Черная книга колдуна - Анастасия Вихарева

Когда здесь жила большая семья…

Мать щелкнула выключателем, тускло загорелась лампочка. Вернулась на мост, чтобы осмотреть пристрой, который располагался через теплый мост, с окном в огород и входной дверью с крыльца. Очевидно, в самом начале мост был частью дома, составляя другую его половину. Не обогреваемый, но капитальный, с потолком, как в большой половине, с такими же покрытыми лаком стенами и некрашеными полами.

Пристрой, с окнами на другую половину огорода, на колодец и баню, выступающую за двор, оказался чуть меньше. Он состоял из одной горницы, без прихожей и спален, и вместительной кухни. Горница, за счет смещенной к стене печи, оказалась больше той, которая осталась в другой половине дома, такая же в длину, но шире. Зато кухня меньше в половину.

— Авдотья эту часть дома жильцам сдавала. Много тут у нас народу бывает. То родственники нагрянут, то охотники, то лыжники… Места знатные. Отдыхающих летом много бывает. У нас на лето лагерь открывается, путевки в город продаем. Студенты на практику приезжают….

Кирилл и мать от неожиданности вздрогнули и оглянулись.

Позади них стояли двое мужчин. Один, который говорил, был совершеннейший блондин-альбинос, с красновато-голубыми усталыми глазами, вокруг которых лежала сеточка морщин. Мужественные прямой нос и массивный подбородок. Волосы то ли седые, то ли белые. Лет тридцати пяти — высокий, плотного спортивного телосложения. Одет не то чтобы по-деревенски, даже в городе редко встретишь человека, который бы так одевался. Дорогой черный парадный костюм: брюки, жилет, пиджак, желтый галстук в красную полоску под цвет шелковой рубашки, лакированные остроносые утепленные ботинки. Поверх костюма нараспашку рыжая замшевая куртка с меховым воротником и отделкой понизу и на рукавах. Сам он и голос его показались веселыми, он разглядывал новых жильцов, оценивающе прищурившись.

Второй много скромнее, но тоже выделялся бы в толпе. Был он полноват, невысок, лет пятидесяти с хвостиком. Отличали его глубоко посаженные цепкие коричневые глаза, с широкими рыжими бровями над ними, и веснушчатое лицо с хищным крючковатым носом, который с веснушками и его круглолицестью никак не вязался. Было заметно, что дня три он не брился — щетина придавала ему выражению некоторую диковатость. Одет он был в черную кожаную куртку на меху, застегнутую на молнии до мохерового зеленого шарфа, в черные теплые брюки и кожаные теплые ботинки, в которые были заправлены концы брючин. Теплую меховую фуражку он мял в руках, тоже открыто рассматривая и мать, и Кирилла.

Блондин-альбинос подошел к матери и протянул руку:

— Давайте знакомиться, Артур Генрихович Шрахтенберг… Да-да, я немец, — кивнул он головой, заметив ее удивление. То, что он немец, наверное, можно было и не говорить. — Строили здесь кирпичный завод, влюбился, женился, остался. Вот, руковожу… В прошлом глава местной администрации, сейчас руковожу хозяйством. М-м-м… Акционерное общество, но жизнь наша напрямую от него зависит. Жить, как везде, не дают, воюем потихоньку, — пожаловался он.

Мать чуть замешкалась, но быстро собралась и протянула руку гостю:

— Анна Владимировна, Ворон… Бывший врач-хирург, заведующая отделением областной больницы, дисквалифицирована по инвалидности… астматик. Вы извините, просто я…

— Не буду скрывать, наслышан и репутацию вашу проверил, — сухо и по-деловому перебил ее Артур Генрихович, и сразу смягчился. — Вы уж извините, что я к вам без приглашения, и вот так сразу… — он как-то виновато улыбнулся, пожимая плечами, добродушно распахнув руки. — Я как узнал, что к нам врач едет, да еще хирург, сильно обрадовался. Врача у меня в больнице хорошего нет, девочки молодые, практикантки, приезжают, уезжают… — он с досадой поморщился. — Пока рожениц до области везем, они у нас еще одного успевают выносить, — пошутил он. — У кого-то аппендицит, кому-то зуб вырвать, а то, бывает, охотники друг друга постреляют. Если вы не сможете, то я, конечно, пойму вас, но нам нужна ваша поддержка, ну, хотя бы подсказать диагноз… Хочу предложить вам взять руководство на себя, — он взмахнул белесыми ресницами и почти выкрикнул, округлив глаза: — Ну нет у нас врачей! — всплеснул он руками. — И как заманить — не знаю! А людям нужна квалифицированная помощь! У нас тут тоже люди! Четыре с половиной часа до больницы везем! А если дорогу перемело?!

— На той неделе двое скончались, — пожаловался расстроено рыжий, кивнув и прочистив горло легким покашливанием. — Пока из лесу привезли, пока в область доставили… по дороге. Несчастный случай. Еще один от зуба. Флюс вскочил, и гной до мозга достал.

Кирилл заметил, как в матери смешались все ее чувства.

— А как я… — она совершенно растерялась, потеряв голос.

— Да нет же! — опять всплеснул руками Артур Генрихович. — Вы можете вести прием, но если тяжело, вы только проверяйте девочек. Какой диагноз ставят, чего и как… — попросил он. — Много хозяйственных вопросов накопилось, ох как много, которые решить не могут. Тут профессионал нужен зубастый и клыкастый. Я ведь не врач, не знаю, что для больницы нужно. Привезли с поля бойца раненого, а у девочек бинта не нашлось, а то инсулин забыли заказать, опять человек помер… Наша власть медицину не жалует, — он горько усмехнулся. — Больница хорошая, есть оборудование, которым даже и не пользуемся, некому, не знаем для чего и как. К нам ведь и из Захарова то и дело привозят. Кто ногу вывернул, кто сломал, а тут под лавину попали трое. Нам захаровские хозяева помогают, поддерживают, деньги выделяют. Мы хоть с разных областей, но живем тут, как на необитаемом острове. Вы не пугайтесь, газ есть — труба рядом. В позапрошлом году скважину пробурили, теперь и нефть своя. На асфальт или на горючее самое то. Продукцию с комплекса перерабатываем и продаем в соседнюю область, до них ближе. Заводик кирпичный, лесом приторговываем, летом выпуск прессованной доски наладили, звероферма, комплекс свиноводческий. Все как у людей.

— А много у вас обслуживает больница? — робко поинтересовалась мать.

— С захаровскими, пожалуй, тысяч двадцать будет. Но специалистов не осталось почти, в город поуезжали, когда настали тяжелые времена. Это сейчас производство работает, а раньше-то ни работы, ни денег. Видели, небось, сколько домов пустует. Вот с тех времен и стоят. Ну, если вы не хотите… — он расстроился, покачав головой.

— Нет, нет… Нет… — испуганный голос матери сорвался на хрипотцу. — Я согласна… Просто так неожиданно ваше предложение! — она разволновалась. — Поймите правильно, я думала, никогда не смогу вернуться. Зачем же убивать себя надеждой? — руки матери мелко дрожали. Кирилл видел, что ей хотелась закашлять, но она пыталась сдержать кашель, закрыв рот рукой, лицо ее покраснело, вздуваясь жилами.