Урусут - Дмитрий Рыков

– А что, есть разница?

– Есть, – сказал толмач. – Они не праведные, они не мусульмане.

– Да, – кивнул Туглай, – мы поклоняемся Великому Духу Неба – Тэнгеру. Но мы снисходительно относимся к другим верам. Это вон Фаттах, – показал он араба, – ходит, грозит карами каждому, кто не склонится перед его Аллахом.

Когда длиннобородый переводил это, его передернуло.

– Они еще не знают истины, – добавил он от себя.

– А что такое истина? – усмехнулся Олег.

– Эй, о чем вы говорите? – нахмурился Илыгмыш.

– Об истине, – повернулся к нему араб.

– Мальчишка имеет представление о таких сложных вещах? Эй, волчонок, что такое истина?

– Слово Божье. Оно дано человеку в Евангелие.

– Как будто ты мог прочитать его, – заметил Наиль.

– Читал, и не раз.

– Ты умеешь читать? – встрепенулся оглан.

– А что тут такого? И читать, и писать. На славянском и греческом.

Илыгмыш посмотрел на соратников.

– Я не буду убивать урусута. Хотя это точно не человек. Несчастный! – обратился он к древоделе. – Кто научил тебя так сражаться?

– Наш воевода. Хозяин этого клинка, – показал подбородком Олег на красавицу-саблю.

– Теперь я его хозяин, – выпятил грудь сотник.

– Ненадолго. Я тебя убью и заберу его обратно.

Ордынцы хором захохотали.

– Смелый боец, – утвердительно произнес повелитель.

– Я же говорил – настоящий баатур, – подтвердил арактырец.

– На, ешь! – чингизид кинул плотницкому сыну баранью грудинку. Кусок мяса шмякнулся под ноги.

– Я тебе, что, пес? Как я со связанными руками буду эту кость грызть?

– А ты, что, не настолько голоден, чтобы грызть с земли кость?

Олежке хватило ума не рассказывать о лекаре с внучкой.

– Даже если бы я провел в пустыне сорок дней и ночей, я все равно не стал бы жрать перед ордынцами с пола, ползая на коленях. Сам жри! – и отпихнул баранину ногой.

– Ты что! – зашипел Фаттах. – Нельзя отвергать дар оглана!

– Пускай, – усмехнулся Илыгмыш. – Мальчишка торопится в свой рай. Эй, юнец! Если я прикажу снять колодку и развязать веревки, ты не будешь на нас бросаться, пытаясь укусить?

– Не знаю, – честно ответил юный ратник.

– Урусуты, – дал совет араб, – всегда исполняют клятвы, если в подтверждение их целуют крест.

– Хорошо. Будешь целовать крест, что не попытаешься нас убить?

Плотницкий сын подумал и кивнул.

– Ладно. Сегодня – не попытаюсь. Насчет завтрашнего дня никаких клятв не дам.

Оглан засмеялся и хлопнул себя по ляжке.

– Наиль, позови кого-нибудь – пусть освободят наглеца от колодки и веревок.

Нукер выбежал из юрта.

– Думаю, – зевнул чингизид, – что мой предок не для того пронес девятибунчужное знамя через полмира, чтобы я смотрел, как спорят мусульманин с христианином. Но вы продолжайте – а то мне скучно.

– Зачем? – спросил Олег. – Мы никогда не найдем общего языка. Он не верит в божественность и распятие Христа, в сущность Троицы и в истинность Откровения, я не верю в рай с девственницами и в лжепророка Магомета.

Фаттах не возмутился. Наоборот, он довольно улыбнулся и торопливо прокашлялся.

– В Благородной Книге, – подняв кверху палец, назидательно произнес он, – нет ни одного проклятия в адрес христианства. И там дается понять, что мы признаем ваших пророков. Как написано? «Мы даровали Мусе Писание и отправили вслед за ним череду посланников. Мы даровали Исе, сыну Мириам, ясные знамения и укрепили его Джибрилем». Вы же отвергаете Господина Пророков Махаммада. А что гласит Священный Свиток? «Неужели каждый раз, когда посланник приносил вам то, что было вам не по душе, вы проявляли высокомерие, нарекали лжецами одних и убивали других?» Сура «аль-Бакар» (Корова), аят 87!

Араб все это перевел другим на тюркский.

– Ну и что? – ответил Олег. – В крест не верите, иконы не почитаете. И вообще – говорят, Магомет являлся не шибко грамотным и потому просто неправильно записал Библию. Понадобилось непременно стихами, вот он ради совпадения размера строк и исправил Иисуса на Ису. И для вас Христос – человек, а для нас – Бог. У вас все заранее предопределено, у нас свобода воли и ответственность человека за свой выбор.

– Ислам дал человеку право на свободный выбор даже в делах вероисповедания: «Кто хочет, пусть верует, а кто не хочет, пусть не верует». Сура «аль-Кахф» (Пещера), аят 29!

– Ну да! У вас положена смертная казнь за переход в иную веру! В 796-м году арабы-разбойники напали на лавру святого Саввы Освященного в Палестине и убили большую часть братии. При этом преподобномученика Христофора, который в прошлом являлся мусульманином, но обратился в христианство, грабители взяли с собой и отвели в город, где передали судье, и Христофора после пыток казнили как вероотступника! Еще можно упомянуть шестьдесят мучеников Иерусалимских, которые являлись византийскими паломниками, что отправились в 725-м году на поклонение в Святую Землю. Магометане захватили их в Кесарии. Их принуждали принять ислам. Из семидесяти паломников семеро не выдержали и стали мусульманами, трое умерли по дороге, а шестьдесят предпочли сохранить верность Христу и приняли мученическую смерть в Иерусалиме. Сорок два мученика Аморийских – это захваченные в плен магометанами при взятии Амория византийские офицеры. Халиф обещал им жизнь даже в том случае, если они согласятся всего лишь притвориться, что приняли ислам, и предстанут на общественной молитве вместе с ним. Мученики отвечали посланным: «А вы поступили бы так, будь вы на нашем месте?» – «Конечно, – ответили мусульмане, – потому что нет ничего дороже свободы». – «Коль скоро речь идет о вере, – заявили христиане, – мы не примем совета от тех, кто нетверд в своей!» И после семи лет ужасного плена и отказа принять ислам их, по приказу халифа, казнили!

Пока араб возмущенно жаловался монголам, вошедший в юрту мастер быстро сбил колодку и развязал веревки. Олег, которому ради этого пришлось встать, облегченно плюхнулся обратно на ковер.

Оглан крикнул, нукер вынул саблю.

– Целуй крест! – рявкнул обиженный мусульманин.

– Обещаю сегодня никого не убивать! – произнес древоделя и дотронулся губами до дедовского креста, висевшего у него на груди вдобавок к маленькому своему.

– Три лица в одном – самое глупое, что можно себе представить! – погрозил Фаттах кулаком. – Я закончил самое большое медресе в Багдаде, потом – мазхаб, я – факих, я десятки лет несу свет заблудшим душам, я готов вести многочасовую полемику с любыми научными мужами, но не с желторотым птенцом!

– А я бы послушал, – возразил оглан. – Этот птенец лишил жизней восьмерых опытных воинов. Что мешает ему лишить тебя твоей надутой спеси? И дайте урусуту поесть! – крикнул он уже куда-то за спину.

– А я верую в святую Троицу и в единое крещение. Я крестился во Христа и во Христа облекусь. Я не буду представлять себе триединство, я просто верую, и все.

– Бог один – Аллах! А вы придумали себе Ису, Мириам и огромное количество святых! Вы – суть многобожники! Такие же язычники, как и эти, – проповедник обвел окружающих, глаза его недобро засверкали.

– Это вы язычники – делаете жертвоприношения, как будто Бог останется голодным без ваших баранов и вельблюдов!

– Ха! А вы едите тело своего Бога и пьете его кровь!

Вбежала рабыня с кожаной тарелью, на ней лежали разварные куски мяса и свежие тонкие лепешки, подала пленнику. Олег поставил ее на ковер и принялся осторожно отрывать горячие куски баранины. С них на ковер капал жир – ну и пусть. Воспользовавшись вынужденным перерывом, Фаттах даже вскочил и начал кричать, ритмично взмахивая правой рукой, будто находился на менбаре мечети.

– В Коране нет жестокости, убивать нужно только тогда, когда нам, мусульманам, не дают исполнять свои религиозные предписания, и когда нас притесняют! Кто начал крестовые походы? Мы? А что это за ваши похороны с поминанием погибшего пьянкой? А какое имеют право ваши попы или кто еще там, прощать грехи людям? Они боги, что ли? Я уж не говорю о том, откуда у вашего Бога может быть сын, если у него не имелось жены?

Сын древодели отложил кость и вытер губы.

– Зятя лжепророка Магомета калифа Отмана зарезали в Медине в возрасте восьмидесяти двух лет во время чтения корана кто – крестоносцы, што ли? Или же свои братья-мусульмане?

– А-а-а! То был мятеж!

– Угу – мятеж, так стариков режь. Я только что упоминал – семь лет держать в плену и казнить за отказ принять ислам – это не жестокость? Как же слова «Рай находится в тени ваших мечей»? Как же «Сражайтесь с ними, пока не исчезнет искушение и пока религия целиком не будет посвящена Аллаху»? И оружие ислама – меч, оружие православия – слово. Вот, в «Житии преподобного Илариона Грузина» рассказывается, как чудотворец во время паломничества в Палестину подвергся нападению арабов. Они обнажили мечи, но руки их окаменели. Тогда мусульмане пали в ноги святому, умоляя простить их. Помолившись, преподобный Иларион исцелил их.