Рваные чувства - Владимир Колычев

Лена испуганно округлила глаза.

– А ты сколько думала?

– Ну, Римма сказала, что вы сто тысяч заплатите. Пятьдесят мне, остальное следователю. Ей, сказала, ничего не нужно, ей лишь бы отомстить… Ну, сажать она вас не хотела, всего лишь напугать… Четыреста тысяч?!

– А тебе всего лишь пятьдесят досталось… Это не я тебя насиловал, это Римма со своим следователем тебя поимела… И тебя, и меня…

– Вы меня не насиловали! – мотнула головой Лена. – Могли бы, но не насиловали.

– Сколько тебе лет?

– Шестнадцать вот исполнилось.

– В школе учишься?

– Училась! – тяжко вздохнула Лена.

– Бросила?

– Да мама сказала…

– А мамы, значит, больше нет… Как дальше жить собираешься?

– Не знаю… Тетка с мужем в нашем доме жить будут, пока новый не построят. Участок большой, деньги есть… Построят.

– И ты с ними жить будешь?

– Она говорит, что втроем тесно, поживешь, мол, на Жерновах… Ну, это хутор у нас так называется… – Лена угрюмо махнула рукой куда-то в сторону юга. – Тетка там жила.

– А на хуторе что?

– Ну, дом…

– Ладно, – вздохнул Илья, – давай иди домой.

– Некуда мне идти… – дрожащим голосом прошептала Лена.

Илья кивком головы показал на кресло. Пусть посидит, подумает над своей судьбой, а он пока поспит.

– Можно подумать, мне есть куда податься, – буркнул он.

Завтра и ноги его уже здесь быть не должно, и об этом никак нельзя забывать. Вот проснется и будет думать, как ему быть…

Как мужчина ест, так он и в жизни себя ведет. Штагов садился за стол основательно, как будто врастал в стол, взгляд спокойный, выражение лица серьезное. Суп из ложки схлебывал неторопливо, но не бесшумно. И к жизни он относился так же серьезно и шел по ней шумно, широким шагом. И на большие дела замахиваться не боялся, поэтому на столе у него разносолы. И сервировка богатая.

Глядя, как он ест, Кристина улыбалась. Ей нравилось, когда люди ведут себя естественно. И не безобразно.

Она собиралась ехать к родителям, но снова заночевала у Штагова. И что-то не хотелось ей съезжать из этого большого, комфортного и очень удобного для жизни дома.

В столовую вошел охранник, остановился, посмотрел на Штагова. Тот кивнул, уловив его вопросительный взгляд, и парень подошел к нему, что-то шепнул на ухо.

Когда охранник ушел, Штагов обратился к Кристине:

– Муж твой подъехал, поговорить ему с тобой надо. Иди, если хочешь, – небрежно добавил он.

– Не хочу… Но пойду.

Сначала она поднялась в комнату, которую Штагов ей выделил. Алешка преспокойно спал в своей кроватке. Отец где-то рядом, а ему и дела нет. Значит, такой отец…

Илья стоял у ворот и, пытаясь унять волнение, водил ногой по асфальту. Голова опущена, одна рука в кармане куртки, в пальцах другой дымится сигарета. Увидев Кристину, он распрямился, шагнул и остановился – в ожидании, когда она сама подойдет к нему. Но и она остановилась. Гора к альпинисту на поклон не ходит.

Илья недовольно посмотрел на Кристину, перевел взгляд на особняк Штагова, пренебрежительно усмехнулся, но все-таки приблизился к ней. Несвежий у него вид, хотя и не помятый. Прическу подправить бы не мешало, и бриться нужно утром, а не только вечером. Джинсы бы постирать и погладить…

– Правильно мне сказали, с кем ты уехала, – с осуждением сказал он.

– И мне правильно сказали, с кем ты гуляешь, – поморщилась Кристина.

– Ни с кем я не гулял.

– И Римму я на коленях у тебя не видела?

– А видела? – как-то странно глянул на нее Илья.

– И видела, – кивнула она. – И слышала… Как она у тебя в постели орала, слышала… Или не было ничего?

– Было. Но уже после того, как ты ушла.

– И в изнасиловании тебя никто не обвинял?

– Это подстава, – буркнул Илья.

– И с малолеткой ты не спал?

– Я же говорю, подставили меня…

– Подставили. Я даже скажу кто! Ты сам себя и подставил! – выпалила Кристина.

– Ну да, меня крайним хочешь сделать… А ты стрелки на меня не переводи, ты просто расскажи, как тебе во дворце у султана живется?

Кристине стало не по себе. Не спала она со Штаговым и не собиралась, об этом нужно не просто говорить – кричать, а она несет какую-то чушь.

– Не было у нас ничего, – растерянно пробормотала она.

– Не было?! – ехидно сощурился он. – А у меня было! Ты меня бросила, а ко мне пришла Римма. Я брошенный, она одинокая, нас притянуло друг к другу. Случилось то, что и должно было случиться… И тебя к Штагову притянуло. И с вами это случилось. Не могло не случиться!

– Не равняй других по себе!

– Да? Я такой развратник, а Штагов святой! И он предложил тебе непорочное сожительство! – Илья махнул рукой, повернулся к ней спиной и нервно зашагал в сторону лесополосы, за которой скрывался поселок.

Кристина хотела послать его к черту, но не решилась. Пусть уходит. Пусть просто уходит…

А когда он исчез, возникло вдруг острое желание бежать за ним. Вдруг она не так поняла его, может, у них с Риммой действительно ничего не было. И с малолеткой его действительно могли подставить.

Илья уходил навсегда, и от этой мысли сердце разрывалось на части. Надо догнать его, еще раз расспросить – без ехидства и упреков, но из ворот вдруг вышел Штагов. Оказывается, Алешка расплакался, и только Кристина могла его успокоить…

Глава 10

Паровая машина запустилась не сразу. Механизмы заржавели, котел прогрызло время, но Илья не унывал. Котел он привел в порядок – латки в двух местах приварил, прокладки поставил, узлы и механизмы смазал, шестеренку заменил. На ремонтно-механический завод пришлось ехать, с мастерами-станочниками договариваться, проставляться. А путь неблизкий, умельцы несговорчивые, и еще неделю пришлось ждать, пока шестеренку выточат. Но ничего, справился, а заодно и дорожку протоптал. Паровая машина – это даже не полдела, меньше, она всего лишь приводила в действие мукомольный механизм, который, увы, не хотел вращаться. Железные части заржавели, деревянные – местами прогнили. И как все это запустить? Да и надо ли?..

Дымит печка, бурлит вода в котле, пар давит на поршень, шкив передает вращательное движение на главную мельничную ось, но та прокручивается вхолостую.

Илья спустил пар, сбросил давление. Огонь в топке погаснет сам, а он пока отдохнет, дух переведет, с мыслями соберется.

– Что, никак? – с сожалением спросила Лена.

– По ходу цевочная шестерня раскрошилась…

– И что делать?

– Разбирать, смотреть…

Как оказалось, хутор неспроста назывался Жерновами, там находилась самая настоящая мельница, старая, еще дореволюционная, но вполне передовая для начала двадцатого века. Кирпичная, трехэтажная, с классическим ковшом на самом верху. Механизмы и балки в основной своей части железные, а не деревянные, как в доисторических мельницах, а коррозия – штука безжалостная. Мельница эта худо-бедно работала до конца семидесятых, а потом заглохла, но заведующий так и остался жить в доме при ней, а в девяностых тихой сапой за несколько ваучеров приватизировал весь комплекс. Этим везунчиком оказался Василий Лучков, муж Лениной тетки, только вот счастья он своего не понял. Ему бы поднять мельницу, до ума довести, зерно в деньги превращать, а он махнул на нее рукой. И руководство местной сельхозартели пьянствовало, вместо того чтобы делом заниматься. В этой артели Лучков и работал водителем. Огород у него не самый большой, из живности только свинья и куры, но деньги на старость скопил… Вроде как зерно подворовывал, скупщикам по дешевке продавал. И на пенсию он неспроста собрался. Если верить Лене, шапку ему подпалили, опасно стало, вот он и подался в Пылец, поближе к цивилизации. А Лену сюда спровадил, за хозяйством смотреть.