Призраки стекла (ЛП) - Лоурен Бренна

В противовес моему высказываемому сквозь зубы мнению по разным вопросам, Эфраим был очень весел. Он прекрасно сыграл роль будущего жениха. Это была попытка, как я поняла, как можно глубже залезть мне под кожу.

А в основном, как я полагала, это была демонстрация глубокого уважения и любви, которые он питал к моей семье.

Но это было два дня назад, и с тех пор я его не видела.

Во всяком случае, не вблизи.

Последние две ночи я наблюдала за ним с веранды: темный силуэт в лунном свете, когда он исчезал на лодочном причале и выходил на реку.

Мама говорила мне, что с дикими существами так бывает. В одно мгновение они были здесь, а в следующее — исчезли, как призраки, бродившие по коридорам нашего огромного дома Дарлингов.

Наш остров и все болото принадлежали диким существам.

А мы принадлежали им.

Я вздрогнула и подняла подбородок к бледному небу.

Сет, Эфраим и я стояли здесь, на этом пляже, пятнадцать лет назад, когда мама спустилась к нам из дома, ее щеки были белыми, глаза красными и опухшими.

Она прошла мимо нас с Сетом и притянула ошеломленного Эфраима в свои дрожащие объятия. Ее голос был размеренным, ровным и нежным, стоическая мелодия горя и силы, когда она взяла его красивое, юное лицо в свои руки и сообщила ему новость, которая изменила его навсегда. Вертолет его родителей упал над болотом после того, как они покинули свое уединенное убежище на острове Офелия. Никто из находившихся на борту не выжил.

Мы все замерли, затаив дыхание, а потом мама снова обняла Эфраима, как родного, и долго-долго не отпускала его. А когда силы Эфраима иссякли, он рухнул на соленую песчаную землю и издал звук, которого я никогда раньше не слышала: это был и вой, и крик, и вздох одновременно. Мама тихонько шептала всем нам, как будто мы были еще маленькими детьми, что иногда случаются вещи, которым нет причины. Иногда с неба падают летающие предметы.

После аварии в Эфраиме не осталось жизни. За его зелеными глазами поселилась боль. И злость. Он стал жестче и как-то старше, словно заглянул в мрачную тайну, не предназначенную для него. И хотя в Дарлинг-Хаусе ему всегда были рады, все остальные стороны его жизни навсегда изменились. В семнадцать лет он неожиданно оказался под опекой тети и дяди, которые совсем не походили на романтичных, склонных к авантюрам людей, какими были его родители. Единственный наследник династии Саванны, владеющей недвижимостью и многочисленными предприятиями, Эфраим нес на своих плечах неподъемный груз. И он вымещал это на окружающий его мир, будучи настолько невыносимым, насколько возможно.

Но Сет, хотя и был на два года младше Эфраима, оказывал на него успокаивающее воздействие. Они были лучшими друзьями много лет. И всегда казалось, что в Дарлинг-Хаусе Эфраиму удается вновь почувствовать вкус прежней жизни. Как будто побег сюда создавал иллюзию, что жизнь безопасна и нормальна, как будто его родители снова дома на Джонс-стрит и ждут, когда он вернется к ужину.

Однажды серым днем он надел здесь свои сшитые на заказ коричневые школьные брюки, чтобы пойти с Сетом ловить крабов, и вскоре забрызгал их до колен черной болотной грязью.

Я указала на это безобразие.

— Надеюсь, эти пятна отстираются.

— Это проблема моей экономки.

В шоке я сжала в руке кусок коряги. Я знала, что он не имел в виду этого. Он не был таким, не совсем. Но все равно это сказал. А храбрые, хорошие мужчины, каким, как я знала, он был на самом деле, никогда не говорят того, что не имеют в виду.

— Ты сноб, Эфраим Каллаган.

Он одарил меня сардонической улыбкой.

— Не обращай на нее внимания. — Сет сказал, глядя на меня с таким же разочарованным видом, как и тогда, когда я жульничала в настольных играх. — Она такая эмоциональная в последнее время. Никто не пригласил ее на бал дебютантов, и она очень переживает по этому поводу.

Мои щеки горели, но я не сводила взгляда с Эфраима.

Мне хотелось обнять его и заплакать вместе. Так, как мы стояли на кладбище Бонавентура после похорон его родителей, когда последние фотографы, деловые партнеры и церковные дьяконы наконец ушли, и мы остались только втроем. Мы втроем и море изящных надгробий, два из которых олицетворяли все, что потерял Эфраим.

Мне захотелось упасть в его объятия.

Но вместо этого я бросила в него палку. Целилась прямо в его красивую, слишком большую голову.

Он уклонился, его изумрудные глаза расширились настолько, что удовлетворили мою потребность в реакции.

Слезы навернулись мне на глаза. Я вскочила на ноги, развернулась и помчалась к болоту и океану, стуча ногами по твердому серому песку.

Я могла бы так бежать по пляжу бесконечно.

Но как бы быстро я ни бежала, я чувствовала его позади себя.

Он бежал следом.

Мы оба — дикие существа.

Я полузасмеялась, полувскрикнула, когда он схватил меня за руки, и наши тела столкнулись и переплелись. Он крутанул меня и повалил обратно на песок, выбив воздух из моих легких, когда я приземлилась прямо на его худую грудь. Мы боролись и катались, пока он не зажал мои запястья по обе стороны от головы.

Холодная земля щекотала мне шею.

— Уитни. — Он прошептал мое имя, как будто это был ответ на вопрос.

А потом его губы прикоснулись к моим.

Поцелуй.

Мой первый поцелуй.

— Я всегда собирался пригласить тебя на бал, Уитни Дарлинг.

Я закрыла глаза.

— Уитни.

Как он произнес мое имя. Как будто это был ответ на вопрос.

— Уитни!

От неожиданности я резко повернулась.

— Мама.

Она не ответила сразу, но стояла и смотрела на меня, держа в руках кружку с дымящимся кофе. В ее выражении лица было что-то уязвимое, напоминавшее мне маленького ребенка. Она начала говорить, но замешкалась, словно пытаясь подобрать слова.

— Я всю жизнь наблюдала за своим отцом, как будто он был какой-то волшебной, красивой загадкой.

Я сглотнула, борясь с внезапно нахлынувшими чувствами.

— В конце концов я поняла, что, хотя не могу выдуть кусок стекла, даже чтобы спасти свою жизнь, и не смогу разделить с ним эту магию, я все еще разделяю его мечту и все еще чувствую в своем сердце тягу к стеклу и тому, что он сделал для нас здесь, что он сделал для нашей семьи. — Она сделала медленный глоток кофе. — Когда Моника нашла меня и отвела к тому месту, где он лежал, у подножия ступеней стеклянной студии, я думала, что мы потеряли не только папу.

— Стекло, — прошептала я.

— Да, стекло. — Мама пристально смотрела на меня, в ее глазах бушевала буря невысказанных слов.

Что она хотела от меня услышать? Что я сожалела о том, что ушла? Что теперь, после всего, несмотря на проклятие, я займу место дедушки?

Теперь стекло говорило только со мной.

Но последнее желание дедушки было единственной причиной, по которой я оказалась здесь.

И все это знали.

Мама выпрямилась и посмотрела на часы.

— Я приехала сюда, чтобы забрать тебя. У нас назначена встреча с Бо через час.

— С Бо? — я покопалась в своей памяти, пытаясь вспомнить, почему это имя звучало так знакомо. Краска схлынула с моего лица, когда до меня дошло. — Бутик для новобрачных рядом с бутиком Клэри?

— Именно он, — улыбнулась она, и в ее глазах появился неожиданный блеск, не позволяющий мне спорить. — Я назначила это событие на следующий день после папиных похорон, и мы не можем его пропустить. Мы потеряем свое место в очереди, и тогда ты не успеешь получить платье к свадьбе.

— Это должна быть небольшая семейная церемония. Для этого мне не нужно платье. Мне подойдет белое церковное платье с Бротон-стрит.

Мама сверхдраматично задохнулась от возмущения.

— Младшая дочь Дарлингов выходит замуж за Эфраима Каллагана. Не будет никакого простого платья. Приглашения уже разосланы. Причем в отвратительной спешке. Все решат, что ты беременна. — Она указала в сторону дома, безмолвно приказав мне поторопиться. — Если мы закончим в разумное время у Бо, у нас будет время на чай.