Моя страна и мой народ. Воспоминания Его Святейшества Далай Ламы XIV - Тензин Гьяцо

Итак, я приготовился уехать. Перед отъездом я назначил двух премьер-министров: монаха по имени Лобзан Таши и опытного ветерана моей гражданской администрации Лукхангву. Я передал им всю полноту власти и сделал их двоих ответственными за политику правительства. Потом я сказал им, что они должны обращаться ко мне только в вопросах высшей важности.

Мои министры полагали, что, если случится худшее, я должен буду отправиться в эмиграцию в Индию, как делал и мой предшественник во время китайского вторжения 40 лет назад. Мне посоветовали послать туда небольшую часть моих сокровищ. Поэтому некоторое количество золотого песка и серебряных слитков было вывезено из Лхасы в хранилище на границе Сиккима, где они и находились в течение девяти лет. Впоследствии они нам оказались крайне необходимы.

Следующим тяжелым ударом для нас стало известие, что Генеральная Ассамблея ООН решила не рассматривать вопрос Тибета. Это привело нас в отчаяние. Мы верили в Организацию Объединенных Наций как в источник справедливости и были поражены, когда услышали, что вопрос был отложен по предложению Британии. У нас были очень дружеские отношения с Британией на протяжении долгого времени. И мы получили много пользы благодаря мудрости и опыту ряда выдающихся слуг британской короны. Именно Британия подразумевала признание нашей независимости, заключая договоры с нами как с независимым государством. Однако в настоящее время британские представители заявили, что юридическое положение Тибета не вполне ясно, и предложили считать, что даже сейчас, после 38 лет без единого китайца на нашей территории, мы все же могли быть юридически под сюзеренитетом Китая.

Отношение индийских представителей было равно разочаровывающим. Представитель Индии заявил, что он уверен, что возможно достижение мирного соглашения и сохранение тибетской автономии, и что наилучшим способом обеспечить это была идея отказаться от обсуждения этих проблем Генеральной Ассамблеей. Это было еще более жестокое разочарование, чем предыдущие новости о том, что никто не окажет нам военной помощи. Теперь наши друзья, оказалось, даже не станут помогать нам в нашей просьбе о юридической справедливости. Мы почувствовали себя совершенно оставленными всеми перед ордами китайских армий.

Конечно, оглядываясь сейчас на нашу историю, легко увидеть, как наша собственная политика способствовала тому, что мы оказались в этом отчаянном положении. Когда в 1912 году мы вернули себе полную независимость, мы были совершенно убеждены в необходимости вернуться в изоляцию. Нам никогда не приходило в голову, что наша независимость - настолько очевидный факт для всех нас - нуждается в каком-либо юридическом заверении со стороны окружающего мира. Стоило нам только подать заявление и присоединиться к Лиге Наций или к Организации Объединенных Наций или хотя бы выслать послов в некоторые из ведущих держав до того, как начался кризис, я уверен, что эти признаки государственности были бы восприняты без каких-либо сомнений и очевидная справедливость нашего вопроса не смогла бы быть затемнена, как это случилось в тонких юридических дискуссиях, основанных на древних договорах, составлявшихся в совершенно различных обстоятельствах.

Теперь нам пришлось принять горький урок, поняв, что мир стал слишком маленьким, чтобы какой-либо народ мог продолжать жить в безобидной изоляции. Единственное, что мы могли сделать, это пытаться вести переговоры, насколько это было возможно. Мы решили передать Нгабо полномочия, которые он просил. Один из двух чиновников, которых он послал в Лхасу, принял послание от меня и Кашага, в котором мы инструктировали Нгабо, что он должен начать переговоры на жестких условиях, что китайские армии не будут продвигаться дальше в Тибет. Мы полагали, что переговоры будут происходить либо в Лхасе, либо в Чамдо, где находились китайские армии, но китайский посол в Индай предложил, чтобы наша делегация отправилась в Пекин.

Я назначил еще четырех чиновников в качестве помощников Нгабо, и они прибыли в Пекин в начале 1951 года. Пока они не вернулись в Лхасу через очень долгое время, мы так и не знали в точности, что с ними произошло. Согласно сообщению, которое они передали, китайский министр иностранных дел Чжоу Энь-лай пригласил их на прием, когда они прибыли, и формально представил китайским официальным лицам.

Как только началась первая встреча, глава китайской стороны предложил проект соглашения, состоящего из уже подготовленных десяти статей. Этот проект обсуждался на протяжении нескольких дней. Наша делегация утверждала, что Тибет является независимым государством, и представила все возможные доказательства в пользу своих аргументов, но китайцы не приняли их. В конце концов китайцы предложили отредактированную версию соглашения из 17 статей, которая была представлена в качестве ультиматума.

Нашим делегатам не было позволено предлагать какие-либо изменения или предложения. Они были обижены, оскорблены, их запугивали личным насилием, а также дальнейшими военными действиями против тибетского народа, и им не дозволялось связываться со мной или с моим правительством для дальнейших инструкций.

Предложенный проект соглашения исходил из того, что Тибет являлся частью Китая. Это была просто неправда, и такой проект никак не мог быть принят нашей делегацией без консультации со мной и нашим правительством, - кроме как под давлением. Но Нгабо являлся пленником китайцев на протяжении долгого времени, в то время как остальные делегаты также были очевидными пленниками. В конце концов, не имея возможности получить мой совет, они поддались и подписали этот документ. Все же они отказались приложить к нему печати, необходимые для того, чтобы придать ему законную силу. Однако китайцы подделали тибетские печати в Пекине и заставили нашу делегацию заверить документ этими поддельными печатями.

Ни я, ни мое правительство не знали, что соглашение подписано. Впервые мы услышали о нём из выступления Нгабо по радио Пекина. Когда мы услышали об условиях соглашения, мы испытали ужасный шок. Мы пришли в смятение от смеси коммунистических клише, громких и совершенно ложных утверждений и заявлений, лишь частично истинных. Условия соглашения были гораздо хуже и унизительнее, чем всё, что мы могли предполагать.

В преамбуле говорилось, что на протяжении последнего столетия или более в Китай и Тибет проникли империалистические силы и проводили всякого рода обман и провокации и что при таких условиях тибетская нация и народ были погружены в глубины порабощения и страдания. Это была полная чепуха.