Пьеретта - Оноре Бальзак

Пояснения, данные хитрой судейской лисой, были еще страшнее, чем пояснения врача; Вина советовал Сильвии выйти замуж, но не раньше, чем через десять лет, чтобы не подвергать себя опасности. Стряпчий дал себе клятву, что все состояние Рогронов достанется Батильде. Потирая руки и хищно вытянув свою мордочку, он побежал догонять мадемуазель де Шаржбеф и ее мать, которые ушли вперед со слугой, несшим фонарь. Влияние целителя душ — аббата Абера — вполне уравновешивалось влиянием целителя карманов — Винэ. Рогрон не отличался особенной набожностью, так что два человека в черном платье — служитель церкви и служитель закона — располагали равными силами. Узнав, что мадемуазель Абер, надеявшаяся женить на себе Рогрона, одержала победу над Сильвией, колеблющейся между страхом смерти и желанием стать баронессой, стряпчий усмотрел возможность устранить полковника с поля битвы. Он достаточно знал Рогрона, чтобы найти способ женить его на прекрасной Батильде. Рогрон не устоял перед чарами мадемуазель де Шаржбеф. Винэ не сомневался, что в первый же раз, как Рогрон останется наедине с Батильдой и с ним, вопрос об этом браке будет решен. Рогрон дошел до того, что не сводил глаз с мадемуазель Абер, так он боялся взглянуть на Батильду. Винэ только что убедился, до какой степени Сильвия влюблена в полковника. Он понял всю власть подобной страсти над старой девой, снедаемой к тому же благочестием, и нашел вскоре способ погубить одним ударом Пьеретту и полковника, замышляя сделать так, чтобы они устранили один другого с его пути.

На следующее утро он встретил после судебного заседания полковника и Рогрона, с которыми, по установившемуся обыкновению, он ежедневно прогуливался.

Совместная прогулка этих трех человек неизменно вызывала в городе толки. Такой триумвират, внушавший ужас супрефекту, судейским чинам и партии Тифенов, был гордостью провенских либералов. Взять хотя бы Винэ — он редактировал «Вестник», он был главой партии; полковник Гуро — ответственный редактор — был ее рукой; Рогрон со своими деньгами был ее жизненным нервом и считался связующим звеном между комитетами либеральной партии Провена и Парижа. Если послушать Тифенов, эти три человека вечно замышляли что-нибудь против правительства, тогда как либералы называли их с восторгом защитниками народа. Когда стряпчий увидал, что Рогрон направляется к площади, чтобы вовремя попасть к обеду, он задержал полковника, взяв его под руку.

— Ну вот, полковник, — сказал он ему, — я сниму сейчас тяжкое бремя с ваших плеч; вам достанется жена получше Сильвии: взявшись с умом за дело, вы года через два женитесь на маленькой Пьеретте Лоррен.

И он рассказал Гуро, каких результатов добился иезуит своим маневром.

— Удар недурен! Коварный фехтовальщик! — сказал полковник.

— Пьеретта очаровательное создание, — серьезным тоном продолжал Вина, — и вы, полковник, будете счастливы до конца дней своих; у вас такое цветущее здоровье, что вам не придется испытать неприятностей, обычных при неравных браках; но не воображайте, что так легко сменить тяжелый жребий на завидный. Обратить вашу возлюбленную в наперсницу — операция не менее опасная, чем в вашем военном ремесле форсировать реку под огнем неприятеля. С ловкостью, присущей вам как кавалерийскому полковнику, вы изучите позиции и будете действовать так же искусно, как действовали мы до сих пор, чему и обязаны теперешним нашим положением. Если я буду когда-нибудь генеральным прокурором, почему бы вам в будущем не управлять округом? Ах, если бы вам стать выборщиком, многого бы мы достигли: я купил бы голоса этих двух чиновников, возместив им убытки из-за потери службы, и мы получили бы большинство. Я заседал бы в палате подле Дюпенов, Казимиров Перье и прочих.

Полковник давно уже подумывал о Пьеретте, но тщательно скрывал свои мысли; его грубость с Пьереттой была лишь показной. Девочка не могла понять, почему этот человек, якобы старый товарищ ее отца, так дурно с ней обращался при всех, а встретившись с глазу на глаз, по-отечески ласково брал ее за подбородок. После того как Вина сообщил ему, какой ужас внушает Сильвии брак, Гуро искал случая застать Пьеретту одну, и грубый полковник проявлял тогда чисто кошачью мягкость: он рассказывал ей, каким храбрецом был Лоррен, и жалел бедную девочку, потерявшую такого отца.

За несколько дней до появления Бриго Сильвия застала как-то Гуро и Пьеретту вместе. Исступленная, чисто монашеская ревность овладела ее сердцем. Ревность — страсть в высшей степени легковерная, подозрительная и дает простор фантазии, но разума от нее не прибавляется, наоборот, она отнимает его; ревность должна была породить у такой особы, как Сильвия, самые нелепые подозрения. Старая дева вообразила, что не кто иной, как полковник, пропел Пьеретте песнь о новобрачной. Сильвии казалось, что она не без оснований подозревает в этом Гуро, ведь уже с неделю в его обращении с ней произошла перемена. За всю ее одинокую жизнь Гуро был единственным мужчиной, оказывавшим ей внимание, и она напряженно всматривалась в него, стараясь его понять; то воскресающие, то гибнущие надежды придали ему в ее глазах такую значительность, что он стал для нее каким-то психические миражем. По меткому народному выражению, чем больше смотришь, тем меньше видишь. Так было и с нею. Она то и дело преодолевала в себе, гнала от себя прочь мысль об этом мнимом соперничестве. Она сравнивала себя с Пьереттой: ей уже за сорок, у нее седые волосы, а Пьеретта — очаровательная, беленькая девочка с нежными глазами, способными согреть даже сердце мертвеца. Сильвии приходилось слышать, что пятидесятилетние мужчины чувствуют слабость к девочкам вроде Пьеретты. Прежде чем полковник остепенился и зачастил к Рогронам, Сильвии не раз приходилось слышать в салоне Тифенов странные вещи о Гуро и его нравах. У старых дев такие же преувеличенно платонические взгляды на любовь, как и у молоденьких, двадцатилетних девушек; как и все, кто лишен жизненного опыта и не испытал, в какой мере непреодолимая сила общественных условий изменяет, искажает и губит благородные и прекрасные идеи, — они верят в беззаветную и вечную любовь. Мысль, что полковник может обмануть ее, словно обухом по голове ударила Сильвию. В то утро старая дева, проснувшись, пролежала еще некоторое время в постели, подобно всем праздным, одиноким людям; она неотступно думала о себе, о Пьеретте и о романсе, в котором упоминалась свадьба. Вместо того чтобы разглядеть влюбленного сквозь щелку в ставне, она по глупости распахнула окно, не сообразив, что Пьеретта может ее услышать. Если бы она обладала простейшей шпионской сноровкой, она увидела бы Бриго, и начавшаяся в этот миг роковая драма не разыгралась бы.

Несмотря на свою слабость, Пьеретта вытащила деревянные засовы из кухонных ставней, распахнула створки и закрепила их крючками, потом пошла в коридор отворить двери в сад. Она вооружилась разнообразными метелками для чистки ковра, подметания столовой, коридора, лестниц, чтобы всюду прибрать тщательней любой служанки, будь то даже голландка: девочка так боялась выговоров! Она была счастлива, если видела маленькие бледно-голубые и холодные глазки своей кузины не то чтобы довольными — такими они никогда не бывали, — но хотя бы спокойными, после того как Та осмотрит все взглядом собственника, пронзительным взглядом, подмечающим то, что ускользает даже от самых наблюдательных глаз. Пьеретта была вся в испарине, когда вернулась на кухню, чтобы привести там все в порядок, затопить печку и отнести в комнату кузена и кузины жар для растопки камина и теплую воду для умывания, которой на ее долю никогда не оставалось. Она накрыла стол к завтраку и затопила печь в столовой. Выполняя свои разнообразные обязанности, она бегала на погреб за вязанками хвороста, попадая из холодного помещения в теплое, из теплого — в холодное и сырое. Такие стремительные переходы, проделанные с юношеской порывистостью, зачастую для того только, чтобы избежать окрика или выполнить какое-нибудь приказание, подрывали ее здоровье. Пьеретта не знала, что она больна. Но она начинала чувствовать недомогание, у нее появились странные вкусы, она их тщательно скрывала; она полюбила салат и тайком с жадностью ела его даже неприправленным. По детской неопытности она и не подозревала, что это признаки тяжелой болезни, требующей серьезного лечения. Если бы до появления Бриго доктор Неро, который мог считаться виновником смерти ее бабушки, сообщил внучке о грозящей ей смертельной опасности, Пьеретта только улыбнулась бы: жизнь ее была так горька, что смерть она готова была встретить с радостью. К физическим страданиям девочки присоединялась еще и тоска по родной Бретади — болезнь настолько известная, что даже командиры тех полков, где есть бретонцы, с нею считаются, — но теперь Пьеретта полюбила Провен. Золотистый цветок дрока, песня, присутствие Друга детства оживили ее, — так оживает и зеленеет после проливного дождя поникшее от засухи растение. Ей захотелось жить, ей показалось даже, что она и не страдала вовсе!