Путь страсти - Дженнифер Эшли

— Нет, — пробормотала Андреа, сжав губы так плотно, что ими можно было резать бумагу. Лицо ее стало хмурым. — Мои кошмары не имеют ничего общего с Джаредом. Мне кажется, они как-то связаны... с тем, что произошло сегодня, — упавшим голосом сказала она.

— Что?! — удивился Шон. — Ты имеешь в виду: они имеют какое-то отношение к Эли и его чудесному исцелению?

— Думаю, да. Но... точно не знаю.

— Может, расскажешь мне? А я попробую разобраться, так это или нет.

Андреа облизала губы — заметив, как они влажно блеснули. Шон едва не растерял остатки самообладания. Он еще не забыл, как он целовал эти губы и с каким пылом она отвечала на его поцелуи. Он украдкой перевел глаза вниз — грудь Андреа распирала пижамную куртку. Воровато шевельнув ногой, Шон догадался, что пижамных брюк на Андреа нет.

— Я вижу какие-то нити, неуверенно проговорила она. — Нет, не так... Они скорее похожи на провода — они опутывают меня по рукам и ногам, словно пытаются задушить. Я никак не могу выпутаться из них. И так бывает всегда, как только я пытаюсь кого-то исцелить, — мне видятся те же самые нити... только я не могу понять, действительно ли вижу их или просто пытаюсь представить их себе, чтобы сосредоточиться. Вот, например, сегодня… я видела, как они тянутся от твоего меча. И я воспользовалась ими, чтобы исцелить твоего кузена.

Интересно, подумал Шон.

— А эти твои кошмары... они как-то связаны с твоим даром?

— Нет. Я вообще не понимаю, при чем тут они.

Но беспокойство, мелькнувшее в ее глазах, подсказало ему, что на самом деле это не так. Андреа знала… и это очень ему не понравилось.

— Они имеют какое-то отношение к феям? — помолчав, спросил Шон.

— Не знаю, — повторила она. Голос Андреа звучал резко. От нее явственно пахло страхом, гневом и еще недоверием.

Шон, протянув руку, погладил ее по спутанным волосам. Но не только потому, что пытался своим прикосновением успокоить ее. Ему нравилось трогать ее, нравилось чувствовать, как его пальцы касаются ее шелковистых волос, украдкой задержать пальцы у нее на щеке.

— Ты можешь доверять мне, любовь моя, — прошептал он.

— Неужели правда могу?

— Да. Мой отец спит с твоей тетушкой — возможно, они занимаются любовью прямо сейчас. Это практически делает нас семьей.

Наградой ему была ее улыбка.

— Ну если мы теперь родственники, выходит, я не могу стать твоей подругой.

— Я не имел в виду кровное родство. Я сказал «семья». А кто может стать лучшей семьей, чем подруга?

Он услышал вздох.

— Не знаю. Отчим любил мою мать, но его родственники так никогда и не приняли ее. Представляю, какое облегчение они почувствовали, когда она умерла!

— Смерть — это всегда горе, — прошептал Шон, проведя пальцем по ее бровям. — Для всех оборотней. Мы всегда горюем, когда умирает кто-то из наших.

— Ты — возможно.

Богиня... она просто комок нервов! Одно неловкое слово — и уже ощетинилась. Да, такова его Андреа — резкая и в то же время хрупкая. Ей причинили боль, и Шон отдал бы все на свете, чтобы излечить ее раны. Он ни перед чем не остановится, лишь бы избавить ее от кошмаров, и уничтожит любого, кто посмеет обидеть ее.

— Ты можешь доверять нам, Андреа, — повторил Шон. — И ты можешь доверять мне. Возможно, ты по-прежнему считаешь, что ты одна против всех, но это не так. Ты уже не одна.

Лицо Андреа смягчилось, она немного подумала и усмехнулась:

— Замечательные слова — особенно в устах человека, забравшегося сначала в окно моей спальни, а после в мою постель.

Шон приподнялся на локте.

— Ну, хочу напомнить, что ты сама меня пригласила, радость моя. Я имею в виду — в постель.

Протянув руку, он провел кончиком пальца по ее щеке, погладил шею у выреза пижамной куртки, осторожно коснулся ее ошейника. Потом потрогал украшавший ошейник кельтский узел, который приходился как раз у основания ее шеи. Жаль, что ему не довелось познакомиться с ней до того, как люди надели на нее этот ошейник, чтобы подчинить ее своей воле, с бессильной яростью подумал он. Он мог бы тогда покрывать поцелуями ее шею, спускаясь до самых плеч, мог зарыться лицом в ее волосы, вдохнуть их аромат. Правда, он и сейчас мог это сделать, но Шону хотелось почувствовать вкус Андреа, а не металлический привкус ее ошейника.

Все это время она неотрывно смотрела на него своими огромными серыми глазами. У многих волколаков серые глаза, но обычно они светло-серые, как у Глории. Глаза Андреа были дымчатые, вернее, свинцово-серые, точно такие же, каким бывает небо над Ирландским морем. Густые, пушистые ресницы были темными — одного цвета с ее роскошными волосами. Темная ирландка — так прозвали бы ее в тех местах, откуда он был родом. Темные волосы и кожа цвета слоновой кости... и к тому же серые глаза — все это заставило Шона вспомнить Силхе, фею, одну из народа фэйри.

«Фэйри... проклятые ублюдки! — мысленно выругался Шон. В незапамятные времена именно фэйри породили на свет оборотней — просто так, забавы ради. Им хотелось, чтобы оборотни охотились вместо фэйри, а также развлекали их. Звери, которые могли превращаться в зверей, а после были бы способны вновь вернуть себе человеческий облик. О, как это будет забавно! Но они просчитались... сотворили оборотней слишком сильными! Оборотни непрерывно враждовали между собой, а потом, восстав против своих хозяев, заставили тех вернуться в страну Фэйри. И обрели долгожданную свободу.

Случалось и так, что кто-то из фэйри, украдкой пробравшись обратно, соблазнял оборотня или человека, и тогда на свет появлялись полукровки. Это были самые опасные из всех. Существо, в жилах которого текла кровь фэйри, могло жить среди людей — они не были такими хрупкими, как чистокровные фэйри, которые так и не смогли притерпеться к тому, что в мире людей используется такое невероятное количество железа. На полукровок железо не действовало, и вдобавок все они обладал и тем же невероятным обаянием, что их предки фэйри. Именно полукровка, потомок человека и фэйри, и его сын в свое время смогли убедить правительство, что оборотни представляют опасность для людей и, следовательно, их нужно держать на коротком поводке. Именно им, полукровкам, потомкам людей и фэйри, оборотни были обязаны своими ошейниками.

И вот теперь в его жизнь тоже вошла полукровка — наполовину фэйри, наполовину оборотень. Андреа Грей, испуганная и озлобленная, живое доказательство того, что война между оборотнями и фэйри не закончена, потому что на этот раз полем боя было ее собственное тело.

«Ты можешь доверять нам, — сказал Шон. И он не покривил душой. — Ты можешь доверять мне».

Андреа коснулась его горла, потрогала обвивавший его тугой ошейник. Шон прикрыл глаза и едва не замурлыкал от наслаждения. Прикосновение ее нежных пальцев было невероятно возбуждающим... не говоря уже о том, что ему страшно нравилось ощущать тепло ее тела и вдыхать присущий только ей запах.