Ад уже здесь - Сурен Цормудян

Яхонтов задумчиво закивал головой.

— Н-да. Все так. Только ведь это для тех, кто сам себе предоставлен времени нет. У нас в Надеждинске, например, существует трудовая повинность. Надо работать, чтобы выживать. День расписан по часам. Да и в конфедерации вашей тоже так. Но, знаешь, для меня было наоборот. Выходные, отпуск, тянулись так долго. Я всегда торопил время, чтоб поскорее вернуться на службу. На родной аэродром. К своему МиГу. С нетерпением ждал той минуты, когда взмою к облакам. В небо. Это не передать, Илья. Это такое счастье. Я очень любил свою службу. Ты не представляешь, что такое для летчика — разлука с небом. Что такое видеть, как гниет на стоянке твой самолет.

— Да, Варяг, ты был одним из немногих, кому посчастливилось иметь работу по своему естеству. Это здорово, когда любишь свое ремесло. Тогда и жизнь полнее и дольше. Всегда завидовал летчикам и космонавтам… Н-да… Бедные Юра и Андрей… — Людоед вздохнул, — А ведь физики тоже свое ремесло любили. Все время тратили на познания тайн атома. Смастерили урановую бомбу. Потом плутониевую. Потом им вздумалось поджечь дейтерий. Никак остановиться не могли… И Ферми сказал, после первого взрыва, — «Какая интересная физика». Чтобы он сейчас ляпнул интересно? Ну да ладно. Чего уж теперь… Ну, что Варяг. Теперь ты готов тряхнуть стариной и воспользоваться своим ремеслом?

— Слушай, Илья. Неужели, правда? Неужели действительно самолет? — спросил взволнованно Яхонтов.

— Ну, вроде как, правда. — Крест улыбнулся. — Мы беседовали на эту тему. Вроде никакого подвоха. У них и вертушка есть. Ка-50. Где-то тут в горе. В ангаре. Только с летчиками проблема. Было трое. Один вертушник. Но он покалеченный был. Разбился на Ми-24. Умер давно. Два военных пилота. Один слепой. Вспышкой взрыва его. Тоже давно умер. И еще один погиб десять лет назад в рейде. Техников у них хватает. А вот пилотов… Дефицит, что и говорить. Кто в первые дни не погиб, был растерзан толпой по противоположным причинам. Одних за то, что они якобы виновны во всем. Палачи будто бы. Других за то, что не успели разбомбить врага и предотвратить воздушные и ракетные удары. Короче в связи с наличием вертолета, нужны им летчики. Они так и сказали, если бы не ХАРП, то приняли бы тебя в братство.

— Зачем мен это? У них высшая ценность — идеалы братства. Для меня мой городок Наждеждинск. И эти два оболтуса. Отец их неизвестно где. Гусляков, который им его замещал в его отсутствие, погиб. Никого кроме меня у них не осталось.

— Чай не маленькие. Сами справимся. — Недовольно проворчал Сквернослов.

— Да я ведь тебя не вербую, Варяг, — усмехнулся Людоед, — Чего ты, в самом деле. Лучше скажи, что думаешь о самолете. Осилишь?

Яхонтов вздохну и почесал бороду.

— Слушай, я ведь на таком не летал никогда. Ну, летал, конечно. И в кабине во время полета был не раз. Но не управлял. Как это делается, видел. Но сам… И я за штурвалом столько лет уже не был…

— Не понял, — Людоед нахмурился, — Как же так, Варяг? А как же велосипед? Ты что им тогда говорил?

— Тогда говорил, а сейчас подумал. — Яхонтов вздохнул, — Вообще я волнуюсь как мальчишка перед первым свиданием. Да как лететь без компоса?

— Слушай, ну гироскопы всякие там, горизонтомтеры или как там их… Да ты же летчик, Варяг, черт подери! — Крест развел руками.

— Ну, ладно. Это решаемо. Можно и по расположению солнца, сверяя его с текущим временем суток. Правда, я не знаю какая теперь разреженность атмосферы на высоте. Может быть помпаж если двигателям воздуха хватать не будет. А это хреновая штука. Последние годы ведь деревья, замерзшие и, кислород практически не производится в природе. Короче лететь надо низко, чтоб не рисковать. А это дополнительный расход топлива.

— Да все нормально с кислородом. Деревья не сразу замерзли. Хвойные многие еще стоят живые. Да и люди с того дня уже атмосферу не травят и кислород не съедают так как раньше, — махнул рукой Илья.

— Зато за один день изгадили, и сожгли его, так что на тысячу лет хватит, — буркнул Вячеслав.

— Вот как? И кто только что хотел атомными бомбами дорогу прокладывать? А? — Усмехнулся Людоед.

— Что у них с топливом, кстати? — Яхонтов взглянул на Илью.

— Говорят есть. С чего им нам пустой самолет давать?

— И докуда дотянем? — Варяг достал из стопки документации атлас и стал его листать.

Людоед присел рядом.

— Они говорили, что на четыре тысячи километров хватить должно. До Аляски не дотянем, но так сэкономим месяцы пути и всего остального. Вот смотри, — он ткнул пальцем в карту. — До Якутии долетим точно.

— И что потом? Прыгать что ли?

— А сесть не судьба? — съязвил Людоед

— Да куда тут садиться Илья? Это же не дельтаплан! Это Ил-76. Ты хоть представляешь что за бандура?

— Видал на картинке, — мрачно пробормотал Крест и задумчиво уставился в карту. — Лена, — буркнул он после минутной паузы.

— И кто такая Лена? — Яхонтов взглянул на Людоеда и прищурился.

— Да река Лена. Вот. Ее не заметить трудно. На нее сядем. Лед крепкий в наше время даже на Лимпомпо. А уж в Якутии… Ил-76 и в Арктику и в Антарктику летал. А там условия похожие. Лед, да снег. Это тебе тоже, не Шереметьево, не Пулково, не Чкаловск и не Елизово.

— А дальше как? — спросил Николай, внимательно слушавший этот разговор.

— Дальше как обычно. Луноходом. Или уже все забыли, что когда началась экспедиция, то о самолете никто и не помышлял?

— А что, Луноход в этот Ил-76 поместиться? — недовольно проворчал Сквернослов.

— В Ил-76 и вся Луна поместиться, если киркой немного поработать. — Засмеялся Людоед. — Ну что, Варяг Елисеевич, осилим? — Он обнял Яхонтова за плечо.

— Да не будь я, черт возьми, русский летчик, если не осилю. Наши люди на жестяном хренолете Челюскинцев спасали. Да я что, хуже? — Варяг засмеялся, и Крест поддержал его смех. И вдруг, не сговариваясь, они дуэтом запели, раскачиваясь как на хмельном банкете:

Мы рождены, чтоб сказку сделать былью,

Преодолеть пространство и простор.

Нам Сталин дал стальные руки-крылья,

А вместо сердца пламенный мотор.

Всё выше, и выше, и выше

Стремим мы полёт наших птиц,

И в каждом пропеллере дышит

Спокойствие наших границ.

Васнецов, глядя на это мальчишеское веселье двух взрослых мужиков, почувствовал изумление и непривычное чувство оптимизма. И еще, его лик посетила такая редкая для него улыбка.

Сквернослов тоже смотрел на поющих Варяга и Людоеда, затем повернулся к Николаю и покрутил пальцем у виска.

Расставаться с комфортом было действительно грустно. После стольких лет житья в мрачных подвалах и сна на пропитанных старостью матрацах, под свербящими нос пыльными солдатскими одеялами и звериными шкурами. После долгих дней пути и сна в трясущемся по снежным барханам луноходе, когда и мрачные подвалы вспоминались как уютное гнездышко, покидать светлую теплую комнату с большими мягкими кроватями и чистым бельем, пахнущим свежестью было тоскливо. Может именно поэтому рейдеры стали такими инертными? Их растлил комфорт и уют? Поразительной ухоженностью отличалась не только комната, в которой они провели почти сутки, но и остальные места в Верхнем Аркаиме, в коих им удалось побывать. И та столовая, где была беседа с генералом. И этот коридор, по которому они теперь шли. Освещение хорошее. Стены не обшарпанные. То и дело различные двери в хорошем состоянии. Когда некоторые из них открывались, то они не издавали скрипа, что было непривычно. И люди им встречались достаточно опрятно одетые. Миновав коридор и большие железные двери, они оказались в большом ангаре, где кипела работа. Сверкали всполохи сварки в дальнем углу. Шумели инструменты. Тут было примерно пятнадцать человек занятых ремонтом какого-то огромного вездехода. Он был раза в три больше лунохода и очень на него был похож своими формами. Только гусеницы еще шире относительно корпуса и цвета он был оранжевого.

— Что это? — спросил Варяг у провожавшего их Пересвета.

— Вездеход арктический. Его кстати, те же люди и то же конструкторское бюро проектировали, что и луноход. Когда спор международный зашел о разделе арктического шельфа и претензии к нам на территории посыпались, стали срочно проектировать такую технику для освоения. Все никак с силовой установкой не справимся. Там вроде планировался миниреактор.

Они двигались дальше. За большим корпусом вездехода виднелись ряды полуразобранных снегоходов, над которыми тоже трудились ремонтники. В следующем ангаре тоже кипела работа. Двое мужчин и две женщины стояли у сваленных в гору книг и журналов и сортировали их. Одни складывали рядом с собой в аккуратные стопки, другие небрежно швыряли в кузов грузовой вагонетки, стоящей на уходящих в темный тоннель узких рельсах. В стороне стояли станки. Некоторые уже были смонтированы. Другие ремонтировались и собирались. В третьем ангаре стоял выкрашенный на манер зебры, в черно-белые полосы, вертолет Ка-50 с демонтированными лопастями винтов. Позади груда деталей от других вертолетов. Так же в ангаре стояли два танка. Рабочие в перемазанных известью робах, макали пакли на длинных палках в железную бочку и хлестали по танку, оставляя на нем большие белые разводы. Видимо таким образом они наводили на машинах зимний камуфляж. Все бы ничего в этой картине, но рабочие эти, как оказалось, были в сковывающих ноги железных кандалах, чьи цепи были прицеплены замками к гусеницам танка. И за ними присматривали четверо автоматчиков.