Из варяг в Индию - Валерий Ярхо

Возглавил караван самарский купец Данила Рукавкин; судя по дальнейшим событиям, выбор на него пал не случайно, и надо сказать, это был очень удачный выбор! Он был, видимо, незаурядной личностью и для купца изрядно образован. После похода он, пользуясь заметками, сделанными в пути, подробно описал путешествие. В этом сочинении причудливо сочетаются витиеватость стиля и точность разведсводки, что, пожалуй, наиболее точно раскрывает сущность этого похода, вобравшего в себя всего понемножку. Назывался опус «Описание пути от Оренбурга к Хиве и Бухаре с принадлежащими обстоятельствами, выпавшими при отправлении в 1753 году из Оренбурга в те места каравана самарского купца Данилы Рукавкина». Он был опубликован в XVIII веке дважды: и отдельной книжкой, и в качестве приложения к занимательному календарю.

Караван выступил в путь под охраной сопровождавшего его отряда киргиз-кайсаков, с которыми было заключено особое соглашение. И тем не менее шли они, как пишет Рукавкин, «во всегдашнем ожидании разграбления каравана и побития».

Путь был долог, его тщательное описание должно было предупредить идущих следом о грядущих опасностях и сложностях. Поэтому Рукавкин старался описывать маршрут, не упуская ничего. «От Оренбурга до Хивы не более тысячи верст почитать должно, – писал он в своем дневнике. – От Оренбурга шли до реки Яик через казачий городок Уральск, потом до Сарачиковского форпоста, что в 60 верстах от Гурьева, далее до речки называемой по-киргизски “Белая Соленая”, перешли оную у киргизских колодцев. Далее шли 60 верст до реки Енигвы, перешли ту Енигву вброд и шли той же самой дорогой, что и посланный Петром Первым князь Александр Бекович-Черкасский шел. Через два дня дошли до горы Юрняк, оная гора между Каспийским и Аральским морем и склонность имеет от Аральского к Каспийскому морю. На верху той горы стоит крепость, четырехугольная, из кирпича построенная. Стены в ней обвалились, и никого в ней нет. От той крепостицы шли мы хребтом и песками, кои киргизы называют Шаменши. Шли четыре дня, потом путь склонился под гору. По всему пути были колодцы с водою. Идучи по хребту, узрели мы долину: с правой стороны видна вода, о которой провожатые сказали нам, что эта вода окружает некий остров, а на нем замок есть, называется Барса-Кельмес, и что подплыть к этому замку невозможно, баснословят, что замок-де сделан некоторым волшебством называемым “тымим”. Потом шли местами, где много воды пресной, в озере и колодцах. Так пришли к городу Ургенч, стоящему при реке. Переправились через ту реку и шли от крепости к крепости, покуда не дошли до Хивы».

Далее в рассказе купца следует дотошное описание города, его жителей и окрестностей, тем более ценные, что подобных описаний до того не бывало. Дабы его рассказ приобрел в глазах читателя особенный вес, Рукавкин пишет: «Я, по случаю моей там бытности, за долг почитаю описать с показанием того, чему в Хивинском владении был самовидец». И далее следует перечисление городов и крепостей, подвластных хивинским ханам: Анабиры, Шават, Кент, Чеп, Азарье, Ургенч; все они стояли при каналах, текущих из Амударьи. «Укреплений они, кроме глиняных невысоких стен и небольших рвов, не имеют, – писал Рукавкин. – Артиллерии никакой нет и оружие их по большей части стрелы и копья. Оружие огнестрельное они имеют, но онаго весьма мало. Во всех объявленных крепостицах жителей немного.

Торги здесь производят в установленные дни, так же как и в Российской империи бывает. Большой торг бывает в Ургенче, потому как он ближе всех к Киргиз-Кайсацкой орде, тако же и к Оренбургу. На торг съезжаются киргиз-кайсаки, бухарцы, туркменцы и аральцы.

Хивинцы живут в округе описанных крепостей, каждый при своем разведенном саде, и сеют для себя хлеб. Крепостицы же имеют только для защищения в случае вражеского нападения. У них происходят частые ссоры с туркменцами, которые такое же оружие употребляют, что и сами хивинцы. Нередки у них и междоусобные раздоры. Хивинцы, в случае вражеского нападения, получают помощь от туркменцев, за большие им подарки, по взаимному между ними условию. Туркменцы же орда немногочисленная, хана своего не имеют, начальствуют над ними старейшины.

В Хиве в ханы избирают из Киргиз-Кайсацкой орды и из Бухары, из бухарских ханских поколений, а не из хивинцев.

Своего скотоводства хивинцы не имеют и покупают скот у киргиз-кайсаков и аральцев.

Мимо Хивы протекает река Амударья, шириною не более нескольких саженей, и течение имеет быстрое. Она течет с полуночной стороны и впадает в Аральское море. Бухара у той реки стоит с расстоянием от Хивы четыре дня конной езды.

Все строение, и крепостное, и обывательское, все сплошь глиняное. Зима продолжается здесь не более двух месяцев: декабрь и январь, да и то только земля немного примерзнет, а снег если падет, то не лежит. А летом дождей мало, и хлеб произрастает от пущенной по каналам воды. Родится у них пшеница, сорочинское просо (сорго), чечевица, кунжут, из которого жмут масло, белоярая пшеница. А овощей и фруктов так много, что для них и винограда имеются немалые склады.

Имеются у них хлопчатобумажные заводы, много деревьев шелковичных. Заводы те имеет каждый, кто пожелает, бесплатно и не требуя на то дозволения.

Хивинцы имеют нравы грубые и вздорные, а как увидят противу себя отважного человека, то очень робеют. В Аральское море впадают две реки: Сырдарья и Купиндарья, из коих Сырдарья принадлежит Киргиз-Кайсацкой орде, которая по ней и кочует. От Оренбурга эта река первая, ширины в ней с Москву-реку. Сырдарья глубока, и переправляться через нее пришлось на камышовых плотах. При ней стоит город Туркестан. Из Аральского моря в Каспийское имеет течение небольшая речка, мы ее переезжали, по прежним берегам судя, не меньше десяти саженей была. Но при самом исходе ее из Аральского моря была завалена хивинцами, по опасности от бывшего в Каспийском море разбойника Стеньки Разина, в 1670 году разбой чинившего, чтобы по речке той не смог он на стругах прийти чинить разорение хивинцам. Однако же и нынче та речка немалое течение имеет.

Город Ургенч, стоящий при той реке, разорен войсками калмыцкого Аюки-хана. Вокруг Ургенча стена, внутри две мечети, ханский дом и несколько других сложены из камня, а не из глины, как остальные здесь постройки.

По дороге от Оренбурга, близ Аральского моря, не доезжая трех дней до Хивы, есть превеликая гора, о которой уверен я был русскими промышленниками, живущими в тех местах, что в ней есть золото…»

В своем повествовании Рукавкин подошел к очень любопытному моменту: во-первых, судя по его записям, в тех степях жили русские промышленники; значит, не так уж и глухо было изолировано ханство. Дальнейшие события показали, что у тех русских была налажена связь с Оренбургом, и наверняка среди них Данило нашел надежнейших информаторов о положении дел в ханстве. Поиски золота в тех краях вменялись в обязанности еще несчастному Черкасскому, и, судя по всему, в 1753 году эти поиски велись не менее интенсивно; во-вторых, Рукавкин сам рассказывает, как они занимались сбором сведений о ханстве, используя при этом местную агентуру из узбеков: «В бытность нашу в Хиве, старались мы разведывать всякими способами сами и от приятельствующих нам хивинцев, что они, хивинцы, во всегдашнем от России опасении состоят, в рассуждении беззаконного убийства князя Александра Бековича Черкасского с командой, считая, что он без достойного отмщения оставлен не будет».

Стараниями участников похода были найдены те немногие из погибшего отряда Черкасского, пришедшие в эти края в 1717 году и проведшие в плену около сорока лет. Их выкупили из рабства, и с отрядом Рукавкина они вернулись в Россию.

Столь бурная деятельность прибывших из Оренбурга, сование ими своего носа в самые различные дела не укрылись от наблюдавших за ними хивинцев. Вскоре, по распоряжению хана, все пришедшие с караваном были заперты в караван-сарае. Торговать им не разрешили, товары отобрали безденежно. Так они прожили под бдительным присмотром в течение десяти месяцев. Но Рукавкин нашел способ дать знать о таком их положении в Оренбург, и тамошний губернатор приказал задержать всех хивинских купцов и их товары. Как только весть об этом достигла Хивы, русских купцов тут же отпустили и заплатили им за товары: «Но цену дали не настоящую, а такую, какая хану рассудилась», – отмечает в своих записках Рукавкин. Но в цене ли дело! Вскоре после этого люди Рукавкина были отпущены домой, что уже можно было считать успехом – могли бы и в зиндане сгноить, и просто порубить в степи.

На обратном пути они не оставляли своих поисков и разведок. Их так и тянуло к той самой горе, про которую сказывали, что она золотоносна: «На возвратном пути из Хивы караваном проезжали мы мимо той горы и предприняли попытку заехать к той горе, но посылаемые от хивинского двора с нами послы и проводники дали нам знать, что если мы не хотим быть злосчастными и жизнь подвергать копеечной опасности, то бы оное любопытство оставили. Сами хивинцы не имеют золота и серебра, добывать и плавить им их запрещено под клятвой. Получают они золото из Персии и Бухары, в деньги оное хоть и переплавляют, но на имя Бухарского хана». Свои записки Рукавкин завершал описанием трех маршрутов к Хиве от Оренбурга, с указанием колодцев и мест, удобных для стоянок, и заключал: «Хивинцы, бухарцы и текинцы желают торговать с Оренбургом и Троицкой крепостью. Но, проезжая степь через Киргиз-Кайсацкую орду, они часто теряют свои караваны, а бывает, что и купцов побивают. И за тем, немногие отваживаются. А если бы оной опасности не было, то тогда несравнимо больше бы, конечно, приходило бы караванов, товары бы дешевели, и из России уходило бы их больше, а через то казна получала бы большие выгоды». Но чтобы твердой ногой стать в тех степях и избавиться от описанных купцом опасностей, сил у тогдашней Российской империи не было.