Младший наследник. Том 2 - Волопас

я наступаю на грабли, и ещё и подзатыльника мне сверху давала — и ничего, вырос же человеком!

О… Только не говорите мне, что над малявками настолько трясутся, что я даже по заду Джуну не дам, когда он нашкодит?

Я постучал пальцем по столу.

— Сначала ему не дадут понять что-то на ошибке, потом он не сможет найти первую работу в восемь… Ну и ладно, делай, как хочешь.

Ну раз уж в этом мире так принято, придётся смириться. Я буду думать, что он маленькая огненная виверна: есть что попало нельзя температуру в загоне нужно контролировать, циклы сна отслеживать, развивать в играх и общении…

А Джун и правда виверна.

— Я надеюсь, что это дурацкая шутка, — процедила Мария. — Потому что получилась она не смешной. Мне и правда придётся за тобой присматривать. Что ты сделаешь в следующий раз, посадишь его на лошадь, шлёпнешь её по заду, чтобы поскакала, и назовёшь это обучением верховой езде.

Эй! Оскорбительно — между прочим, так в мои шесть соседский дядька и поступил. Это даже было весело! А если упадёшь, значит, с самого начала был слабаком. Эх, детство…

— Ладно-ладно, я уже всё осознал и раскаялся, — неискренне сказал я. — Буду трястись над ним, будто он хрустальный.

— Вы оба странные, — тихо сказал Джун. — Я думаю, что хочу к тому светлому дяденьке…

Светлый — это светловолосый? Так и знал, Райан только разок Джуну показался, и уже ему понравился. А ведь они даже поговорить не могут: это я знаю французский, мальчонке это бы никак не передалось.

— Вот видишь, он начинает понимать, что ты тоже такой себе человек, — сказала Вяземская, методично убирая всё, до чего может дотянуться Джун, на другой конец стола. Осталась лишь тарелка с маленьким яблочным желе; Мария хлопнула Джуна по голове и сказала: — Жуй, это последнее.

— Да-да. А ты ему с самого начала не понравилась. Итак, что там у нас за разговор?

Мария посмотрела по сторонам и заговорила чуть тише обычного:

— Я звонила отцу. Где мы взяли Джуна, я не сказала, но он пообещал, что поможет с документами. Хотя, придётся повозиться, чтобы его опекуном был ты, но твой отец даже при желании не сможет противостоять ему, если решит оспорить решение. Сам понимаешь, у нас связи в Оясиме есть, а у него уже нет, — пожала плечами девушка. — Только вернуть мальчишку в Оясиму сейчас не выйдет. Либо мы останемся в Китае, либо пересечём границу с Россией в одном местечке… Ты и сам понимаешь, мне как раз нужно ехать в Петербург. И тебе тоже, женишок — кого-то же нужно представить императрице.

Я кивнул.

— Это звучит правильно. И у нас ведь не будет проблем с Джуном, пока мы в Российской империи?

— И здесь тоже, — отозвалась Вяземская. — Пока я рядом, о нём никто и не спросит, а там уже и документы о том, что ты его опекун, подоспеют. Кстати говоря, отец упоминал, что есть вещи, которые он хочет обсудить. Например, от твоём отделении от главной семьи Кикучи.

— Отделении? — поперхнулся я. — Что за бессмыслица?

Мария перешла на шёпот.

— Отец надеется, что в ответ на нашу помощь ты сможешь восстановить клан и вступить в совет вместо своего отца. Нам нужно больше поддержки среди главных семей Оясимы. Мы надеялись получить её через, когда ещё думали, что это будет возможно, но… сам понимаешь. А деньги и помощь — между прочим, даже меньшее вложение, чем я. В любом случае, я хотела сказать, что папа узнал что-то про долги Кикучи Орочи и ещё какие-то проблемы клана. Поэтому он предлагает тебе отделиться.

— Но это уже не будет клан Кикучи, — задумался я.

— Однофамильцев в Оясиме много, мало ли, что кланы одинаково называются? — махнула рукой Мария. — В любом случае, если тебя это так волнует, я уверена, что папа предложит какой-нибудь выход.

Вроде как и логично, но что-то я опасаюсь, что умру от удушения, стоит Джуну, каким-то образом блокирующему голоса, отойти метров хотя бы на сто.

— Хорошо, — сдался я. — Отличная идея. Как бы то ни было, это больше всего, на что я рассчитывал, так что отказываться не буду.

Я снова глянул на Джуна. Сонный от сытости (но не переевший благодаря Марии), он медленно моргал, не осилив и половины желе, и смотрел на нас с абсолютным непониманием.

Хорошо, наверное, быть глупеньким. Ничего, парень, сделаем тебе клан, как ты хотел, и будешь там заправлять, раз так чесалось, что призвал кого-то в своё тело. А я уж как получится: или домой, или останусь здесь на пенсии за твой счёт на правах человека, который всего для тебя добился.

Ну или хотя бы отдувается за тебя.

— Иногда ты очень странно на него смотришь, — прокомментировала Мария.

— И вовсе не странно.

— Странно, — упорно сказала она. — Как будто он сейф с золотом.

— Он и есть сейф, — отозвался я. — Если не с золотом, то с чем-то ещё.

Например, с воспоминаниями — а они мне позарез нужны! Только сейчас за ними не полезешь: время неподходящее, чтобы отключаться на день-другой.

— Не слушай, его Джун, — закатила глаза Мария. — Твой старший брат иногда бывает странным.

— Мне нравится дядя, — вдруг сказал мальчик. — Дядя очень честный.

Я-то? Оказывается, я многого о себе не знал.

К тому времени, как мы вернулись в мой номер, Джун бессовестно повис на мне и уснул. Приходилось его таскать — а что сделаешь? От рубашки его всё равно ещё надо отцепить.

Я был занят тем, чтобы расцепить его пальцы, зависнув над кроватью. Спал маленький поганец крепко, а схватил меня, как детёныш обезьяны. Наблюдая за нами, Мария едва подавила смешок и выдавила:

— Ты то придурок, то заботливый отец. И как умудряешься?

— Даже и не думой называть меня его отцом снова.

— Да-да, посмотрите, как меня бесит мальчик, которого я ношу на руках, я же такой плохой и злой, — весело сказала Вяземская низким голосом. Затем она добавила: — Пусть хорошо спит по ночам, следи за его питанием, смотри, чтобы он не мог пораниться, и не давай ему в руки ничего опасного. Ты меня понял?

— Мне что, круглосуточно за ним наблюдать? Это же глупо.

— Сабуро, — опасно прошипела Мария. — Ты меня понял или нет?

— Да понял я, не надо смотреть, будто убить меня собираешься.

— Ага, стану вдовой и выращу его нормальным человеком, — согласилась Мария. — Кстати, выезжаем в Россию послезавтра. А завтра… А завтра нам с тобой будет очень плохо, вот что я