Библия сегодня - Меир Шалев

Руфь пришла на гумно и легла с Воозом, потому что так ей велела Ноеминь. Эта мудрая женщина распознала суть отношений между ними. Как и Вооз, она знала, что имеется еще один, более близкий родственник. Но жатва кончилась, и, хотя они были влюблены, Вооз воздерживался от решительного шага не то из робости, не то зная, что у него на пути стоит другой мужчина. Ноеминь же не интересовал просто родственник, который мог жениться на Руфи. Она наметила именно Вооза. А потому спланировала ночную сцену, подобрала исполнителей и срежиссировала ее. Она хотела, чтобы Вооз сдвинул вопрос о браке Руфи с мертвой точки.

Мы можем предположить, что Руфи предписывалось показать намеченному жениху, как малы его шансы когда-либо встретить другую такую женщину. Имеющий уши и т. д. Руфь исполнила наказ, без сомнения добавив собственные штрихи. Вооз в эту ночь узнал, что молодая вдова с полей Моавитских была женщиной исключительных качеств. Всякий «познавший ее» вряд ли был способен ее забыть.

Занялась заря следующего дня, и Руфь поспешила домой и доложила Ноемини, как она не теряла времени под луной. Мудрая Ноеминь предсказала: «Человек тот не останется в покое, не кончив сегодня дела». Рыбка проглотила наживку, крючок, леску и грузило.

И действительно, в это утро мы видим нового Вооза. Полный энергии и решимости он отправляется добиться своего — Руфь должна принадлежать ему! Хотя в груди у него бушует буря, каждый его шаг предусмотрен и обдуман. Он знает, что должен убрать со сцены другого родственника. Он приходит к городским воротам, собирает десять старейшин и ждет конкурента. Он не приглашает его прийти для обсуждения вопроса, а просто сидит и ждет, чтобы тот прошел мимо, — так его желание получить Руфь в жены меньше бросается в глаза. Эй, друг, «зайди сюда, и сядь здесь», — зовет его Вооз, когда конкурент появляется у городских ворот. Но под напускной небрежностью Вооз кипит и пылает. Он сообщает конкуренту, что у того есть право выкупить землю Ноемини и советует воспользоваться этим. И добавляет, что в противном случае он, Вооз, будет счастлив ее выкупить, как следующий по родству. Тот сказал, что выкупит. И тут Вооз сдает своего козырного туза: «Когда ты купишь поле у Ноемини, то должен купить и у Руфи Моавитянки, жены умершего, и должен взять ее в замужество, чтобы восстановить имя умершего в уделе его». Иными словами, Руфь неразрывно связана с полем. Кто приобретет землю, должен будет приобрести и вдову. Вооз не забывает упомянуть, что вдова — моавитянка, то есть дочь народа, стоящего ниже Израиля. И соперник идет на попятный. «Не могу я взять ее себе, чтобы не расстроить своего удела». Вооз не теряет ни минуты. Едва тот отказывается от сделки, как он совершает все необходимые юридические действия — для чего заранее и собрал старейшин. «И взял Вооз Руфь, и она сделалась его женою».

Тактика Вооза была хитроумной и велась по правилам честной игры. Причина, по которой другой родственник отказался от своего права, не имела никакого отношения к законам левирата. Он отреагировал, как всякий нормальный мужчина, как до изобретения комбайна, так и после. Если бы Вооз начал с заключения брака, тот мог бы и заинтересоваться. Но Вооз предложил сделку в тщательно продуманном порядке: сначала поле и только затем приложение к нему. Родственник, естественно, заподозрил, что с вдовой что-то не так, раз ее не предлагают саму по себе. Поле, решил он, приманка, чтобы взвалить на него ответственность за вдову. Приведенная им причина — нежелание расстраивать свой удел — абсолютно не убедительна.

Итак, в финале Вооз получил Руфь, Руфь получила Вооза, а Ноеминь получила обеспеченную старость. Всякий, кому угодно рассматривать историю Руфи как историю первой обращенной в иудаизм, а Руфь — как наидобродетельнейшую прабабушку царя Давида, имеют на это полное право. Однако истинная тема этой истории — любовь, стратегическое планирование и волшебство летней ночи среди снопов.

ГЕРОЙ ЧЕЧЕВИЧНОГО ПОЛЯ

Люди мужественные, воинственные, вооруженные щитом и копьем; лица львиные — лица их, и они быстры, как серны на горах.

Отрок, с таким великолепием расставивший угощение, был не в силах справиться с волнением. Он один был избран служить этой троице, самым знаменитым героям царства на их ежегодном пиру. Застенчиво прижимаясь к стене, он позволил своим глазам оглядывать залу, и они остановились на Евиезере Анафофянине, могучем, но меланхоличном священнике, который налегал на пироги с фиговой начинкой. Елиам из Гилы, сын Ахитофела (известного советника царя) и отец знаменитой красавицы Вирсавии, беседовал со своим зятем Урией Хеттеянином. Как всегда, выражение на лице Урии было загадочным. Отрок поглядел на другую часть залы, и взор его тотчас с восхищением остановился на мощной мускулатуре Елеазара, сына Додо, который как раз хлопал по спине Иттая, сына Рибая, не знающего промахов лучника из сынов Вениаминовых. Ванея, сын Иодая, посмеивался, поглаживая изукрашенное копье, которое вырвал из рук египтянина, настоящего великана, а затем сразил его этим же копьем. Он принадлежал к немногим присутствовавшим там в тот день, кто знал, что получит из рук царя орден «За выдающиеся заслуга». Гул разговоров, перемежавшийся клацаньем доспехов и оружия, замер, и в зале воцарилась благоговейная тишина: в нее вступил царь Давид в сопровождении своего секретаря Иосафата, сына Ахилуда, и начальника штаба Иоава. Благодушествуя в обществе своих тридцати отборных воинов, царь непринужденно развалился на троне. Секретарь не стал тянуть время. Он вытащил из-за пояса свиток и начал зачитывать его присутствующим.

— Шамма, сын Aгe, Гараритянин, — вызвал Иосафат.

Коренастый Шамма пробился сквозь толпу. Он был одним из славной троицы, которая приняла участие в знаменитой операции Давида «Вода для царя» (см. ниже).

— «На двенадцатый день месяца сиван, — звучно читал Иосафат, — вражеский отряд напал на крестьян, возделывавших чечевичное поле. Все люди побежали от филистимлян, кроме Шаммы, сына Aгe Гараритянина. Он занял позицию в середине поля и оборонял его от филистимлян. Сражая их Шамма, сын Aгe, уничтожил весь филистимский батальон в рукопашном бою. В своем поведении он выказал исключительную храбрость, готовность к самопожертвованию и упорство. По этой причине царь награждает его виноградником в долине Есхол».

Разумеется, все вышеописанное — расцвеченное изложение библейских событий. Но продолжим. Окажись там фотокорреспонденты, они могли бы напечатать снимок Шаммы с его высказыванием: «Не понимаю, зачем шум поднимать, и за какую такую храбрость меня наградили? Я же просто люблю чечевицу». Но если Шамма и сказал что-нибудь, летописцы его слов не запечатлели.

На протяжении долгих лет войны и кровопролитий, описанных в Библии, героизму и мужеству уделялось много внимания. У раненого израильского офицера, ползущего к горящему танку, чтобы спасти гибнущий экипаж, много общего с древним воином, который выхватил меч и вступил в бой с филистимским гарнизоном. Никто точно не знает, что именно превращает человека в героя, но в Библии мы все время натыкаемся на смельчаков. Отличительной чертой героя в те времена была его способность сражать врагов. В наши дни солдатам требуется хорошая физическая подготовка. А в те дни физическая сила подразумевалась сама собой как непременное условие. Акт убиения, который теперь требует лишь нажатия на спусковой крючок или на одну-две кнопки, в те времена предполагал закалывание, разрубание, удушение, калеченье, мордование и т. д., и т. д., и т. д. И все это требовало огромной физической силы. Вот почему Библия обязательно приводит точное число трупов, уложенных тем или иным героем одним махом.

Самсон, например, «нашел… свежую ослиную челюсть, и, протянув руку свою, взял ее, и убил ею тысячу человек». Судья Самегар, сын Анафов, «шестьсот человек Филистимлян побил воловьим рожном». Воловий рожон, как всякий знает, это заостренная палка, чтобы погонять скотину. Боевым оружием его счесть трудно, однако в могучих руках Самегара это приспособление превзошло любой автомат.

Ионафан, сын Саула, также вышел по очкам в герои, когда сразил филистимлян в Гиве и сражался на воспоследовавшей войне. Филистимский гарнизон стоял у Михмасского перевала. Боевой дух израильской армии был хуже некуда, и юный царевич решил что-то предпринять. Он и его оруженосец перебрались через крутой кряж над рекой, разделявший два войска. Тот, кому интересно самому оценить подвиг Ионафана, без труда найдет эту реку, которая теперь называется Швинит, вблизи селения Мухмас к северо-востоку от Иерусалима. И тогда он лучше поймет этот текст: «И начал всходить Ионафан, цепляясь руками и ногами, и оруженосец его за ним». Ионафан приближался к филистимлянам, ничем не замаскированный, и они встретили его насмешками: «Вот, Евреи выходят из ущелий, в которых попрятались они… взойдите к нам, и мы вам скажем нечто». Ионафан не колебался ни секунды. Сильный, быстрый и бесстрашный, он кинулся в сечу сразу же после трудного восхождения и спуска. «И падали Филистимляне пред Ионафаном, а оруженосец добивал их за ним». Сын царя был так быстр и уверен в себе, что «пало от этого первого поражения, нанесенного Ионафаном и оруженосцем его, около двадцати человек, на половине поля, обрабатываемого парою волов в день».