Без малейших усилий. Беседы о суфийских историях - Бхагван Шри (ОШО)

Искусство подходит ближе всего: его не волнуют теории, не волнует борьба — оно просто пытается добавить красок. Оно просто пытается добавить немного красоты, чтобы можно было ею насладиться. Но искусство также не попадает в цель, потому что жизнью можно наслаждаться, ничего не привнося в нее. На самом деле, только такой жизнью и можно наслаждаться.

Искусство подобно ребенку. Философия свойственна старости, искушенному уму. Вот почему мы всегда представляем себе философов древними старцами. Художники — это всегда дети, играющие на берегу, собирающие коллекцию цветных камешков.

Снова и снова в искусстве наступает пора, когда искусство становится абсолютно простым и детским. Такое было с Пикассо, и в этом его притягательность: он рисовал как ребенок. Это великое искусство, но выглядит оно, как детские рисунки, словно он играл с красками, не зная, что с ними делать… словно рисунки возникали из игры с красками. Но ребенок должен расти, потому что ребенок — это только начало, не конец, и если ребенок растет правильно, он становится религиозным. Если художник развивается правильно, он становится религиозным. Если он не растет, он остается просто художником.

Для того чтобы философу стать религиозным, ему надо проделать долгое путешествие… это очень и очень трудно, почти невозможно. Это кажется невообразимо трудным. Все его бытие стоит на кону, он должен полностью разрушить самого себя, только после этого он может стать религиозным. Вот почему философы изобрели одну игру. Игра называется теология. Это не религия, а просто уловка философов, которым хочется почувствовать себя религиозными. Они думали об истине, красоте, о том и об этом, теперь они стали думать о Боге. Теология значит логика теоса, логика Бога. Философы сделали проблему также и из Бога и принялись ее решать. Теология — это лжерелигия. Это часть философии, которая не имеет ничего общего с религией.

Для ученого хотя и трудно, но все-таки возможно развернуться на сто восемьдесят градусов и стать религиозным человеком, потому что и религия, и наука принадлежат возрасту юности. Попробуйте понять это: искусство принадлежит возрасту детства, философия принадлежит старости, а религия и наука принадлежат юности. Для обеих нужна энергия. Наука полна ненависти, религия полна любви. Наука сражается с жизнью, религия полна любви к жизни.

Ребенок ближе к юности, потому что рано или поздно он вырастет. Если он нормально развивающийся ребенок, он станет религиозным. Каждый художник, если он растет, развивается, в один прекрасный день переступает порог храма, где обитают боги. Каждый поэт, каждый музыкант, каждый танцовщик, если он продолжает развиваться, если он не останавливается в развитии где-то посредине пути, становится религиозным. Это естественный путь развития человека искусства.

Ученому надо повернуться на сто восемьдесят градусов. Он не может дорасти до религии, ему надо измениться самому, выбрать новое направление. Он легко может превратиться в философа. Множество ученых в зрелом возрасте — Эддингтон, Джеймс Джинс — становились философами. Это несложно.

Для религиозного человека невозможно дорасти до возраста старости, религиозный человек никогда не стареет. Он становится старше, старше, старше и в то же время становится все более юным. Он никогда не становится стариком. Возраст старости не имеет отношения к религиозному человеку, потому что он живет каждым моментом, и каждый момент полон свежести. Он остается юным. Он так глубоко любит жизнь, что жизнь вознаграждает его юностью. Старик — это тот, кого отвергает жизнь, кто готовится стать негодным материалом, отброшенным в сторону. Его уже использовали, больше в нем нет нужды.

Религиозный человек никогда не становится таким стариком, вот почему вы нигде не увидите статуи старого Будды. Он состарился, он дожил до восьмидесяти лет, но вы нигде не найдете статуи Будды, или Махавиры, или Кришны, или Рамы в образе стариков, нигде. Мы никогда не изображали их в старости, потому что знаем, что религиозные люди не становятся стариками. Их тела старели, но это не важно — их сознание всегда оставалось молодым и свежим.

Религиозный человек никогда не становится философом. Это невозможно. Это противоречит природе вещей. Философу трудно стать религиозным, потому что для этого надо повернуть вспять — идти вспять противоестественно, но это возможно, некоторые возвращались назад. Очень редко, но такое случается. Это очень трудно — многое необходимо переосмыслить, многое было вложено, вся жизнь была отдана философии. Философы до самого последнего продолжают отстаивать свои теории, остаются убежденными в их правоте.

Таковы четыре способа прожить жизнь. Религиозный человек проживает жизнь, не становясь ни в чем экспертом. Он никогда не становится экспертом, потому что жизнь так глубока — как можно объявить себя экспертом? Жизнь так бесконечна, у нее нет начала, нет конца, как можно объявить себя ее знатоком? В действительности, чем больше вы знаете, тем слабее в вас чувство, что вы знаете. Чем больше возрастает ваше знание, тем более интенсивно переживается чувство незнания. Когда знание становится абсолютным, тогда религиозный человек просто чувствует, что ничего не знает. Он не способен быть экспертом.

Поэтому, если вы встретите эксперта по религиозным вопросам, знайте, что он не религиозный человек. Возможно, он специалист по фальшивке, которая называется теологией. Теология — это фальшивая монета, которая выдает себя за религию. Христианство закончилось с появлением теологии, избыток теологии задушил религию.

Иудеи не смогли убить Христа. Они распяли его, но он воскрес. А затем появились теологи — в христианстве были великие теологи, на самом деле христианство больше ничего и не произвело на свет, только коварную теологию, которая удушила Иисуса — они окончательно убили его. Иисуса не смогли убить на Голгофе, он был убит в Ватикане.

Теология всегда убивает религию, ее рост опасен, как раковая опухоль. Религия никогда не сделает из вас эксперта, никогда не сделает вас пандитом. Человек с открытыми глазами никогда не станет пандитом, потому что жизнь не теория, жизнь не писание, не гипотеза, которую надо изучить, а тайна, которую надо прожить. А чем дальше вы погружаетесь в тайну, тем больше вы теряете себя.

Наступает день, когда жизнь есть, а вас больше нет. Наступает день, когда вы полностью растворены. Волна растворилась в океане. Это конец, предел — то, что в Индии мы называем самадхи, просветлением, самбодхи. Когда вас больше нет, вы становитесь буддой.

А теперь послушайте притчу.

Один человек, которого считали умершим, во время приготовления к похоронам ожил. Он сел, но все происходящее вокруг так потрясло его, что он снова потерял сознание. Его положили в гроб и понесли на кладбище.

Как раз в тот самый момент, когда процессия прибыла на кладбище, сознание к нему вернулось, он приподнял крышку гроба и стал звать на помощь.

«Не может быть, чтобы он ожил, — сказали плакальщики, — ведь компетентные эксперты установили, что он умер».

«Но я жив!» — закричал человек. Он стал взывать к знаменитому и беспристрастному ученому и юристу, который присутствовал на похоронах.

«Минуточку, — сказал эксперт. Он повернулся к плакальщикам и сосчитал их. — Мы слышали, что говорит предполагаемый мертвец. Сейчас пятьдесят свидетелей сообщат нам, что они считают истиной».

«Он мертв», — повторили плакальщики. «Хороните», — распорядился эксперт.

И человека похоронили.

Если компетентные эксперты сказали, что он мертв, может ли быть, чтобы он оказался живым? Люди верят теориям, а не жизни. Человек жив и просит о помощи, но нет, их глаза закрыты теориями, знанием — ведь компетентные эксперты выдали сертификат о его смерти. Разве они могут ошибиться? Должно быть, это иллюзия: «Возможно, у нас галлюцинация, или галлюцинация у этого человека: он умер, но думает, что жив. Что-то тут не так, не могут же эксперты ошибаться?»

Не смейтесь, потому что это и ваш подход. Если в Ведах говорится о чем-то, а жизнь отрицает это, вы скорее поверите Ведам. Вы скажете: «Как это возможно? Риши Вед, великие эксперты, утверждают, что такого не может быть. Должно быть, в жизни что-то пошло не так. Жизнь может ошибаться, эксперты не могут».

Такое бывало не раз, такое происходит каждый день — с вами, с другими.

Когда астрологи и астрономы впервые доказали, что Земля круглая, а не плоская, римский папа отрицал это. Он сказал: «Как такое возможно? Ведь в Библии сказано, что Земля плоская».

У них были все доказательства, что Земля круглая, но христианские теологи не желали слушать. Они сказали: «Как такое возможно? Земля должна быть плоской. Как может ошибаться Библия? Наверное, это происки Дьявола, его внушение — вот откуда все ваши аргументы. Но вам не провести нас, мы знаем слово Божье».