В отличие от своего безмозглого родственника Акторида, он был обучен стратегии и знал, сколь это губительно — безо всякого строя бросаться на правильные порядки гоплитов, на их ощетинившуюся копьями стену из щитов. Да не он один — и я, и все остальные тоже это понимали. Но мы уже не могли остановиться. И остановить нас окриками было так же невозможно, как окриком остановить обвал, уже покатившийся с горы.

...Это была бойня, настоящая бойня, мой милый Профоенор, — то, что с нами устроили троянцы, когда мы налетели на них. Они не успевали сбрасывать с копей пронзенные тела наших воинов, и я видел, как на некоторые копья было нанизано по два, а то и по три воина, ибо задние не успевали увидеть, что бежавшие впереди уже наткнулись на острие и точно так же натыкались на него.

Даже Аякс со своей смертоносной палицей не помог. Почти тотчас нашло его троянское копье и застряло в его огромном теле. Так, с торчащим из груди копьем, и унесли его саламинцы на корабль. Хотя бы, слава Зевсу, остался в живых, иначе потом совсем туго пришлось бы нам без него.

Не помог и воинственный пыл Менелая — его тоже с тремя глубокими ранами вскоре унесли.

И Одиссей с его хитростью не помог: копье не перехитришь.

Даже воля богов, о которой говорил Агамемнон, как видишь, пока что нам не больно-то помогла...

Накатились, как полноводная волна — откатились, как зыбкая пена. А троянские гоплиты стояли непоколебимо, и копья их взывали новых тел.

Понуро убредали мы к своим кораблям. Оставшимся в живых стыдно было смотреть друг другу в глаза. Чтобы так бесславно отступали данайцы, даже не забрав с поля боя тела убитых!..