Бездыханные ІІІ - Кон Айзель

пустяк начнет вызывать выбросы гнева, и даже если ты будешь держать себя в руках, глаза будут становиться алыми. Поэтому для перестраховки лучше носить линзы. Знаешь, как их одевать?

Сбитая с толку, я неуверенно кивнула.

— Отлично. Здесь так же есть инструкция по использованию. Эти линзы под цвет твоих глаз, они скрывают ненормальное изменение зрачка. И не смотри на меня так. Мы всегда помогаем умершим, чтобы они не привлекали к себе излишнее внимание.

Переведя удивленный взгляд с коробочки линз на Грима и обратно, я, быстро все обдумав, кивнула.

— О» кей. Спасибо.

— Не за что.

— Но ведь, — начала я, приподняв одну бровь, — после помощи вы со временем пожираете тех, кому помогли.

— Ага, — весело ответил парень. — Но, считай, что сейчас я делаю это по доброте душевной.

«Доброта душевная у демона», — пронеслось в голове. — «Закачаешься!»

— Правда вот кое-кто не оценит мои порывы сгладить между нами отношения, — понизив голос, вдруг произнес Грим и, показательно вздохнув, взял в руки нож, которым резал яблоки и который лежал на столе. — Это так, на всякий случай.

Я удивленно глянула на него. Через секунду демон оказался на полу. Вернее, его скинули на пол.

— Крис! — ошарашено воскликнула я, увидев виновника произошедшего.

Когда он успел войти?

* * *

Выражение лица брюнета тяжело было разглядеть, но я уверена, что он был сильно взбешён. Это можно было понять по приглушенному рыку, когда Крис придавил Грима к земле и навис над ним, будто волк над волком из чужой стаи. А Грим лежал, совершенно не удивлённый происходящим. На его губах даже играла легкая усмешка.

— И почему все так и норовятся скинуть меня на землю? — засмеялся он.

— Ты чего лыбу давишь? — прошипел брюнет, надавливая локтем на шею демона.

— Да вот интересно просто: если я захотел тебя убить, но ты сам виноват в своем ранении, то ты умрешь по настоящему или нет?

Первую секунду Крис не мог понять, о чём это он говорит, как, впрочем, и я. Но потом он вдруг резко опустил голову вниз. Нож в руках Грима сейчас был зажат между ними двумя. Лезвие оказалось вогнано в живот Криса примерно на треть.

Я застыла, боясь пошевелиться. Будто любое мое движение вонзило бы нож полностью. Крис был почти в таком же состоянии. Он перестал давить на шею Грима и сейчас старался, как кот, изогнуть спину вверх, дабы освободиться от лезвия. Злость в его глазах постепенно оттеснялась страхом.

Примерно секунд пять мы пробыли в таком положении, не издавая ни звука, как тут Грим толкнул растерянного брюнета свободной рукой, одновременно сбрасывая его из себя и вытаскивая другой рукой нож.

— Да не пугайся ты так, — спокойно произнес он, поднимаясь с пола. — Рана не смертельная.

И в доказательство его словам, когда Крис приподнял подол футболки, порез медленно начинал зарастать.

Словно гора свалилась с моих плеч, и я не сдержала облегченного вздоха. После такого нервного потрясения Крис заметно умерил свой пыл и остался просто раздраженным.

— Что ты тут делаешь? — спросил он демона, стараясь придать как можно больше уверенности голосу, но из-за случившегося это плохо получалось.

— Ем пирог, — весело ответил Грим, словно не замечая напряженного состояния брюнета и, беспечно повернувшись к нему спиной, хватанул с противня оставшийся кусок пирога. — Но так как уже довольно поздно и здесь намечается серьезная разборка, то я сваливаю.

Пока Крис пытался испепелить его взглядом, парень одной рукой подхватил чехол с гитарой и закинул его на плечо. За это мгновение Крис быстро встал на ноги и отошел от демона на несколько шагов назад.

Когда Грим проходил мимо Криса к выходу из кухни, его выражение лица вдруг изменилось: улыбка исчезла, беззаботность сменилась серьезностью. Весёлый и любопытный парень по имени Грим исчез. Теперь перед собой я видела гордого и опасного демона семи смертных грехов — Вельзевула. Отойдя немного дальше и оказавшись спиной к брюнету, он произнес тихим и непривычно низким голосом:

— Я не убил тебя лишь потому, что убийство без видимой причины запрещается Кодексом Чести. Так что не слишком обольщайся по этому поводу. Поверь, как только появится причина, сделаю это незамедлительно. Я убью любого, если потребуется.

Уверена, что его «любого» касалось и меня в том числе.

Когда он вышел из кухни, до нас донесся уже привычный громкий голос Грима:

— Ого, уже столько времени! Эх, Лука опять будет читать мне лекции за опоздание.

Послышался звук захлопывающейся входной двери, и на целые полминуты дом погрузился в тишину.

— Что он тут делал? — наконец-то подал голос Крис, не глядя на меня.

Он был зол сильнее, чем когда мы вчера шли к особняку. А так ведь и Бельфегора пробудить случайно можно, поэтому я должна была хоть как-то его успокоить и дать знать, что всё в порядке.

— Да сама не знаю, — ответила я беззаботно. — Когда я пришла домой, он уже был тут. Сказал, что хочет вновь нормально общаться. — Я взяла противень и остальную грязную посуду и, положив её в раковину, начала мыть. — А еще заявил, что не уйдет, пока я не приготовлю ему пирог. Так что пришлось готовить. О, еще он принес мне линзы, чтобы скрывать красные…

Договорить мне не дали губы Криса, неожиданно коснувшиеся сзади моей шеи. Недомытый нож выпал из рук. Я не смела шевельнуться. Во-первых, парень сейчас был неуравновешен и мог из-за любого неверного движения мне эту шею в прямом что ни на есть смысле свернуть. Во-вторых, внезапное возбуждение, нахлынувшее на меня в тот момент, просто не оставляло мне другого выбора, кроме как повиноваться всему, что он сделает.

Его пальцы коснулись моих плеч, оттягивая кофту вниз. Я мысленно похвалила себя за то, что вновь надела ту белую кофту с широким воротником, так как именно благодаря воротнику она без усилий опустилась почти до локтей.

Крис прислонился всем телом ко мне, не отстраняя губ от шеи, и заскользил ладонями уже по голым плечам. Все эти действия были непривычно нежными, но сладкая дрожь и затуманившийся разум не позволили мне думать ни о чем другом, кроме как о желании чего-то большего, чем простые прикосновения. Не стерпев и пяти секунд, я хотела было развернуться к парню лицом, но его руки, перед этим такие нежные, вдруг сомкнулись на плечах, словно железные кандалы. Губы перестали целовать, и теперь я отчетливо чувствовала, как его