Русско-японская война, 1904-1905: Итоги войны. - Александр Куропаткин

13. Основным выводом из всего вышеизложенного надлежало признать особую опасность в военном отношении западной границы и необходимость уделять главную массу отпускаемых Военному ведомству сумм на увеличение наших сил и средств именно на западной границе.

Остающиеся затем суммы должны были делиться для расходования на охрану границ с Турцией, Персией, Афганистаном и Дальним Востоком. Очевидно, что при таких условиях уделить значительные силы Дальнему Востоку мы не могли и, сознавая нашу отсталость, признали необходимым после шагов 1896—1900 гг. принять осторожный оборонительный способ действий. Правительственное сообщение 11 июня 1900 г., которым всему миру указывалось на намерение наше не присоединять к России занятых нами местностей Маньчжурии, составило акт, давший полное основание не опасаться при исполнении данных нами обещаний ни разрыва с Китаем, ни разрыва с Японией.

Таким образом, даже в последних годах XIX столетия Россия не готовилась к новому расширению своих пределов на Дальнем Востоке, тяжко занятая заботами по обороне западных пределов и заботами по внутреннему устройству и успокоению.

Неожиданное выдвижение наше первоначально в Маньчжурии, а затем к берегам Тихого океана явилось поэтому для Военного ведомства совершенно неожиданным, а потому и не подготовленным. При этих условиях обещание не присоединять Маньчжурию к нашим пределам было вполне необходимым, и таковое вызвалось не только желанием не нарушать добрых отношений с Китаем, но и сознанием нашей боевой неготовности на Дальнем Востоке. [100]

Во всеподданнейшем докладе 1900 г. относительно основной задачи Военного ведомства в первые годы XX в. изложено следующее:

«Готовясь защищать свои интересы на Великом океане, в Афганистане, Персии и Турции, готовясь к борьбе на морях и океанах, Россия может не найти достаточных сил и средств равняться в то же время с силами и средствами наших соседей на Западе. К радости Германии, направив свое внимание на Дальний Восток, мы дадим ей и Австрии решительный перевес в силах и средствах перед нами.

Таковое нарушение равновесия грозит опасностью целости Империи, и потому с упованием верую, что оно не будет допущено верховным вождем всех сухопутных и морских сил империи.

Позволю себе поэтому основной задачей Военного ведомства в грядущем XX столетии поставить развитие наших вооруженных сил и средств для действий на западной границе и усиление боевой готовности этих сил соответственно непрерывно совершаемому развитию сил и усилению их готовности в Германии и в Австрии».

Такое решение вопроса о главной задаче Военного ведомства было естественно и по отношению к союзнице нашей в Европе. Отсталость в готовности нашей на западной границе могла дозволить державам тройственного союза в случае войны, оставив против России лишь незначительные силы, обрушиться подавляющими силами на Францию.

14. История войн XVIII и XIX столетий указывала, что главная тяжесть вооруженной борьбы России для достижения занятых ею ныне границ легла на сухопутную армию. После Петра Великого роль русского флота во всех веденных нами войнах была незначительна. В две последние большие войны прошлого столетия мы особенно нуждались в содействии флота, но материальная отсталость обратила наших моряков под Севастополем в сухопутные войска, а в войну 1877—1878гг. мы боролись с турками, не имея флота на Черном море. [101]

Россия, несомненно, сухопутная держава. Поэтому малое участие нашего флота в войнах XVIII и XIX столетий было не случайным делом, а исторически естественным. Расходуй мы в XVIII и XVIX столетиях много сумм на флот, мы только могли бы ухудшить свое положение. Значительные средства, обращенные на нашу сухопутную армию, дали ей возможность одержать победы. Уроки истории учили нас идти по тому же пути, по которому шли наши предки, и главную силу России видеть в ее сухопутной армии, расходуя на нее и большую часть сумм из уделяемых нашей родиной на военные нужды.

Министерство финансов определяло общую сумму, которую оно могло отпускать на военные надобности, распределение же ее между сухопутным и морским ведомствами для этого министерства было безразлично. Но чем больше выделялось на флот, тем менее сухопутная армия составляла прочный оплот, в особенности на западной границе.

Между тем переход к активной политике на Дальнем Востоке вызвал необходимость в производстве огромных расходов на развитие нашего флота, что отразилось в последние годы прошлого столетия отпуском совершенно недостаточных денежных средств на усиление боевой готовности нашей сухопутной армии. Результат получился тревожный. Во всеподданнейшем докладе 1900 г. при постановке задач на будущее я счел своим долгом изложить следующую мысль:

«Если усиление нашего флота и в будущем будет производиться за счет приостановки в развитии сухопутной армии и если усиление войск на восточной окраине будет происходить за счет войск, расположенных на западной границе, то несомненно, что соотношение сил и средств наших с германскими и австрийскими, нарушенное уже и теперь не в нашу пользу, будет ухудшаться все более и более.

С развитием флота неизбежно возникают вопросы сначала об угольных станциях, а затем и о колониях. Расходы на флот, расходы по устройству новых военных портов, [102] расходы по их укреплению и содержанию в них сильных гарнизонов, все это тяжело ляжет на государственный бюджет и отразится несомненно на главнейшем фронте — европейском».

15. Наш флот, славно победивший парусный турецкий флот под Синопом, оказался бессилен против парового и кончил самоубийством, несмотря на высокий нравственный дух.

В войну 1877—1878 гг. нас ждало еще более тяжелое испытание. Побежденные ранее одним против десяти, турки выступили на этот раз организованными по европейскому образцу и подготовительными европейскими инструкторами и, главное, лучше нас вооруженными. И ружья, и пушки турок, доставленные им из заводов Германии и Англии, оказались значительно лучше наших{18}. Более усовершенствованное оружие дает и более верное средство, при равных прочих условиях, для победы, ибо может наносить более чувствительные потери. Но что всего важнее, сознание превосходства в вооружении приподнимает нравственный дух армии лучше вооруженной. Наоборот, даже при оружии, мало отличном от оружия противника, войска с их начальниками склонны свои ошибки сваливать на превосходство вооружения противника. Такой крупной разницы в вооружении между нами и турками, какова была в 1853 — 1855 гг. в войну 1877—1878 гг. не было, и тем не менее после первых наших неудач под Плевной войска потеряли доверие к своим ружьям и пушкам и в превосходстве вооружения турок искали утешение в постигших войска испытаниях.

Поэтому и ныне приходилось напрягать все усилия, дабы не отстать в вооружении от возможных противников. Между тем системы вооружения менялись довольно [103] быстро: гладкие ружья сменились нарезными, затем скорозарядными. Потом явились магазинные системы ружей Гоже, то же было и с пушками. Трудности увеличивались необходимостью не только перевооружать действующие войска, но и создать огромные запасы для укомплектования по военному составу для резервных войск, ополчения, запасных и резервы оружия на военное время.

16. В веденных Россией в XVIII и XIX столетиях войнах мы при встрече с менее культурным противником (турки, кавказцы, среднеазиатские народности) одерживали победы при большом превосходстве в силах противника. При встрече с более нас культурным противником (шведами, французами) мы в первых столкновениях несли обыкновенно тяжелые поражения, но при упорном стремлении не кончать войны, пока не победим, учась воевать у наших противников и заменяя искусство (где такого не было) многочисленностью и храбростью, мы достигали победы.

Петр Великий 9 лет вел борьбу от Нарвы до Полтавы. Александр I 9 лет вел борьбу между Аустерлицем и вступлением наших войск в Париж.

Эти державные вожди твердо ставили нашим войскам цели для действий и крепко внушали каждому воину убеждение, что какие бы жертвы ни потребовались, война будет вестись, пока мы не победим, в результате войска наши достигали поставленных им целей. В Крымскую войну 1853—1856 гг. и в войну 1877—1878 гг. цели ставились неясно, и войны эти окончились преждевременно, когда армия и народ русский далеко еще не напрягли всех своих сил и средств. Но все же, несмотря на понесенные жертвы, несмотря на много подвигов, мы вышли из этих войн побежденными не столько материально, сколько морально. Обе эти войны сопровождались глубоким недовольством страны. Война всегда несет много несчастий для народа, но для великой нации наибольшее несчастье, глубоко потрясающее весь государственный организм, составляет потеря кампании. [104]

Поэтому, всемерно борясь, дабы войны не было, великая нация, раз война начата, должна вести ее до крайнего напряжения всех своих сил, пока не одержит победы, иначе она может утратить право считаться великой нацией, и обратится в «этнографический материал» для усиления других народностей.