Норманская теория. Откуда пошла Русь? - Август Людвиг Шлецер

приняли, то варяги, утвердив в России свое владение, оное без сомнения уничтожили, потому что оно к поношению их касалось, и не допустили бы, чтоб такое название общим употреблением и в публичных письмах дошло до потомков.

Причисляющие варягов к славянам, по моему мнению, одним словом опровергнуты быть могут. В летописи киевской и во всех других достоверных российских историях не писано ничего о роде варягов. Откуда же сочинитель Синопсиса взять мог свои о том известия? Он догадками домышлялся, приписывая без основания предкам язык, которым ныне говорят потомки.

Для чего лучше не принял он в рассуждение варяжских имен великих князей и других начальников, которые в наших летописях упоминаются? Имеется ли в них какое сходство с славянским языком? И кто покажет нам переселение славян из Севера в Россию? Разве положить, что венеды, жившие прежде в южных местах Балтийского моря, будучи под владением датчан, иногда с ними в месте в Россию приходили, как Кранций пишет о некоем Вине, знатном между венедами муже, от которого винулы названы, что он с при державе Фротона Четвертого полководцем воевал против куретов, самбиан и семгаллов. И подлинно сделаться могло, что и после датчане и норвежцы чрез венедов или славян отправляли купечество со славянами новгородскими. Однако из того не следует, что венеды переселились в Россию, ни что варяги говорили языком венедским. Константин Багрянородный, император греческий, описывая днепровские пороги, названия мест славянские от российских старательно отличает. А тогдашней российской язык был варяжской, что ниже будет доказано, и что варяжские имена, сколько их в наших историях находится, почти все были скандинавские, в том всяк с нами согласится. По сему и те погрешают, которые варяг от багров, бывшего некогда славянского народа в Голштинии, производят.

Через упоминаемых мною скандинавов, как вам известно, благосклонные слушатели, разумеется народ, которой производя начало свое от готов, живших прежде сего около Черного моря, от римлян прогнан, и прошед чрез Сармацию и Германию в крайних северных местах основал три королевства: датское, норвежское и шведское, которые часто состояли под державою единого владетеля; а хотя ныне правления в них разные, однако жители одним языком, смотря на коренное происхождение, говорят и по сие время.

Сей народ в древние времена за бесчестие почитал, чтобы дома состариться, не оказав в чужих землях своей храбрости. Он, не довольствуясь местами под его владением бывшими, но желая всегда распространяться, нападал отовсюду на соседей; доходя водою и сухим путем вооруженною рукою до самых отдаленных народов, сверх имеющегося во владении всего южного берега Балтийского моря возводил из своего рода на престолы королей в Англии и в обеих Сицилиях, завладел немалою частью Франции, и наконец победоносным оружием благополучно покорил себе Россию, или лучше сказать Острогардию, Гардарикию, Голмгардию, Хунигардию, Гунниландию, которыми именами тогда наши земли от соседственных народов назывались, не зная еще тогда о Российском имени.

Можно бы было мне умолчать о том, что в датских и норвежских историях о древнейших российских делах пишут. Ибо кому неизвестно, что исчисление времен у сих народов многим подлежит затруднениям? И кто усомнится, что у них равномерно, как и у всех других народов, древнейшая история, за неимением тогдашних времен писателей, наполнена баснями и написана больше для своей похвалы, нежели для подлинного изъявления учинившихся тогда приключений?

А о том, что случилось по нашему исчислению прежде приходу славян в сии земли, рассуждать можно, что мало до нас касается, потому что оных всякой признает за первейших российского народа основателей. Однако из истории показать можно, что скандинавы всегда старались наипаче о приобретении себе славы российскими походами.

Саксон Грамматик, например, упоминает о сильном на море российском царе Транноне, которого король датский Фротон Первый по одержании победы над Дорноном, Куретским королем, преодолел не силою, но некою военною хитростью.

Когда сие сделалось, в том писатели не согласны, исправнее всех исчисление Торфеево, по которому сей Фротон жил во время рождества Христова. Траннон основал свою столицу в городе Ротале, и датчане, взявши оную, подступили под Палтиск, что, по моему мнению, больше о Лифляндии и Литве разуметь должно. Имя Палтиска или Пелтиска часто упоминается у историков северных стран; но по всем обстоятельствам явствует, что оным означивается город на устье реки Полоты к реке Двине, который мы ныне Полоцк называем.

Не видно, чего ради подлинное определение местоположения сего города так трудно показалось покойному профессору Байеру. Он рассуждает, взирая на одно сходство имен, что половцы, бывший в России народ, которой в XII веке после рождества Христова жил в степях между Доном и Днепром, в сих странах имел свое жилище. А о городе Рогале, взятом от Фротона прежде Полоцка, заключить можно, что оной где-нибудь в Лифляндии стоял у моря. Особливо для того, что тамошняя страна, лежащая против острова Езеля, по древнему Лифляндскому летописцу, Грубером изданному, называлась Роталия. Следовательно, Траннон был король Лифляндской, которого писатели ошибкою назвали царем российским, обманувшись сомнительным именем Австрии, то есть восточных стран, которым норвежцы называли без разбору Лифляндию, Естляндию и Россию.

Что о Веспазии, короле имевшем тогда столицу в Палтике, и о короле Андуане, далее к востоку державствовавшем, пишет Саксон, объявляя, что Фротон хитростью своею взял столицы обоих оных королей, а Андуану, по взятии дочери его себе в супружество, возвратил королевство; сие я бы причислял лучше к России, ежели бы свидетельства тогдашних времен не были толь сомнительны, что и сам Грамматик почитается за недостоверного писателя от Олая Bepeлия, которой его тем попрекает, что он все великолепное и дивное из древних историй приписал Фротону, дабы представить его не только королем, но и воином, древним героям и богам равным.

Голмгардиею называли скандинавы российскую столицу, а по ней и все около лежащие места Голмгардией же прозвали, через то мы разумеем Новгород. А хотя бы из того что Торфей при Голмгардии упоминает о некоем короле, в первом веке после рождества Христова державствовавшем, заключить было можно, что оной город прежде состоял, нежели как выше сего о Новгороде показано, однако от того не произойдет нам никакого затруднения. Ибо мы сами имя России употребляем о первейших временах, когда об оном еще не знали, не для того, чтоб кто заключал, что и тогда было уже оно в употреблении, но для лучшего вразумения, о каких землях мы говорим.

В шведских историях пишут о владевшем в те же времена короле Готеброде, Регнерове сыне, которой прославился войною против России, Естландии и Курляндии, начатою им по Саксонову свидетельству, не для какой другой причины, как только для одного распространения своего владения. А Иоганн Готф приводит сию причину, что Россияне отпустили к вышеупомянутому Фротону, королю датскому, когда он шел войною на Регнера, вспомогательное войско,