Серебряный ангел - Джоанна Линдсей

Рахмет сердился. Ему казалось, что задание дано ему в наказание за что-то, но никакой вины он за собой не помнил. Настроение совсем испортилось, и капитан дворцовой стражи уже собрался отправляться назад во дворец, — как вдруг услышал этот высокий сердитый голос. Рахмет остановился.

Было просто случайностью, что он догадался, на каком языке говорит женщина. Он сам по-английски не понимал и даже при серьезном разговоре на этом языке присутствовал только один раз. А переводчик, которого он брал с собой, уже убежал по своим делам, чтобы не попасть под горячую руку пребывающего в дурном настроении Рахмета, и его спина мелькала уже в воротах гавани.

Насторожило Рахмета какое-то несоответствие происходящего. Говорившая женщина находилась явно не на английском судне. Корабль, с которого донесся ее голос, принадлежал Хамиду Шарифу. Когда он пришел сегодня утром, в гавани было очень шумно, так как корабль привез много рабов. Тому, что на его борту находилась какая-то англичанка, быстро приходящего на ум объяснения не было. Непонятно было, почему вообще на корабле находятся какие-то люди, ведь он прибыл в родной порт и уже был разгружен. Но палуба была освещена, и в воде отражались несколько светящихся окон.

Любопытство Рахмета росло. Англичанки, а никем другим говорившая женщина быть не могла, попадали в Барику нечасто. Если она пленница, то почему тогда ее не увели вместе с остальными рабами? Все это было явно необычно. А в обязанности капитана дворцовой стражи сейчас как раз и входило докладывать Омару Хассану обо всех необычных событиях, какими бы незначительными они на первый взгляд ни казались. Ведь источник опасности, которая угрожает дею, пока не раскрыт.

Рахмет ударил себя ладонью по лбу. Каким же он был глупцом! Именно из-за этого великий визирь и посылал его сюда так часто. Он, наверное, ждал известий об этой англичанке; но не хотел, чтобы Рахмет знал об этом. Говорить об истинных причинах и не было необходимости. Омар Хассан был уверен, что его посланец не прозевает подобную странность и доложит ему о ней.

Этот вывод был более приятен, чем мысль о том, что его отправили в порт в наказание. Рахмет успокоился и пошел к воротам, не спуская глаз с корабля Хамида Шарифа. Он надеялся разузнать что-нибудь от стражников, стоящих у входа в порт. Однако напрасно прислушивался к каждому их слову, стараясь не упустить интересующих его подробностей. Стражники заступили на дежурство совсем недавно, после вечернего намаза, и ничего не знали.

И все-таки старания Рахмета не пропали даром. Через некоторое время загадочная женщина сама появилась на палубе корабля. Более того, вскоре она сошла с него в сопровождении двух мужчин. Не было слышно позвякивания цепей, значит, скована незнакомка не была. А по виду ее вполне можно было принять за мусульманку, укутанную в обычную при выходах в город одежду. При всем старании Рахмет так и не сумел разглядеть в ней чего-то, что указывало на иноземное происхождение, хотя стоял всего в двух шагах, пока один из ее спутников объяснялся с караулом. Ему не удалось разглядеть даже цвета глаз женщины — она застенчиво опустила их, как, впрочем, и надлежало поступить ей в данной ситуации.

Рахмет был раздосадован. Он рассчитывал, конечно, добиться в своих изысканиях большего. Это было вечным несчастьем мужчин, то, что все женщины на улице выглядели одинаково. Принцесса может прийти на базар, и никто ее не узнает. Жена с любовником пройдет мимо мужа, и тот останется в неведении! А можно провести рабыню, и никто не отличит ее от госпожи.

Сопровождающие назвали имя женщины, слишком обычное, чтобы быть настоящим. Они сказали, что она знакомая их капитана, живущая в Алжире, которая решила воспользоваться представившимся случаем, чтобы навестить родственников в Барике. У стражников вопросов не было. А Рахмет, не поверивший ни единому слову, в разговор предпочитал не вмешиваться, чтобы не привлекать к себе внимания. Он намеревался проследить за тем, что будут делать незнакомка и ее спутники дальше. Сейчас его больше всего интересовало, почему с этой англичанкой так возятся. Совершенно очевидно, что ей придают какое-то особое значение. Иначе не побоялись бы свести ее с корабля еще днем, проведя прямо сквозь толпу, собравшуюся поглазеть на разгрузку рабов-неаполитанцев. Если эти расчеты правильны, то женщину поведут в дом Хамида Шарифа, если нет, придется обдумать другие варианты.

Вообще-то, не будь Хамид Шариф человеком, известным своей преданностью дворцу, к тому же работорговцем, Рахмет мог бы предложить более опасные для него объяснения такой секретности и скрытности. Не пахнет ли тут, например, заговором против дея? Ведь и женщины не могут быть вне подозрения. Правда, версия эта опровергалась уже английским языком незнакомки, на который, собственно, и обратил внимание Рахмет. Хорошо известно, что Англия поддерживает Джамиля Решида и не предпримет ничего, что могло бы повредить ему. А вот красивую рабыню тайком переправляют в город для торгов, участниками которых хозяин хотел бы видеть только избранных лиц, далеко не в первый раз. Обычно таких женщин сначала предлагают дею, так что о достоинствах незнакомки скоро заговорят во дворце. Таким образом, то, что сообщит сегодня Рахмет, будет обязательно подтверждено тем или иным путем.

Расчеты оказались верными. Трое, за которыми последовал Рахмет, привели его прямо к дому Хамида Шарифа. С этими новостями он и вернулся во дворец для доклада Омару Хассану, надеясь, что именно их ждет великий визирь и капитана дворцовой стражи больше не будут посылать в порт. Реакция Омара Хассана на сообщение, правда, ему ничего не сказала, и Рахмет мучился в неопределенности еще пять дней, в которых на рейде Барики не появился ни один иностранец. Но и на шестой, когда по городу разнеслась весть о прибытии большого и двух малых военных английских кораблей, его оставили в покое. Рахмет понял, что был прав.

Глава 11

На следующее утро Омар Хассан встретил дея в коридоре, ведущем из внутренних покоев в зал для приемов. Возле входа в зал уже собралась довольно большая толпа государственных чиновников, ожидающих обсуждения текущих дел. Но в коридоре никого не было, за исключением двух Нубийцев-телохранителей, которые никогда не отходили от дея.

— Можно тебя на минуту, Джамиль? — У Омара была привилегия называть правителя Барики по имени, но пользовался он ею исключительно в личных беседах, наедине. Джамиля Решида великий визирь знал с самого его рождения. Он всегда интересовался тем, как воспитывают будущего дея, даже когда тот находился еще со своей матерью в гареме. Сейчас Омар Хассан полностью разделял мнения мудрецов дивана Барики о том, что еще никогда город не был столь процветающим, как в дни правления Джамиля. Мустафа, отец Джамиля, тоже был хорошим деем, любимым народом. Но у Мустафы не было такого дипломатического таланта, той проницательности, которые так блестяще проявлял Джамиль в общении с иностранными посланцами и консулами зарубежных стран, находящимися в Барике. При нынешнем дее его подданные наслаждались миром и спокойствием, невиданными ни при его отце, ни при старшем брате.