Разрушители плотин (в сокращении) - Роберт Рэдклиф

— Что вы на это скажете?

— Я совершенно уверен, что никакой утечки не было, сэр. По крайней мере, из Скэмптона. Предлагаю ничего не отменять.

— Гм. Кредо?

— Сэр, — нетвердо начал Квентин. У него болела голова, бросало в жар; едва он увидел эти ящики, его начало лихорадить от дурных предчувствий. — Насколько я понимаю, если существует хотя бы малейшая опасность, что немцы нас ждут, операцию следует отменить. Риск для экипажей будет запредельным.

— Нет никаких свидетельств того, что нас ждут. — Арнот помахал фотографией. — В этих ящиках может быть что угодно.

— Тем не менее нужно учесть возможность, что немцам все известно, — настаивал Кредо. — В конце концов, «Тирпиц» же перевели в другую гавань.

— И кто в этом виноват?

— Джентльмены! — Кохрейн поднял руку. — У нас катастрофически мало времени. В конце концов, речь идет о тактическом решении. — Он повернулся к Гибсону, сидевшему в конце стола. — Гай, старина. Каково твое мнение?

Гибсон оторвал ладони от лица. За эти три месяца он, кажется, постарел на десять лет.

— Ну, сэр, как мне это видится, чем больше мы медлим, тем сильнее рискуем. Мое мнение — нужно действовать немедленно. Или вообще все отменить.

— Хорошо. — Кохрейн отодвинул стул. — Благодарю вас, господа, прошу всех подождать. Я переговорю с Харрисом.

Они ждали — буфетчик принес бутерброды, к которым никто не притронулся. Наконец, почти час спустя, вернулся Кохрейн.

— Прошу прощения, трехсторонние переговоры через Атлантику — дело нелегкое. — Он поднял повыше листок бумаги. — Это от Портала: «Операция „Честайз“. Незамедлительную атаку на цели Икс, Игрек и Зет разрешаю».

Была пятница, 14 мая 1943 года.

Обратно в Скэмптон Квентин ехал в одной машине с Гибсоном и Уитвортом. Поначалу все молчали, погрузившись в размышления. Квентин сидел впереди, стараясь справиться с головной болью и мучительной пульсацией в больной руке. При этом он чувствовал, что заявление Кохрейна принесло Гибсону облегчение — будто бы брошенный жребий снимал огромный груз с его плеч.

— Ночью в воскресенье будет самая подходящая фаза луны, — пробормотал он через некоторое время. — Если погода не подведет, я хотел бы вылететь в двадцать один ровно.

Уитворт сказал:

— Прекрасно. Тогда я запускаю машину.

Следующий день, суббота, выдался прохладным и туманным. Но постепенно небо расчистилось, потеплело. Вопреки обыкновению, самолеты эскадрильи оставались на земле, проходя тщательное обслуживание, на земле оставались и экипажи — они отдыхали в столовой или сидели на траве, греясь на солнышке. К обеду прибыл сам командир Пятой авиагруппы вице-маршал авиации Кохрейн, его встретил командир базы Уитворт и сразу уволок на какое-то совещание. А ближе к полудню на базе приземлился легкий самолет, и его пассажира — седоволосого, взволнованного на вид штатского, в котором кто-то признал изобретателя Барнса Уоллиса, — тоже сразу куда-то увели.

— Что за чертовщина творится? — ворчал Киви. Экипаж Питера валялся на траве.

— Похоже, что-то сдвинулось, — твердо ответил Чоки.

— Да пора бы. Я уже свихнулся от этого ожидания.

Питер посмотрел на Дядьку, который сидел, погрузившись в чтение какого-то письма — листок был старый, затертый.

— Ты в порядке, Дядька? — спросил Питер, присаживаясь рядом. Он знал — то было последнее письмо, которое Дядька получил от жены.

— Она… Мэри написала это от сестры, — хрипло прошептал Дядька. — Я ей говорил, что в Ливерпуле опасно, ведь собирались бомбить доки, и все такое. Но Мэри сказала — сестра нездорова, нужно съездить к ней. И поехала.

— Ты говорил, что она была очень упорной, — произнес Питер.

— Уж это-то точно! — Дядька через силу улыбнулся, глаза его были мокрыми. — За это я ее и любил. За упорство. — Взгляд его снова обратился к письму. Через минуту на листок упала одинокая слеза.

— Дядька…

Но шотландец только помотал головой. Питер положил руку ему на плечо и стал смотреть на косилку вдалеке. Вполне возможно, что за рулем косилки сидел Брендан Мюррей, подумал он. Питер уже целую неделю не видел и не слышал Тесс. Его мучило, что он не знает, что с ней, здорова ли она. Накануне, впав в отчаяние, он попросил помощи у Кредо. Хоть записку, умолял он, краткое свидание, хоть что-нибудь, хоть на несколько минут. Но Кредо, в отличие от обычного, оказался неумолим:

— Ты с ума сошел, Лайтфут! Только не сейчас!

— Глядите-ка! — раздался громкий голос Билли. — Вон к нам Джейми поспешает, да еще как! Неужели узнал что-то?

Все сгрудились, дожидаясь, когда на велосипеде подъедет Джейми.

— Я прямо из ангара, — проговорил он, отдуваясь. — Загружают бомбы. Настоящие.

Чоки присвистнул:

— Похоже, вот и оно, парни. Идем на дело. Как думаешь, Питер?

— Да на то похоже.

Питер посмотрел на Дядьку, который аккуратно складывал письмо. За спиной у него по краю поля медленно пробиралась видавшая виды машина, останавливаясь возле каждой группы.

Через минуту она подъехала и к ним, из окошка выглянул Квентин.

— В восемнадцать ровно в предполетной комнате состоится инструктаж, — сказал он. — Для пилотов, штурманов и бомбардиров. — Он повернулся к Питеру. — Старший лейтенант Лайтфут, мы можем переговорить?

Питер подошел к машине. Он сразу увидел, что лоб у Квентина влажен от пота, лицо изжелта-бледное. Рядом с ним сидела его водитель, Хиксон.

— Лайтфут, касательно вчерашнего…

— Да вы и не думайте об этом, сэр. Зря я вчера просил, вы и так столько всего для нас сделали.

— Вы лучше послушайте. Юго-западный периметр. У дороги в деревню. Сегодня в полночь. Она будет ждать. Только, ради бога, недолго. И еще…

Он вдруг умолк, утирая лоб рукавом.

Питер ждал. Из второго ангара выкатили «Ланкастер-464», это был «Джордж» Гибсона.

— Сэр, вам нехорошо?

— Все нормально, — ответил Квентин. — Так, немного лихорадит. Послушайте, Питер, вот что важно. Вы там поосторожнее.

— Разумеется, сэр, никто ничего не узнает, уж я позабочусь…

— Я не про сегодняшний вечер. — Он кивнул в направлении самолета. — Я вот про это. Будьте предельно осторожны.

Вечером шестьдесят пилотов, штурманов и бомбардиров 617-й эскадрильи собрались в комнате предполетной подготовки второго ангара. Всем им приходилось проходить инструктаж перед важными вылетами, но на сей раз обстановка была даже серьезнее, чем обычно. На возвышении стояли три стола, на них какие-то ящики, накрытые тканью. Ровно в шесть открылась задняя дверь, все встали, и по проходу к кафедре прошагали четверо: Гибсон, Уоллис, Кохрейн и Уитворт. Гибсон встал за кафедру, жестом разрешил всем сесть, последовал шум двигающихся стульев, потом воцарилось выжидательное молчание.

— Вам предстоит нанести по врагу удар, какой никогда еще не наносило небольшое формирование, — начал он. Низкорослый, коренастый, он стоял, уперев руки в бока, и выглядел так, как должен выглядеть настоящий командир. — Нам очень скоро предстоит совершить налет на главные плотины Западной Германии. Если мы их разрушим, мы поставим промышленность врага на колени и приблизим конец войны. — С этими словами он взял бильярдный кий и отодвинул занавеску, скрывавшую огромную карту Европы. — Вот они, Мен, Эдер и Зорпе. Атака будет проведена в три этапа, три звена полетят по разным маршрутам, которые отмечены здесь красным. Препятствий к успеху немало, но если мы будем точно придерживаться маршрутов и проведем атаку так, как это делали во время тренировок, все пройдет хорошо. Если, как мы рассчитываем, все три основные плотины будут разрушены, мы также атакуем дополнительные цели — плотины Листер, Эннепе и Димель. Я сейчас перейду к деталям, но прежде хочу представить вам изобретателя нашего оружия, мистера Барнса Уоллиса, который объяснит, почему так важны эти цели и как мы собираемся их уничтожить.

Уоллис, смущаясь, поднялся с места.

— Известно ли вам, — начал он, — что на выплавку одной тонны стали требуется восемь тонн воды…

Инструктаж продолжался. Когда Уоллис закончил, Кохрейн произнес вдохновляющую речь:

— Если Бомбардировочное командование — это дубина, бьющая Гитлера, то вы — острие рапиры, которое поразит его в самое сердце.

После он опять передал слово Гибсону, который провел полномасштабный инструктаж.

— А как будет выглядеть возвращение? — подал кто-то голос, когда он закончил. По залу пробежал нервный смех.

— Ах да, почти забыл! — осклабился Гибсон. — За исключением командиров звеньев, которые будут оставаться на месте и координировать действия подчиненных, остальные борты, сбросив бомбы, должны самостоятельно возвращаться самым безопасным маршрутом — оставаясь на низкой высоте. Командиры последуют за ними, за завтраком мы тут все встретимся. И выпьем.