Фрагменты - Дэн Уеллс

— Нельзя оставлять рюкзак, нельзя оставлять рюкзак. — Одна и та же фраза повторялась раз за разом: «Нельзя оставлять рюкзак». Кира выглянула из своего укрытия и увидела все того же крупного мужчину, который тащился по улице все той же развалистой походкой. — Нельзя оставлять рюкзак. — Его руки дрожали, а глаза бегали, осматривая улицу. — Нельзя оставлять рюкзак.

Кира не знала, что и думать. Что-то — возможно, то, как он шел, как говорил, как потирал ладони друг об друга, а может, и все разом — заставило ее принять решение. Она потратила уже достаточно времени. Пришла пора действовать. Кира повесила винтовку на плечо и вышла из своего укрытия, оказавшись между мужчиной и его рюкзаком.

— Доброй ночи.

Мужчина резко остановился, и его глаза расширились от ужаса, а затем он бросился туда, откуда пришел. Кира ступила вперед, чтобы последовать за ним, не уверенная в правильности этого решения, когда внезапно мужчина остановился, согнувшись пополам, будто раненый, и яростно затряс головой.

— Нельзя оставлять рюкзак, — сказал он, поворачиваясь к Кире. — Никогда.

Он снова увидел ее и отпрянул на несколько шагов как будто бы непроизвольно, но затем опять остановился и повернулся к рюкзаку, осматривая его с болезненным, испуганным выражением.

— Нельзя оставлять рюкзак.

— Все в порядке, — произнесла Кира, задаваясь вопросом, что же происходило. Она ожидала совсем не этого. — Я не причиню вам вреда.

Она старалась выглядеть как можно более безобидной.

— Мне нужен рюкзак, — сказал мужчина голосом, в котором звенело отчаяние. — Я не должен оставлять его без присмотра, я всегда ношу его с собой, это все, что у меня есть.

— Здесь ваши припасы? — спросила Кира, отступая в сторону. Это позволило мужчине лучше увидеть рюкзак, и он придвинулся еще на пять шагов, а его руки протянулись, будто бы готовясь схватить рюкзак с расстояния в пятьдесят футов (15 м). — Я не собираюсь грабить вас, — медленно сказала девушка. — Я просто хочу поговорить с вами. Сколько здесь ваших?

— Это единственный, — умоляющим голосом сказал мужчина. — Он нужен мне, мне нельзя потерять его, это все, что у меня есть...

— Я не про рюкзак, — сказала Кира. — Про людей. Сколько еще с вами людей в безопасном доме?

— Пожалуйста, дайте мне рюкзак, — снова сказал он, продвигаясь еще вперед. Он шагнул под свет, и Кира увидела слезы на его щеках. Голос его звучал хрипло и отчаянно. — Он нужен мне, нужен мне. Мне нужен этот рюкзак. Пожалуйста, верните его мне.

— В нем лекарство? Вам нужна помощь?

— Пожалуйста, верните мне его, — все бормотал он. — Нельзя оставлять рюкзак. — Кира размышляла мгновение, затем шагнула в сторону, отходя на двадцать футов (6 м) от тележки — достаточно далеко, чтобы мужчина мог подойти и забрать рюкзак, не приближаясь к ней при этом.

Незнакомец бросился вперед и всем телом навалился на рюкзак, обхватил его и зарыдал, а Кира снова огляделась в поисках засады — в поисках выглядывающих из окон снайперов, людей, крадущихся вслед за мужчиной по улице. Казалось, он был совершенно один. Да что же это такое происходило? Мог ли этот человек быть тем взрывником, которого было так сложно выследить, который ставил такие хитрые ловушки, что даже Партиалы не обнаруживали их до тех пор, пока не становилось слишком поздно?

Однако мужчина, казалось, не хотел говорить ни о чем, кроме своего рюкзака, поэтому Кира сосредоточилась на этом.

— Что в нем?

Он ответил, не поднимая глаз:

— Всё.

— Ваша еда? Оружие?

— У меня нет оружия, — твердо сказал мужчина, тряся головой. — Никакого оружия. Я не военный, вы не можете меня застрелить. У меня нет оружия.

Кира сделала маленький шаг вперед.

— Что тогда? Еда?

— Вы голодны?

Он, казалось, оживился при этом и поднял голову.

Кира осторожно поразмыслила, затем кивнула.

— Немного. — Она помедлила, затем указала рукой на свою сумку. — У меня есть немного бобов, если пожелаете, и баночка ананасов, которую я нашла в аптекарском магазине.

— У меня есть много ананасов, — сказал мужчина, медленно поднимаясь на ноги. Он отряхнул ладони и поднял рюкзак на спину. — Я очень люблю фруктовый коктейль с ананасами, персиками, грушами и вишнями. Давайте пойдем в мой дом, и я покажу вам.

— Ваш дом, — произнесла Кира, снова вспоминая про взрывные воронки. Теперь она была больше чем когда-либо уверена, что этот мужчина не был Партиалом. Кем бы он ни был, он казался огромным ребенком. — Кто там еще есть?

— Никого, — ответил он. — Совсем никого. Я не военный, вы не можете застрелить меня.

Мы выпьем по фруктовому коктейлю в моем доме.

Кира еще пару мгновение подумала, затем кивнула. Если это и было ловушкой, то самой странной из всех, что она когда-либо встречала. Она протянула руку для рукопожатия.

— Меня зовут Кира Уокер.

— Моя имя — Афа Дему. — Он поставил упавший бак на тележку, поднял свой насос и покатил тележку обратно к дому. — Вы Партиал, а я последний человек на земле.

Убежище Афы оказалось старой телевизионной станцией — настолько старой, что в ней имелось оборудование времен докомпьютерных развлечений. На Лонг-Айленде Кира участвовала в рейдах по сбору имущества на местных новостных станциях, и там оборудование было замысловатым, но компактным: лишь камеры, кабели и компьютерные системы, которые передавали информацию. В этом здании все это тоже было — наверное, это можно было сказать о каждой телевизионной станции, подумала Кира, учитывая одержимость старого мира Интернетом — но также здесь присутствовали и менее современные устройства: режиссерский пульт, комната с загадочными механизмами, которые должны были передавать сигнал в небо, где его ловили с помощью антенн, а не с помощью прямой спутниковой связи. Потому-то у здания и была такая огромная антенна, и потому же Афа жил здесь. Афа несколько часов подряд кругами рассказывал Кире все это.

— Сеть развалилась, — снова произнес он, — но для работы радио она не нужна: это двухточечный вид связи. Все, что тебе нужно, — это радио, антенна и достаточно электроэнергии для работы системы. Я могу передавать информацию куда угодно, и кто угодно может передавать информацию мне, и для этого нам не нужны всемирная паутина, сеть или еще что-то в этом роде.

С помощью настолько большой антенны, как эта, я могу вещать на весь мир.

— Это замечательно, — сказала Кира. — Но с кем вы общаетесь? Кто еще остался?

Кира всегда надеялась, но не смела верить, что выжившие есть не только на Лонг-Айленде.

Афа покачал головой — лицо его было широким, кожа смуглой, а в бороде проглядывала седина. Кира посчитала, что он был полинезийцем, но она недостаточно хорошо знала отдельные острова, что определить, откуда конкретно происходил этот человек.

— Никого не осталось, — сказал он. — Я последний человек на земле.

Он и в самом деле жил здесь один; хоть это, по крайней мере, было правдой. Он превратил телестанцию в запутанную берлогу-склад оборудования и припасов: генераторов, портативных радио, еды, взрывчатки и огромного количества бумаг. У него были целые кипы файлов и папок, стопки новостных газет, перевязанные шпагатом, коробки пожелтевших распечаток и коробки бумажных обрывков, чеков и нотариально заверенных документов.

Толстые папки со скоросшивателями распирало от фотографий, некоторые из которых были глянцевыми, некоторые — распечатанными на потрепанной офисной бумаге. Еще больше фотографий высовывалось из коробок и выглядывало из-под дверей комнат — целых офисов, которые от пола до потолка были завалены записями и картотечными ящиками; здесь было больше фотографий, чем Кира могла себе представить. Те немногие стены, которые не были закрыты шкафами, полками и высокими стопками коробок, были сплошь завешены картами: картами штата Нью-Йорк и других, картами всей Америки, картами Северо-Американской Оборонной Инициативы, картами Китая, Бразилии и всего мира.

Карты покрывала плотная сеть кнопок, строк и согнутых металлических флажков. У Киры кружилась голова от одного только их вида, и всегда и везде, на каждой горизонтальной поверхности, даже под ногами, шурша и шелестя, лежали бумаги, бумаги, бумаги, которые определяли и связывали жизнь Афы.

Кира, отставив свой стакан с фруктовым коктейлем, продолжала настаивать на своем:

— Что вы здесь делаете?

— Я последний человек на земле.

— На Лонг-Айленде есть люди, — сказала Кира. — Что вы скажете об этом?

— Партиалы, — быстро произнес он, пренебрежительно взмахнув рукой. — Они все Партиалы. Всё здесь, в этих документах.

Он с восторженным выражением указал рукой вокруг, как если бы горы беспорядочных бумаг были доказательством его несомненной правоты. Кира кивнула, с раздражением радуясь этому проявлению безумия: когда Афа первый раз назвал ее Партиалом, это испугало ее и сильно расстроило. Он был первым человеком, который сказал ей эти слова, и это обвинение — знание, что кто-то может знать и произнести это вслух — потрясло Киру до мозга костей. Мысль же о том, что Афа находится в заблуждении, считая всех людей на земле Партиалами, была гораздо легче.